Переинкарнация (СИ) - Сергеева Александра Александровна

– Да уж, бывало и хуже, – хмыкнул Алесар. – А тут самое большое испытание: высушить мокрое барахло. Великий, а что там со вторым кругом обороны, о котором ты упоминал? Тоже плавать придётся?

– Нет, – отозвался Тармени, задумчиво разглядывая людей, словно в первый раз. – Там нет таких подходящих островов. Поэтому вся цепь крепостей располагается на суше. Но те две эскадры, что сейчас идут прогонять мираж, постоянно курсируют вблизи берегов. И не только. Они по очереди уходят дальше от берега на разведку.

– Так, может, зря мы тут расселись? – нахмурился капитан Кар. – Может, стоит рвануть, покуда те не вернулись?

– Не думаю, что в ближайшие пару дней они посчитают обстановку в том районе настолько безопасной. Дорогая, думаю, пора освежить их тревоги на сей счёт.

Я сидела в шалашике Джен и рассеянно внимала её липовым причитаниям. На самом деле мы обе подслушивали мужские разговоры. Последней фразой деятельного супруга меня выдуло наружу:

– Я с тобой!

– Полагаю, тебе лучше отдохнуть, – попытался он сбросить меня с хвоста.

– С тобой, – чуток поднажала я голосом. – Освежим, а потом вместе вернёмся домой. А то я там с тоски всех бобиков перекалечу.

– Кого? – брякнули хором Алесар с Вейтелом.

– Прислугу, – пояснил Тармени, пока я ещё чего не ляпнула. – Хорошо, подожди меня здесь. Не думаю, что сейчас ты сможешь мне оказать полноценную помощь, – отвесил приказ супруг и улетучился.

– Твоя покладистость, Кишагнин, и следование воле супруга может послужить примером для тысяч женщин, – неописуемо вежливо польстил мне Сарг.

– Вот и молись мне почаще, – не заржавело за мной. – Напоминай, чтобы я чего не перепутала. А то начну учить женщин не тому, о чём вы все мечтаете. Тогда наплачетесь, тираны.

– Прямо, как в старые добрые времена, – с ностальгической ехидцей изрёк Алесар. – Когда ты была не богиней, а маленькой уродливой ядовитой злыдней.

– А что, нынче что-то изменилось?! – не удержала Джен под языком свои пять копеек, разоравшись в шалаше, как плебейка. – Ах да! Изменилось! Нынче, Сарг, ты уже не можешь намылить ей шею!

– Зато могу…, – начал тот.

– А я всем расскажу, как ты познакомился со своим обожаемым Кухом, – опередила я его угрозу.

Алесар так заржал, что у всех мигом встало дыбом любопытство. Глазюки Вейтела задышали жаром познания жизни.

– Чуть не обделался, – лихо перехватил у меня инициативу Сарг.

– И я! – задыхался Алесарчик, вытирая слёзы. – И наши обры.

– И я бы обделался, когда увидал у вас лайсаков, кабы не нартии, – философски заметил Тахтуг. – От тех расслабление в кишках куда сильней.

Мы наперебой ударились в воспоминания, повышая коллективный тонус. Одна Джен хранила в своей конуре подозрительное молчание. Я, естественно, не стерпела такого пренебрежения и улизнула к ней.

Свекровушка возлежала на своей клопастой копёнке сена и почёсывалась. На её животе растянулись Рах и Чах, покачиваясь в такт дыхания своей подстилки. Похоже, их присутствие распугало кусачую мелюзгу, что позволило Джен задуматься о более возвышенных материях, нежели дезинсекция. К примеру, о той опасности, что неумолимо надвигалась.

– Когда мне страшно, я думаю о чём-то, что ещё хуже, – поделилась я опытом на английском, присаживаясь на свекровушку за неимением других мест.

– Вот я и думаю о тебе, – лениво плюнули в меня ядом.

– И кто я, по-твоему?

– Не торопи меня. Я ещё не решила. И вообще: чего ты припёрлась? Кто тебя звал? Вали домой. Или туда, где ты оставила мозги, пока их не спёрли.

– Я забыла свои оскорбления в других штанах. Поэтому спрошу прямо: что случилось?

– Ты невыносима, когда унижаешься, – хмыкнула Джен. – Уже и в небожители пролезла, а всё такая же неумытая любопытная славянка.

– В полюбившемся тебе стихотворении говорилось: «Прощай, немытая Россия». Всех славян не обобщали. Литературно мы с тобой поругаемся, когда ты меня родишь. А сейчас колись: чего боишься?

