Впереди разведка шла - Александр Каневский

— Да не кипятись, командир! — попытался сгладить хоть как-то неприятный инцидент Алешин.— Ну, отправили этих в «земотдел», черт с ними!

Алешин по-охотничьи, навскидку ударил из автомата по легковушке, которая пятилась назад. Пули, наверное, пробили радиатор — из-под капота повалил пар. К машине бросились разведчики из группы захвата — Багаев и Аверьянов.

В ней оказались венгерский генерал, немецкий полковник и шофер. Пуля попала генералу в живот, он громко стонал. Пленных мы перетащили в свой бронетранспортер, забрали портфель с документами, а также захваченный штандарт венгерского полка связи.

Лейтенант Срибный, перевязывая генерала, по ходу задавал вопросы. Тот сказал, что он из оперативной группы по подготовке контрудара в районе Будапешта. Узнали также, что гитлеровцы перебросили из Италии большое количество танков, чтобы перекрыть выход наших войск на юго-западную окраину венгерской столицы.

Мы уже отчетливо слышали гул танковых моторов и решили, не теряя времени, жать к своим.

За умелые действия в разведке, доставку пленных и документов старшего сержанта Алешина представили к награде — ордену Славы II степени, рядового Аверьянова — к Красной Звезде, а меня — к ордену Красного Знамени.

Бригада дальше не пошла, заняла позиции на северной, северо-западной и западной окраинах Илле.

Пришлось окапываться. Комбриг Каневский, как всегда, подтянутый, в начищенных хромачах, с белым воротничком, обходил боевые порядки, подбадривая людей, которые ворочали лопатами неподатливый грунт. И часто повторял:

— Пот экономит кровь. Остановился на день — заройся на год. Десять метров окопа лучше, чем один метр могилы...

...Главный удар был нанесен по батальону майора Бабича. На узком участке при поддержке орудий и минометов его атаковали пятнадцать «тигров» и несколько рот мотопехоты. Воздух трещал и метался упругой, горячей волной. Снаряды, а особенно мины летели с таким противным визгом, будто из небес кто-то выдергивал клещами ржавые гвозди... Столбы разрывов вырастали вокруг окопов, огневых позиций артиллеристов. Стрелки, пулеметчики, бронебойщики, а также истребители танков, вооруженные гранатами и бутылками с горючей жидкостью «КС», получили приказ подпустить противника поближе. Здесь следовало бить наверняка.

Танки — метрах в двухстах. Этот короткий отрезок стал мерой жизни и смерти как для наступающих, так и для обороняющихся.

Комбат подал команду. Как одержимые насморком, чихнули и зачастили «сорокапятки». Из окопов бронебойщиков выплеснулся заметный в надвигающихся сумерках огонь, и тотчас на броне головного танка вспыхнул короткий синий проблеск. Затем застопорил ход второй, покрытый оранжевыми лоскутьями огня... Но остальные «тигры» продолжали упрямо лезть к нашим окопам.

Командир роты старший лейтенант Евсюков схватил ракетницу, поднялся во весь рост.

— Артиллеристы! Бей сюда!..

Красный лохматый шарик по дуге опустился прямо на башню вражеского танка.

— Теперь сюда! — опять послышался из тьмы голос ротного. И опять ракета точно указала расчетам, куда стрелять.

— Отсечь пехоту от танков! — приказал майор Бабич.

Затрещали автоматы, зло заклокотало пламя в пламягасителях «дегтярей», стали лопаться ручные гранаты. Но гитлеровцы и мадьяры шли и шли по телам своих же мертвецов, падали, уступая место следующей цепи...

Несколько «тигров» все же достигли наших траншей. Бронированными утюгами прошлись по ним, обваливая откосы, оставляя за собой широкие следы разрыхленной земли, в которую были вдавлены пулеметы, противотанковые ружья, пушечные лафеты, ящики от боеприпасов, тела убитых...

Контратака отбита. Но противник не унимается — лезет напролом. За первой контратакой следует вторая, третья... Всего — семь!

Для многих в ту ночь венгерская земля стала могилой. Погиб бесстрашный командир роты старший лейтенант Евсюков Николай Павлович. Посмертно он удостоен звания Героя Советского Союза. Погубив семь вражеских танков, не вышел из боя экипаж самоходки, в которой находился командир 1509-го полка подполковник Лагутин. Он также посмертно удостоен этого высокого звания.

От Илле опять пошла низменная заболоченная местность. Густая сеть каналов, торфяные болота, покрытые толстым слоем песка. Осторожно, как бы на ощупь, двигались наши танки. Их маневренность скована до предела.

