Подарок тролля - Сакариус Топелиус

Вечером пришли дети на поварню, а хозяин и говорит им:

— Хорошо, что школа эта не на веки вечные.

Долго сидели в тот вечер Маттиас с Анной в углу темной поварни и все о Солнечной Полянке вспоминали.

Так и шла своим чередом их серая, подобная мышиной жизнь на скотном дворе хозяина Торфяного Болота. Но всякий день шли они в школу, и всякий день на обратном пути их в снегу на лесной дороге поджидала алая птичка. И уводила их на Солнечную Полянку.

Они пускали там в канавах берестяные лодочки, мастерили дудочки и строили шалаши на склонах холмов. И каждый день кормила их матушка досыта.

— Не будь Солнечной Полянки, недолго бы мне оставалось на свете жить! — повторяла Анна.

Когда же вечером приходили они на поварню, хозяин говорил:

— Хорошо, что школа эта не на веки вечные. Ничего, насидитесь еще на скотном дворе!

Глядели тогда Маттиас с Анной друг на друга, и лица их бледнели.

Но вот настал последний день: последний день школы и последний день Солнечной Полянки.

— Упаси вас Бог к сроку не вернуться! Упаси вас Бог оставить коров недоеными! — повторил в последний раз хозяин Торфяного Болота те же самые слова, что говорил и раньше.

В последний раз сидели Маттиас и Анна с детьми вокруг очага — буквы складывали. В последний раз поели они свою холодную картошку, и когда Йоэль сказал: «Побирушки вы этакие, вы что, еды в глаза не видали?» — лишь улыбнулись в ответ.

А улыбнулись они потому, что Солнечную Полянку вспомнили: скоро их там накормят досыта.

В последний раз пробежали они по лесной дороге, словно две маленькие мыши-полевки. Стоял самый студеный за всю зиму день, дыхание белым паром струилось у детей изо рта, а пальцы рук и ног сводило от жгучего холода. Закуталась Анна поплотнее в шаль и сказала:

— Мне холодно и голодно! Никогда в жизни не было мне так худо!

Да, стужа была лютая, и дети так по алой птичке затосковали! Скорее бы она их на Солнечную Полянку отвела! А вот и птичка — алая на белом снегу. Такая яркая-преяркая!

Увидела ее Анна, засмеялась от радости и сказала:

— Все-таки доведется мне напоследок на моей Солнечной Полянке побывать!

Близился к концу короткий зимний день, уже надвинулись сумерки, скоро наступит ночь.

Все замерло: шумную песню сосен придушила ледяная стужа. Но в сонную тишину леса неожиданно ворвалось пение птички. Похожая на ярко-красный язычок пламени, птичка взлетела меж ветвей и запела, да так, что тысячи снежных звездочек стали падать на землю в студеном примолкшем лесу.

А птичка все летела и летела; Маттиас с Анной изо всех сил пробивались за ней через сугробы — не близкий был путь на Солнечную Полянку!

— Вот и конец моей жизни, — сказала Анна. — Холод погубит меня, и до Солнечной Полянки мне не добраться.

Но птичка будто звала все вперед и вперед! И вот они уже у ворот. До чего знакомы им эти ворота! Кругом — снежные сугробы, а вишневое дерево за стеной свои цветущие ветви раскинуло. И ворота — полуоткрыты!

— Никогда ни о чем я так не тосковала, как о Солнечной Полянке, — сказала Анна.

— Но теперь ты здесь, — утешил ее Маттиас, — и тебе больше не о чем тосковать!

— Да, теперь мне больше не о чем тосковать! — согласилась Анна.

Тогда Маттиас взял сестренку за руку и повел ее в ворота. Он повел ее на волшебную Солнечную Полянку, где была вечная весна, где благоухали нежные березовые листочки, где пели и ликовали на деревьях тысячи крохотных пташек, где в весенних ручьях и канавах плавали берестяные лодочки и где на лугу стояла матушка и кричала:

— Сюда, сюда, детки мои!

За спиной у них в ожидании зимней ночи застыл морозный лес. Глянула Анна через ворота на мрак и стужу.

— Почему ворота не закрыты? — дрожа спросила она.

— Ах, милая Анна, — ответил Маттиас, — если ворота закрыть, их никогда уже больше не отворить. Разве ты не помнишь?

— Да, ясное дело, помню, — отозвалась Анна. — Их никогда, никогда больше не отворить.

Маттиас с Анной глянули друг на друга и улыбнулись. А потом тихо и молча закрыли за собой ворота Солнечной Полянки.

Сказки писателей Исландии

Андри Снайр Магнасон

Грустная сказка о короле Медиасе

На маленьком хуторе, расположенном на небольшом возвышении в долине среди высоких гор, жила семья. Зимой вообще всегда трудно, а тут и до весны было далеко. В хлеву мычали коровы, на улице завывал ветер, град бил в оконце, затянутое бычьим пузырем.

