Испанский любовник - Джоанна Троллоп

– Я редко обедаю не дома, – сказала Джулиет, удовлетворенно оглядываясь. – Лишь изредка хожу вместе со своими коллегами-одиночками в паб. Но деревенский паб в обеденное время – это не слишком-то привлекательная вещь. В том пабе я уже съела свою норму стейков из микроволновой печи и пирогов с почками.

– Что ты будешь есть сейчас?

Джулиет быстро выбрала ассорти из салями, острое мясо и салат. Фрэнсис сказала, что любит людей, которые без долгих обдумываний разбираются с меню.

– Ты выглядишь замечательно, – отметила Джулиет. – Видимо, благодаря твоей любви.

Фрэнсис подняла глаза и посмотрела на Джулиет прямым открытым взглядом. „Именно этот взгляд, – подумала Джулиет, – является одной из главных привлекательных черт этих близняшек".

– Я полна любовью.

– Значит, мистер Морено успешно заполнил пустоты в твоей душе, так что теперь тебе не о чем плакаться?

Фрэнсис слегка покраснела и кивнула.

– Ну что же, очень рада, – сказала Джулиет. – Ничто так не подхлестывает наши чувства, как любовь.

– Она не только подхлестывает чувства. Любовь – это нечто большее.

– Конечно, дорогая. Я просто немного подтруниваю над тобой. Я правда рада за тебя, рада за то, что он, кажется, понравился всем твоим.

Официант поставил перед ними тарелки с ассорти из розовой, белой и красной салями, среди которой были красиво разложены блестящие оливки.

– Ты знаешь, – проговорила Фрэнсис, – я бы ни за что не изменила своего отношения к нему даже в том случае, если бы он им не понравился.

– Знаю.

– Лиззи думает, что мои отношения с Луисом отдалили нас с ней друг от друга… – она запнулась.

Джулиет аккуратно свернула кусочек салями в трубочку и съела.

– Я, собственно, и приехала из-за Лиззи.

– А что такое?

Официант галантно склонился между Ними и налил белое вино в бокалы.

– С Лиззи плохо…

– Дом?

– И Роберт.

– Роб? – удивленно воскликнула Фрэнсис.

– Да, – сказала Джулиет. Она съела оливку. – Я думаю, что избитый тезис о том, что беда объединяет двух людей, абсолютно ошибочен. Конечно, это не так. Беда, наоборот, заставляет людей быть недовольными друг другом, поскольку обычно в таких ситуациях они обеспокоены и испуганы. Только когда беда минует, люди вновь испытывают тягу друг к другу, хотя бы из облегчения, что шторм миновал. Лиззи и Роберт еще не на этой стадии. В их случае шторм еще бушует.

Фрэнсис взяла бокал с вином и сделала медленный глоток.

– Ты же знаешь, я пыталась им помочь. Я предлагала деньги и отдых в Испании. Лиззи от всего отказалась. Во всяком случае, она сказала, что не хочет принимать этого от меня.

– Она ужасно стыдится себя.

– За что?

– За то, что испугалась. За то, что обвинила Роберта в их беде, хотя знает, что это не его вина. За то, что устроила истерику по поводу возможной продажи дома. За то, что завидовала твоей любви и обижалась на тебя за привязанность к мистеру Морено. Эти ее последние эмоции осложняются тем обстоятельством, что он ей нравится и кажется, как я подозреваю, весьма привлекательным.

Фрэнсис продолжала есть, причем не торопясь и с какой-то решимостью в глазах, которая вдруг показалась Джулиет чуть ли не упрямством.

– Она очень хотела тебе счастья, Фрэнсис. Но она никогда не представляла, что будет испытывать, когда ты его найдешь.

– Мне очень жаль, – прошептала Фрэнсис.

– Жаль чего?

– Жаль, что Лиззи находится в такой ситуации. Жаль, что именно тебе пришлось тащиться в Лондон, чтобы сказать мне об этом. Не могу отделаться от мысли, что Лиззи могла сделать это сама. Мне действительно жаль дома. Мне жаль, что они так потеряли в прибылях, что успех отвернулся от них.

– Но?

