По следам снежного человека - Ральф Иззард

В три часа дня я покинул базовый лагерь, а два часа спустя прибыл в Намче-Базар. Мукхерджее, с утра ожидавший моего прихода, встретил меня и, услышав о затруднениях с кули, настоял на том, чтобы я переночевал у него. Он любезно подарил мне местную циновку, очень красиво расшитую разноцветной шерстью.

Было решено, что повар шерпов Пемба будет моим сирдаром во время обратного путешествия, так как Нараян лучше справится с готовкой пищи в более трудных условиях для большого количества людей. В шесть часов утра Пемба разбудил меня и сообщил, что вся партия из восьми кули набрана. Двое оказались глубокими стариками, а четверо — женщинами. Остальные заявили, что понесут груз только до деревни Тхосе, находившейся на полпути, но обещали найти там замену. В общем мне, по-моему, повезло. Еще не было семи часов, когда пришли Пасанг Пхутар и его жена с еще одним белым шелковым шарфом, которым они торжественно украсили меня, и с еще одной бутылкой самой лучшей ракши. Чувство товарищества требовало немедленно распить ее — ужасная нагрузка для пустого желудка, тем более что нам предстояло залить ее огромным количеством великолепного чанга Мукхерджее. Должен заметить, выпивка до завтрака уменьшила печаль от разлуки.

Я не собираюсь подробно описывать мое путешествие, так как оно протекало почти без всяких событий. Через два дня мне представился случай послать нарочного в Катманду к Саксене с извещением, что я предполагаю прибыть в Банепу 1 июня. 31 мая, пожалуй, было самым памятным днем перехода. Рано утром мы спустились к слиянию двух рек у Долалгхата; там, остановившись на полосе песка, служившей жителям деревни местом кремации покойников, я чудесно выкупался, пробарахтавшись в воде по меньшей мере полчаса. На противоположном берегу какой-то рыбак закидывал сети, надо мной лучи ослепительного солнца пробивались сквозь бледно-зеленую глянцевитую листву и большие оранжевые цветы великолепного дерева, названия которого я не знаю. Три белки гонялись друг за другом по ветвям, а два ярких зимородка, сидя на одном из нижних сучков, пристально смотрели в воду.

В течение всего утра собиралась г, роза, и не успели мы подняться на три километра от реки, как она разразилась. Мы достигли подножия желоба в склоне горы, где с отвесного уступа вышиной в несколько сот метров тонкая струя воды падала на тропу, по которой мы шли. Остатки многочисленных лагерных костров показывали, что этот желоб был излюбленным местом привала. Грозовой дождь вскоре превратился в ливень, и нам пришлось укрыться под смоковницей в стороне от желоба. Какое-то милостивое провидение, должно быть, руководило нами при этом выборе, потому что сам желоб на вид казался более надежным укрытием, но если бы мы остановились в нем, то вся наша партия несомненно погибла бы. Внезапно, без всякого предупреждения, громадная стена грязно-коричневой воды весом во много тысяч тонн, увлекая за собой целые деревья, хлынула через край уступа и с грохотом устремилась в желоб. Уступ над нами начал разваливаться. (По желобу прошел сель[43].— Прим. ред.) Огромные глыбы сдвигались с места и низвергались на тропу. Сквозь оглушительный рев водопада слышались пронзительные крики шерпов, стремительно убегавших от опасности и предоставивших мне с Пембой спасать брошенные ими грузы. На этот раз смерть прошла буквально в нескольких метрах от нас. Через час небо снова прояснилось, и, пробираясь сквозь джунгли, мы с восхищением наблюдали, как стая обезьян лангуров весело резвилась на деревьях, раскачиваясь на ветвях и перепрыгивая с одной на другую так же ловко, как и гиббоны.

К концу этого дня я очутился в местах, откуда уже легко было связаться с Англией, а назавтра в полдень вошел в Банепу. Цивилизация встретила меня в образе Саксены, правившего «лендровером», в который заботливо погрузили несколько бутылок холодного пива, термос, содержавший готовую смесь джина с лимонадом, и коробку пирожных с кремом, приготовленных утром очаровательной женой Саксены. В гостинице № 2, где мы остановились, когда впервые прибыли в Катманду, теперь не оказалось свободных номеров, а «Непальский отель» был закрыт; зато под опытным руководством Тома Мендайса открылось новое предприятие — отель «Снежный пейзаж». Он представляет собой современное здание; номера обставлены со всеми удобствами, и к каждому примыкает ванная комната; стол и обслуживание превосходны. «Снежный пейзаж» лучше всех гостиниц, до тех пор существовавших в Катманду, и является показателем стараний, какие теперешнее непальское правительство прилагает к привлечению туристов в свою страну.