— Что бы такое сделать? — спросил Альфред, разжевывая сушеную треску. — Скучища.

В этакую погоду совершенно нечего делать. — Поежившись, он плотнее закутался в овечью шкуру и позвал собаку Снати, которая тут же прыгнула ему на колени.

— Папа, расскажи сказку, — попросила Линда.

— Да-да, конечно, — тут же хором подхватили все дети. — Расскажи нам сказку!

— О королях, папа, сказку из жизни королей! — закричала Линда.

— Да-да, — не отставали дети.

— Дорогой мой Ингриди, ты должен знать какую-нибудь сказку, — вмешалась Сигридюр, помешивая суп в кастрюле.

— Ну ладно, — сдался наконец Ингрид. — Жил-был один крестьянин…

— Нет-нет, сказка должна быть про короля, а не про старика и старуху. Ты вечно рассказываешь сказки про старика и старуху, а сейчас мы хотим услышать сказку про королей, — запротестовала Линда.

— Ну, про королей так про королей, — сказал Индрид. — Жил-был принц, наследник престола, которого звали Медиас.

Медиас уже был невероятно богат, а в наследство должен был получить земли, которые простирались до самого горизонта и еще в семьсот раз дальше. Он часто отправлялся в поездки осматривать свои владения, при этом наряжался в свою лучшую одежду, седлал самого красивого коня и брал с собой верного пса. Но скромен он был не по-королевски и поэтому не привлекал особого внимания. Если надо было, он безропотно вставал в очередь к мяснику, булочнику или какому-нибудь другому торговцу, как все другие, обыкновенные люди. Никто перед ним не преклонялся, иногда ему даже приходилось ждать десять минут, пока продавщица не наговорится с подругой по телефону.

Иногда Медиаса это очень сердило, и тогда он вдруг восклицал:

— Вы обязаны мне кланяться!

Но тут он встречал изумленный взгляд, в котором был застывший вопрос: «И что только этот человек о себе воображает?»

Куда бы Медиас ни направлялся, никто его не узнавал. А порой ему было трудно даже вернуться к себе во дворец, потому что стражники останавливали его и просили предъявить удостоверение личности. Газеты ничего о нем не писали, поэтому никто-никто не знал о его существовании. Никто не просил его открыть какую-нибудь выставку, не приглашал на концерты или на королевские свадьбы.

Однажды Медиас, загрустив, сидел в своем королевском дворце, и вдруг перед ним появился гном.

— Чем ты так опечален, мой дорогой? — спросил гном.

— Я для всех пустое место, — пожаловался ему Медиас.

— Одно твое желание я могу исполнить, — сказал гном.

— Хочу, чтобы все, до чего я ни дотронулся бы, стало знаменитым, — недолго думая, пожелал Медиас. — Все, до чего бы я ни дотронулся, попадало на первые страницы газет всего мира. Хочу, чтобы все люди знали меня, кланялись мне и восхищались мной, мечтали встретиться со мной. Чтобы все всю жизнь вспоминали, как видели или слышали принца Медиаса!

— Твое желание будет исполнено, — сказал гном и исчез.

— А куда гном исчез? — спросил Альфред.

Индрид на секунду задумался:

— Он вернулся к маме.

— А где она живет? — спросила Линда.

— В кургане, неподалеку.

— А что он там стал делать? — спросил Альфред.

— Дети, пусть папа расскажет свою сказку, — сказала Сигридюр, и Индрид продолжил:

— На следующий день Медиас пошел в лавку мясника, чтобы купить себе колбасы и еще двух кур. И тут же его сфотографировали. А у женщины, до которой Медиас дотронулся в лавке, взяли интервью. Колбаса, которую он купил, стала всемирно известной и отныне получила название «колбаса Медиаса». Но колбаса стала не такой знаменитой, как тот крестьянин, который вырастил кур, купленных Медиасом. Крестьянин получил всемирную славу человека, который выращивает кур, которых покупает принц Медиас.

Когда Медиас сел на своего коня, конь тут же стал самым знаменитым конем Англии, а конюх, который ухаживал за конем, стал пользоваться бешеным успехом у женщин. Коня стали приглашать по всей стране, потому что каждому хотелось иметь жеребеночка от такой знаменитости. Медиас прикоснулся к стенам дворца, и тут же люди стали приезжать со всего света, чтобы посмотреть на этот дворец и сфотографировать его.

Если Медиас приходил к парикмахеру, лавочнику или булочнику, всюду повторялась та же самая история. Парикмахер, лавочник и булочник получали всемирную известность, и от посетителей отбоя не было. А стоило Медиасу приласкать какую-нибудь собаку, эта собака становилась настолько знаменитой, что люди называли родившихся детей ее именем.