– Трезвой?

– Не дави на больную мозоль, – от души вздохнула я. – Тармени спиртного не держит.

– Тебя, – выдала Джен, наконец-то, первую часть признания. – У тебя интеллект мексиканского кактуса. И материнский инстинкт хомяка, поедающего своих детей.

Рах приподняла головку и сурово заворчала на мою обидчицу. Английского не знает, но тему ловит.

– Все эти иносказательные обвинения нужны мне, как страусу пластырь от мозолей, – досадливо поморщилась я. – Говори прямо: Вейтел нахвастал тебе, как прикончил безмозглого одним усилием мозга. И ты додумала остальное, совершив далеко не оригинальный грех: судила того, за кого придумала преступление. Знаешь, Джен…

«Что она может знать?» - вклинилось в наш несуразный диалог просвещённое мнение хирурга. – «Ольга, твоя родственница, как секс: затычка в каждой бочке. И в той жизни просидела своё гнездо до самого подпола, и в этой лопается от благополучия»

Обожравшаяся от пуза Эби, пыхтя, подбиралась к нашему убежищу. Джен сердобольно посмотрела на меня и поинтересовалась:

– Как ты терпишь эту ящерицу столько лет?

– Взаимообразно, – проворчала я по-русски и снова перешла на английский: – Давай о деле. Что этот засранец тебе натрепал?

«Сто лет небо коптила», - продолжала кудахтать Эби, укладывая раздувшееся брюхо рядом с нестабильным шалашиком. – «Одних панталон сто пар износила. Засела в своём каменном ортодоксальном пудинге и воображает себя изюминкой…»

– Не обращай внимания, – посоветовала я Джен.

– Ещё чего! – деланно возмутилась та. – Я не позволю, чтобы в склоке меня обошло какое-то пресмыкающееся. 

– То есть, боги вам в этом деле не в помощь? – пригрозила я отбытием и чуток расплылась.

– Куда?! – уже искренно возмутилась свекровушка.

И чуть не подскочила, но заворчавшие на животе лайсаки поуняли её прыть. Джен фыркнула и замерла. В шалашике заметно потеплело – Эби обвилась вокруг него и грела подругу своей печкой в почках. А рядом с ней уже пристраивался Арнэр, сообразив, для чего она сюда притащилась, оторвавшись от коллектива.

Две печки добавили Джен настроения. И настроя говорить серьёзно. Но я напала на неё первой в целях самозащиты. Вывалила всю страшную правду, об которую сломала всю психику. Джен, конечно, не дура, но инстинкт сработал – даром, что ли она заменяла мне мать столько лет? И теперь бросилась утешать непутёвую дочурку на почве того, за что прежде намеревалась отчихвостить по первое число. Эби тихо восторгалась моею изворотливостью и попутно занималась тем же: поддерживала подругу, как умела. Мы погоревали на троих, за чем и застал нас Тармени.

Оперативно оценив зациклившуюся обстановку, он уволок меня домой набираться сил перед грядущими испытаниями. Те, как и накануне, начались по потёмкам. Нартии поднялись в воздух и пошли над самым океаном, затрудняя процедуру своей идентификации. Последнее звено второй линии обороны – крепость на узком скалистом мысу – они обошли без проблем для здоровья молодой поросли. Эби даже толком не запыхалась, чем страшно гордилась. Гра-ара оценила её медицинские показатели и дала добро на продолжение полёта.

Тармени завёл драконий клин в южный горный массив, отрезающий тропическую часть материка от всех прочих. В горах, которые нартии знали назубок, они и без божьей помощи обошли пару крепостиц. Отыскали подходящий уголок и завалились чуток отдохнуть. Всю следующую ночь Фааф-хар с Гра-арой планировали провести в партизанском марш-броске к тому мысу, куда торопился Сугардар.

А ночью грянул гром – в самом прямом смысле. И разверзлись хляби небесные. Молнии жарили, как психованные, что некоторых навело кое на какие мысли. Ущелье, которое должно было вывести диверсантов к искомому мысу, перегораживала всё та же паршивая застава. В принципе, Тармени нашёл, как её обойти. Но обойти мстительную инициативность «всяких некоторых», у него не вышло. Нартии плевали на бога и пёрли напролом. Люди бога боялись, но не плошали, прикрываясь вздорностью драконов, которую он же и создал. Обескуражили моего бедного супруга по-всякому и быстренько склепали планчик уничтожения вражеского оборонительного объекта.