Мне предстояло убить четыре дня в ожидании главной партии. Одно обстоятельство сильно беспокоило меня. Ужасные муссонные бури прервали воздушное сообщение. Уже целую неделю не было почты, и банковский перевод, который дал бы нам возможность расплатиться с кули и шерпами, застрял поэтому на почте где-то между Калькуттой и Катманду. Никто не знал, когда аэродром вновь начнет принимать самолеты и не будет ли почта отправлена сухопутным путем и доставлена через горы нарочным. На нашем текущем счету в банке оставалось достаточно денег, чтобы рассчитаться с моей партией, но и только. По предположениям Тома Стобарта, ему должно было понадобиться примерно до ста пятидесяти кули, и если принять еще во внимание наших дарджилингских шерпов, то нам потребуется очень значительная сумма денег. Похоже на то, что мы можем оказаться в забавном положении. Так оно и случилось.

Заключение

В четверг 3 июня, когда я был в Катманду один, прибыл нарочный с запиской от Тома Стобарта:

«Дорогой Ралф! Сегодня мы остановились на ночь в грязной деревне, названия которой я не знаю, выше Чарикотского моста. Очень мокро! Мы предполагаем быть в Банепе в воскресенье 6-го, в полдень. Можем ли мы рассчитывать на:

1) „Лендровер“, чтобы нас всех забрать.

2) Два грузовика; можно обойтись одним большим, но, думается, два было бы лучше.

3) Место в Катманду для сортировки грузов и размещения животных.

4) Квартиру со всеми удобствами (разъяснять не приходится).

5) Пиво!

Все в порядке, хотя кули большую часть времени пьяны. Один малыш-волк и две горные индейки подохли. По-видимому, на них плохо повлияла жара. Остальные в прекрасном состоянии.

Надеюсь, Ваше путешествие прошло удачно. Том.»

На следующий день явился второй гонец с новой запиской:

«Дождя хоть отбавляй; мы собираемся поторопиться и сэкономить день, так что будем в Банепе в 12 часов в субботу, а не в воскресенье, как я писал. Если можно, перенесите, пожалуйста, приготовления к встрече на день раньше. Все в порядке. Том.»

Аэродром в Катманду все еще не принимал самолетов. Деньги не прибыли, а было необходимо подыскать помещение для 150–200 шерпов-кули и загон для животных и птиц. Том Мендайс со свойственным ему гостеприимством — в дальнейшем он вполне мог счесть его довольно обременительным — предложил, чтобы шерпы остановились во дворе отеля.

В субботу к полудню я приехал в Банепу, встретил партию Тома и доставил ее в гостиницу. За нами следовали два ветхих грузовика, доверху нагруженные нашим оборудованием и всей поклажей шерпов. Отель «Снежный пейзаж» — двухэтажное здание, построенное «покоем», ограничивающее двор с трех сторон. Шерпы-кули, большинство которых принадлежало к беднейшим семьям и число вторых вместе с иждивенцами достигало по меньшей мере двухсот, пришли в восторг от своего нового бивака и весело расположились в грязи на дворе, вполне готовые пробыть там неопределенное время. Двор оказался забит до отказа. Повсюду зажглись костры. Стоял несмолкаемый шум, а запах от этой веселой толпы немытых людей был нестерпим. Такое положение, с каждым днем становившееся все более невыносимым, длилось неделю, и к концу этого срока Том Мендайс находился, несомненно, на грани нервного расстройства. Оставшиеся в гостинице постояльцы, доведенные чуть не до безумия, давно перестали жаловаться, так как перебраться им было некуда. Каждый вечер начинались пьянство и вавилонское столпотворение, ибо шерпы, хотя и не получили еще расчета, имели, казалось, достаточно денег на покупку ракши. Как-то ночью разыгралась всеобщая потасовка между нашими кули и кули другой экспедиции, прибывшей на обратном пути в Катманду. Кули оставались с нами в самых дружеских отношениях и группами по пять-шесть человек заполняли наши спальни в любое время дня и ночи. Там они сидели, широко улыбаясь и чувствуя себя как дома, а Том и его помощники носились вверх и вниз по зданию, рассеивая при помощи пульверизаторов густые облака порошка ДДТ. Сплошь и рядом в пять часов утра вас будил сияющий шерп, заботливо подносивший к губам полулитровую кружку ракши. Все же мы испытали безграничное облегчение, когда узнали, наконец, о возобновлении воздушного сообщения и прибытии денег. Получив расчет, шерпы отправились по домам с сознанием, что неплохо провели время. Прошло еще три-четыре дня, прежде чем удалось организовать отправку самолетами участников экспедиции.