Экономист на диване. Экономическая наука и повседневная жизнь - Стивен Ландсбург

В текущей политической обстановке часто кажется само собой разумеющимся, что правительство США в первую очередь должно заботиться о благосостоянии американцев; и точно также очевидным кажется, что загрязнение воздуха — вещь, безусловно, плохая. В таком случае можно было бы ожидать всеобщего одобрения предложения главного экономиста Всемирного банка, высказавшего мысль, что было бы совсем неплохо переместить промышленность, сильно загрязняющую окружающую среду, в страны третьего мира. Для большинства экономистов это является бесспорной возможностью сделать жизнь лучше не только для американцев, но и для всех остальных. Люди из богатых стран вполне могут себе позволить жертвовать какую-то часть своих доходов на роскошь иметь вокруг себя более чистый воздух; люди из более бедных стран рады дышать плохим воздухом в обмен на возможность увеличения своих доходов. Но когда исследования банковского экономиста просочились в СМИ, защитники окружающей среды пришли в негодование. Для них загрязнение воздуха — одна из разновидностей греха. Они хотят не улучшить наше благосостояние, а спасти наши души.

Здесь есть закономерность. Предлагая реальное решение экологической проблемы, вам не удастся впечатлить защитника окружающей среды, если только предложенное вами решение не усилит его чувство нравственного превосходства. Субсидии для лесопереработки, использование пестицидов, планомерное истребление видов и вывод грязных производств в Мексику — все это не входит в его катехизис; субсидии на общественный транспорт, использование каталитических преобразователей, плановые стандарты расхода топлива и вывод промышленных предприятий с тихоокеанского побережья Северной Америки — вот часть надежной доктрины. Похоже, что решения попадают в ту или иную категорию не в соответствии с их действительной пользой, а в соответствии с тем, как они согласуются с догмой защитников окружающей среды.

В последние недели президентской кампании 1992 года Джордж Буш-старший, выступавший за меньшее вмешательство государства в экономику, с большой помпой подписал законопроект, предписывающий, какие лейки для душа вам можно будет покупать. Союз гражданских свобод не занял никакой позиции по данному вопросу. Я догадываюсь, что если бы законопроект конкретизировал допустимые молитвенники вместо допустимых леек для душа, тогда даже покладистый господин Буш, возможно, бы воспротивился, а если и нет, то мы бы услышали что-нибудь от защитников гражданских свобод. Но ничто в экономической науке не предполагает никакого основополагающего различия между предпочтением, отдаваемым «Книге общей молитвы», и предпочтением, отдаваемым мощной насадке-разбрызгивателю для душа. Наоборот, экономический образ мысли побуждает нас признать, что никакого фундаментального различия между ними нет.

Сторонники закона о лейках для душа утверждали, что закон против леек, расходующих слишком много воды, больше похож на закон против замусоривания, чем на закон, ущемляющий права религиозного меньшинства: он нужен для того, чтобы помешать отдельным эгоистичным личностям перекладывать издержки на других. Если господин Буш руководствовался этими соображениями, тогда — и не в первый раз в его жизни — он стал жертвой плохой экономической науки.

Имеются веские экономические основания для запрета замусоривания и введения других ограничений (хотя даже здесь можно дойти до крайности — посещение переполненного людьми супермаркета создает проблему для всех остальных покупателей, но мало кто из нас считает, что его нужно запретить). Но во многих частях Соединенных Штатов потребление воды не создает проблем для других по той простой причине, что вы сами платите за воду. Ваш дорогостоящий душ действительно причиняет вред другим покупателям, вызывая рост тарифов на воду, но верно и то, что ваш душ помогает продавцам на ту же самую сумму, на которую причиняет вред покупателям. Вы захотели бы ограничить использование воды только в том случае, если бы вы больше заботились о покупателях, чем о продавцах — в таком случае имеются столь же веские доводы в пользу ограничения потребления всего, включая энергосберегающие лейки для душа.

