По следам снежного человека - Ральф Иззард

Для перевозки в Калькутту всего нашего снаряжения и нас самих необходимо было зафрахтовать два самолета. Мы договорились, что с первым полетит Джералд Рассел с «лендровером» и всем нашим огнестрельным оружием, а на следующем — остальные со снаряжением, животными и птицами.

Второй самолет покинул Катманду в пятницу 16 июня. До этого мы распрощались с Ахкеем, Ангом Тсерингом и другими верными дарджилингскими шерпами, которые пошли через горы к конечной железнодорожной станции в Амлекхгандж. Расформирование экспедиции всегда является печальным делом, а особенно в том случае, если партия подобралась дружная и все ее участники, как это и было у нас, сообща трудились в полном согласии, деля неудобства и опасности, радости и печали, волнения и разочарования. Дополнительное осложнение при расставании возникает из-за невозможности объясниться вследствие незнания языка: все свои чувства приходится вкладывать в рукопожатие и взгляды. В тетрадку отзывов Норбу я записал исключительно хорошую рекомендацию; мне особенно захотелось сделать это после того, как я прочел предыдущую запись «Ходит медленно», сделанную какой-то дамой, которая пользовалась услугами Норбу во время путешествия, являвшегося «воскресной послеобеденной прогулкой» по сравнению с тяжелыми испытаниями, перенесенными им со мной. Я не мог отказать себе в удовольствии и написал: «Со мной ом никогда не ходил медленно»; надеюсь, следующий его наниматель поймет в чем дело. Конечно, если бы мне посчастливилось участвовать еще в одной гималайской экспедиции, при выборе проводника я в первую очередь остановился бы на Норбу.

Чтобы разместить все грузы, пришлось убрать из самолета сиденья, и наше путешествие не отличалось комфортом; во время полета в Калькутту нас болтало над непальскими предгорьями. Видимо, даже по сравнению с Катманду жара нам, всего три-четыре недели назад дрожавшим от холода в обледенелых палатках, казалась совершенно невыносимой. Состояние животных значительно ухудшилось, стало ясно, что многие из них погибнут, если не удастся найти для них прохладное помещение. Мы прилетели вечером и добрый час провели на аэродроме Дум-Дум, сдавая в таможню снаряжение. Было слишком поздно, чтобы связаться с поставщиками зверей или с администрацией Калькуттского зоосада, и нам, таким образом, оставалось уповать лишь на милость управляющего отеля Спенса. Управляющий, оказавшийся более чем услужливым человеком, выслушал нашу просьбу не моргнув глазом. Пожалуй, было к лучшему, что остальные постояльцы не знали о том, что в занимаемом Томом Стобартом номере с кондиционированным воздухом одно время проживали:

три волка в ванной комнате, мангуста и летучая белка в спальне, змея (безвредная) в ящике из-под галет, горная индейка и множество прекрасных фазанов в бельевой корзине,

панда в клетке.

На следующее утро бледный Билл Эдгар, ночевавший в одном номере с Томом, перед отъездом в Новый Дели бормотал: «Никогда больше не соглашусь».

Утро выдалось довольно веселое, так как мангуста и летучая белка удрали из комнаты и несколько часов бродили на свободе по гостинице, пока их не удалось, наконец, изловить в шахте лифта.

Для меня день оказался тоже очень хлопотливым. Надо было взять билеты, проследить за другими делами, связанными с экспедицией, и в то же время принимать непрерывный поток посетителей — друзей, доброжелателей, просто любопытных, газетных корреспондентов и фоторепортеров. К величайшей радости администрации гостиницы, удалось договориться, что животные в полночь будут отправлены на самолете в Лондон. К этому времени номер Тома стал почти непригоден для житья. Джон Джексон, находившийся уже также в Калькутте, Стен и Чанк должны были лететь тем же самолетом в качестве «сторожей». Поздно вечером они выехали на аэродром, но в два часа утра вернулись вместе со зверинцем и сообщили, что вылет самолета на Лондон отложен по крайней мере на сутки. Пожалуй, это оказалось к лучшему, так как, торопясь поскорей убраться из гостиницы, они случайно оставили ящик из-под галет со змеей в баре на скамье, откуда, впрочем, один из нас ее унес раньше, чем в ящик успел заглянуть какой-нибудь любопытный посторонний человек. Самолет с животными смог вылететь только через два дня; Том и я другим самолетом вылетели на Кипр раньше. Из английских участников экспедиции только Чарлз Стонор ненадолго задержался в Калькутте. Бис находился еще в пути из Непала. Как я уже упоминал, он сам предложил, что отправится в Дарджилинг один по маршруту по более низким местам. В обычных условиях такое путешествие не представляет особого труда, так как эта дорога является частью главного торгового пути с востока на запад. Бис не сомневался, что сможет пополнить ценными экземплярами свою коллекцию птиц. Не исключена была также возможность, что ему удастся собрать еще кое-какие сведения о йети. Лишь несколько недель спустя я узнал, что, покинув 25 мая последним базовый лагерь, Бис после долгого и утомительного путешествия 6 июля благополучно прибыл в Дарджилинг.