– Но, – сказала Фрэнсис, беря кусочек хлеба, – я не могу ничего предложить Лиззи, кроме своей любви и той помощи, на которую способна. Я не могу, – продолжила она с неожиданной силой, – приспосабливать свою жизнь так, чтобы Лиззи было удобно жить.

Джулиет была удивлена.

– Моя дорогая Фрэнсис…

– Нет, выслушай меня. Я – близнец Лиззи, равно как она – мой близнец, и, возможно, до сих пор мы как-то делили жизнь между собой при ее активной и моей пассивной роли. Но это не означает, что я сейчас не являюсь самой собою, независимой и самостоятельной, даже если она так не считает. Я не отвечаю за ее решения, она – за мои. Я готова сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ей, но она не принимает моей помощи. Она хочет этой помощи на своих условиях, равно как и моего счастья – тоже на ее условиях. Да, ситуация, в которой она оказалась, тяжела для нее. Но она настолько же тяжела и для Роба. И это, между прочим, не конец света. Если бы я была на ее, я имею в виду, на их месте, я переоборудовала бы кафе и выставочный этаж „Галереи" в квартиру и жила бы там. Это наполовину снизило бы их расходы на жизнь. И я оставила бы меня в покое, позволив мне строить свою жизнь так, как мне нужно и хочется. Как, кстати, я всегда позволяла ей поступать в ее жизни. Мне кажется, я никогда не критиковала Лиззи, всего лишь раз я как-то спросила ее, почему она хочет крестить Дэйви, ведь раньше они с Робом придерживались точки зрения о нежелательности активного ввода детей в религию. Это, насколько я помню, был единственный случай, когда я приблизилась к постановке серьезного вопроса по принятому ею решению. И с меня довольно. Я не горшочек с медом, в который она может запустить руку в любой момент, когда ей этого захочется. Я – это я, и я свободна. Вот когда она поймет это и, более того, будет соответствующим образом вести себя со мной, вот тогда дело пойдет. Сейчас же я могу сколько угодно жалеть Лиззи, но я не испытываю ни за что вины перед ней. Верно?

Джулиет посмотрела на нее долгим изумленным взглядом.

– Верно, – тихо ответила она.

– Хорошо, – сказала Фрэнсис. Она взяла бутылку из ведерка со льдом. – Тогда выпей это, и я налью тебе еще вина.

Позже, когда она ехала в аэропорт встречать Луиса, который прилетел вечерним рейсом, у Фрэнсис не было чувства раскаяния за сказанное Джулиет. Ей было жалко сестру, но она уже не испытывала, как раньше, почти физическую привязанность к ней. Ее представления о том, как ей следует заботиться о Лиззи, существенно изменились. У нее теперь был другой объект заботы, и объект этот как раз сейчас спускался с небес на землю – его самолет совершал посадку в аэропорту Хитроу. Кроме того, у Фрэнсис появились новые заботы и о себе, и очень важные заботы, которые она по своему характеру настолько же стремилась спрятать от окружающих, насколько Лиззи стремилась обнародовать.

Все мысли Фрэнсис концентрировались сейчас вокруг Луиса. Их роман, бурно протекавший в коротких перерывах в их деловой жизни, мог показаться постороннему верхом романтики – постоянные перелеты, нечастые желанные свидания и частые разговоры по телефону, расставания и встречи – короче, ничем не замутненная богатая питательная среда для страстной любви. Но уже в начале отношений с Луисом Фрэнсис обнаружила, что сама их природа включила счетчик времени, причем именно в тот момент, когда Луис со страстностью говорил ей, что, чтобы быть любовниками, они должны суметь понять душу каждого из их народов. И от этого мерно тикающего счетчика никуда не уйти, сколько ни пытайся приостановить ход времени отъездами по делам или паузами между телефонными разговорами. Любовные отношения развиваются по своим неумолимым законам. Что бы ты ни предпринимал, какие бы усилия над собой ни делал, эти отношения будут развиваться в определенном направлении и будут меняться, заставляя и тебя меняться вместе с ними. „И прекрасное доказательство этому, – сказала себе Фрэнсис, в такт словам слегка постукивая ладонью по рулю, – хотя бы то, что если еще в мае я продала бы душу дьяволу за то, чтобы стать его любовницей, то теперь, по прошествии шести месяцев, я хочу быть чем-то большим".