Подобно другим принудительным идеологиям, идеология защитников окружающей среды нацелена прежде всего на детей. После того, как моя дочь перешла из яслей в детский сад, ее учителя приучали ее экономить ресурсы, ополаскивая использованный бумажный стаканчик вместо того, чтобы выбросить его. Я объяснил ей, что время — тоже ценный ресурс, и, возможно, стоит пожертвовать несколькими бумажными стаканчиками ради экономии времени. Ее учителя также учили ее тому, что общественный транспорт хорош тем, что позволяет экономить энергию. Я объяснил ей, что, возможно, стоит принести в жертву некоторое количество энергии в обмен на комфортность личного автомобиля. Ее учителя настаивали на необходимости переработки бумаги, чтобы природа не превратилась в полигон для хранения мусора. Я объяснил ей, что, возможно, стоит пожертвовать кусочком природы, чтобы не заниматься сортировкой своего мусора. В каждом случае разум пятилетнего ребенка без труда усваивал суть вопроса. Но я боюсь, что после нескольких лет идеологической обработки моя дочь станет такой же невосприимчивой к доводам разума, как и ее учителя.

Наиболее предосудительная тактика наиболее радикальных защитников окружающей среды, атакующих детский ум, — рассматривать каждый новый вызов своему учению как отражение борьбы Добра со Злом. По субботам в утренних мультфильмах показывают вредных загрязнителей окружающей среды, загрязняющих только ради самого загрязнения, а не потому что загрязнение является необходимым побочным продуктом некоторой полезной деятельности. Это закрепляет отвратительную ложь. Американская политическая традиция не приемлет тех, кто отстаивает свои идеи, пороча своих оппонентов. Эту традицию необходимо поддерживать, особенно когда целевую аудиторию составляют дети. В конце концов, есть ли у защитников окружающей среды представление о порядочности?

Экономика в самом узком смысле — наука, свободная ют ценностей. Но экономика — это также способ мышления, оказывающий влияние на тех, кто ей занимается, которое выходит за рамки требований формальной логики. Рассматривая разнообразные интересы человека в качестве своего предмета, экономика представляет собой плодородную почву для взращивания таких ценностей, как толерантность и плюрализм.

По опыту знаю, что экономисты необычайно открыты к альтернативным предпочтениям, стилям жизни и мнениям. Поверхностные клише, вроде «трудовой этики» и «добродетели бережливости», глубоко чужды словарю экономики. Наша работа — понимать человеческое поведение, а понимание не так уж далеко от уважения.

После беседы с учительницей моей дочери в день выпуска я послал ей письмо с объяснением, почему я отклонил ее приглашение поучаствовать в теологическом споре. Некоторые из высказанных в этом письме мнений носят характер скорее личный, чем профессиональный. Но самое главное, что в этом письме заявляется уровень толерантности, которую экономисты обычно проявляют сами и того же ожидают в ответ. Поэтому я позволю себе воспроизвести его здесь в качестве примера того, как экономический способ мышления сформировал мысли одного экономиста:

Уважаемая Ребекка,

когда мы жили в Колорадо, Кэли была единственным еврейским ребенком в своем классе. Там было еще несколько детей-мусульман. Порой, особенно в преддверии Рождества, учителя забывали об этом различии и позволяли себе высказывать замечания, которые подходили только для детей-христиан. Это происходило нечасто и легко нейтрализовалось дома объяснениями, что разные люди верят в разные вещи, так что в самом начале мы не хотели ничего говорить по этому поводу. Мы изменили свое мнение, услышав, как учитель рассказывал группе детей, что если Санта не пришел к вам домой, это означает, что ты очень плохой ребенок; это слышал также мусульманский ребенок, который наверняка не ждал, что к нему придет Санта. Тогда-то мы и решили поделиться своей озабоченностью с учителями. Они искренне признали свою вину, и с тех пор инцидентов больше не было. Не сомневаюсь, что учителя были порядочными и честными людьми, не имевшими никакого намерения навязывать какие-то принципы, но несколько простодушными вследствие провинциального воспитания. Возможно, что такой же вид честной наивности кроется и в основе проблем, с которыми мы столкнулись в этом году в Центре еврейской общины. Точно так же, как учителя Кэли в Колорадо искренне позабыли о том, что существуют различные религии, ее учителя в Центре еврейской общины, вероятно, искренне позабыли, что существует множество разновидностей политики.

Я поясню, в чем состоит это разнообразие. Мы не защитники окружающей среды. Мы их горячие противники. Мы рассматриваем движение в защиту окружающей среды как форму массовой истерии сродни исламскому фундаментализму или движению «Борьба с наркотиками». Мы не практикуем повторное использование. И мы учим нашу дочь не использовать что-либо повторно. Мы учим ее тому, что люди, которые стараются убедить ее использовать что-либо повторно, или те, кто принуждают ее к этому, злоупотребляют ее правами.