Впоследствии Джон рассказал мне, что пилот, охотно согласившийся взять всех животных к себе на борт, вскоре горько раскаялся. Вонь стояла совершенно невыносимая, и на каждой остановке после Карачи он умолял убрать животных из самолета, так как иначе ему самому придется его покинуть. Все же благодаря выносливости пилота мы смогли доставить в Лондонский зоосад целым и невредимым весь наш груз, за исключением змеи, которая, когда открыли ее ящик, оказалась мертвой.

Теперь мне больше ничего не остается, как перейти к выводам — еще раз оглянуться на то, что нам удалось сделать, и попытаться подытожить результаты. На страницах «Дейли мейл» эту задачу должны были выполнить я, Том Стобарт и Чарлз Стонор. В своей статье я подчеркивал, что цель нашей экспедиции лучше всего можно определить, как «окончательное отождествление неизвестного до сих пор животного». Я снова напоминал об отсутствии у нас намерения поймать это животное и привезти его в Европу. Если нельзя было доставить йети к специалистам, то группе специалистов следовало отправиться к нему. Очутившись на его собственной территории, они смогли бы лично ознакомиться со всеми данными, и мы рассчитывали, что их окончательные выводы были бы приняты ученым миром. Я указывал на всестороннюю подготовленность нашей партии к решению стоявших перед нею задач и выражал уверенность в том, что любая другая экспедиция, которая направилась бы с той же целью, была бы счастлива иметь в своем составе таких же компетентных участников, какие были у нас. Вначале мы опасались оказаться недостаточно квалифицированными альпинистами, но эти страхи вскоре рассеялись. Судя по следам, оставляемым йети на снегу, он передвигается по ровной местности, возможно, значительно скорее, чем мы, но, по-видимому, не обладает выдающимися способностями в лазанье по горам. Если бы нам пришлось встретиться на отвесном склоне, мы смогли бы доказать свое превосходство над ним.

Решение приурочить нашу экспедицию к зимним месяцам было основано на предположении, которое я и теперь считаю правильным, что холод и снегопады заставят йети спуститься в более низкие места. Так как пастухи ячьих стад перед наступлением зимы тоже покидают более высокие склоны и весь район остается пустынным, мы надеялись застать йети врасплох. До нашей экспедиции о зимних условиях в окрестностях Эвереста было известно очень мало, но сэр Джон Хант и остальные участники эверестской партии одобрили наши планы и помогли ценными советами, в особенности в отношении одежды, снаряжения, питания и акклиматизации. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что зима в районе Эвереста оказалась значительно мягче, чем мы ожидали. Правда, нам пришлось перенести не одну жестокую метель, и иногда густой покров тумана приковывал нас к месту на несколько дней, но выдавались также тихие теплые периоды.

Когда мы покидали Англию, сами поиски рисовались нам в следующем виде: мы находим на снегу следы йети и идем по ним до тех пор, пока не столкнемся с животным. На самом деле представление шерпов о том, что йети бродит наудачу по огромной усеянной камнями территории, расположенной выше границы леса и ниже вечных снегов, оказалось совершенно правильным.

Трудно передать, насколько могут обескураживать поиски в подобных условиях. Рассвет часто заставал нас уже двигающимися по следу, медленно пробирающимися по огромным просторам снега, льда и неустойчивых камней; по мере того как время шло, мы все чаще и чаще останавливались, чтобы набрать в легкие побольше разреженного воздуха. Надежда воскресает, когда мы приближаемся к краю уступа или взбираемся на вершину гребня, но лишь для того, чтобы снова рухнуть при виде открывшегося перед нами пространства, нередко еще более обширного и пустынного, чем то, которое мы только что пересекли.