Вдоль каналов — хуторки, окруженные холмами, мелколесье. Каждый канал использован как противотанковый ров, каждый хутор представляет собой опорный пункт. Все подступы к ним минированы.

Саперы давно уже забыли об отдыхе — работали сутками. Снимали бесчисленные мины, резали колючую проволоку заграждений, развертывали дороги, стелили гати и наводили переправы. И все это — под адским огнем.

На линии Вечеш — Пештсентьимре — Ракоцилигет противник создал сильный рубеж, насыщенный артиллерией, всевозможными препятствиями. Это были сооружения внешнего обвода обороны Будапешта.

Попытка преодолеть рубеж оказалась безуспешной. Корпусу пришлось сдать свой участок стрелковому корпусу генерала Григоровича и сосредоточиться юго-западнее Цегледа, чтобы во взаимодействии с 19-й румынской пехотной дивизией прорвать оборону противника на фронте Фештье, Цеглед и развивать удар на север.

Как и в предыдущих боях, наша бригада должна была наступать в первом эшелоне.

Майор Козлов вызвал меня на КП бригады, поставил задачу: взять «языка» севернее Валько, где держали оборону разрозненные части 46-й и 13-й пехотной и танковой дивизий, боевая группа мотодивизии СС «Фельдхернхалле». Входили они в состав 6-й немецкой армии (опять «мстители»!), которой командовал генерал артиллерии Фреттер-Пико.

В поисковую группу я взял Петра Алешина, Николая Попова, Семена Ситникова, Николая Багаева, Ивана Бублия, Леонида Рогова, Николая Гуманюка, Александра Друкарева, Бориса Пензина, Александра Шастина, Александра Ракова и радиста Геннадия Дребезгова.

О выполнении задания «на колесах» не было и речи. Местность — самая что ни на есть прескверная, а поиск предстояло вести в лесу ночью.

...Пробирались сквозь чащобу, петляя между деревьями, с которых свисала лохмотьями морщинистая кора — следы от осколков и пуль. Слышался глухой отзвук взрывов. Казалось, на землю сбрасывают много пудовые бревна. Молодые разведчики опасливо переглядывались. Им чудилось, что за каждым кустом сидит, фриц с пулеметом.

Начало чуть проясняться. Лес поредел. Как только мы остановились, раздались автоматные очереди. Присели, стали прислушиваться. Выстрелы прекратились. Потом выяснили, что это было охранение. Поразмыслив, решили его обойти. Какой из охранника «язык», если он сидит на отшибе и ни черта не знает?

А время поджимало — дело шло к рассвету. И тут открылась поляна и на ней — добротное кирпичное здание с многочисленными пристройками.

Поползли, чтобы разглядеть поближе, что же там делается.

— А немцев здесь до пропасти! — толкнул меня Ситников.

— Да, тут поживиться трудно...

Во дворе стояло несколько крытых машин. Подъехал мотоциклист, соскочил с сиденья и, придерживая рукой полевую сумку, побежал по ступенькам к парадной двери. Изредка негромко окликали часовые. Несколько солдат катили по двору бочку к грузовикам...

На фоне костра отчетливо выделялась походная кухня. Повар, помешивая длинным черпаком в котле, отворачивался от дыма.

Тюкал топор — неторопливо, размеренно...

Алешин потянул носом воздух.

— Чувствую, время к завтраку идет. Может, полоним этот пищеблок?

— Смотри, чтобы тебе здесь розовую юшку из носа не пустили,— тут же откликнулся Бублий.

Раздался лай овчарок. Надо уносить ноги. Обошли господский дом и снова углубились в лес.

Разведчики, вытянувшись ленточкой, шли на север, в сторону Бага. Сколько уже километров отмахали, а «языком» и не пахнет!

Вдруг кто-то зацепился, упал, подмяв куст. Поднялся, держа в руке... провод.

— Товарищ лейтенант, смотрите...

Я сразу определил — это линия связи. По ней и пошли вперед, пока снова не оказались на кромке полянки.

— Багаев! Отведи людей назад и спрячьтесь. А ты, Алексей, возьми «ухо» (трофейный аппарат), подключи его к проводу. Может, удастся что-нибудь подслушать.

Переводчик достал булавку, и при свете моего фонарика начал подключаться. Прошло несколько минут напряженного ожидания.

Алексей, прикрыв рукой микрофон, шепнул:

— Болтовня. 

— А, ну их!

Финкой перерезал провод, снял с концов изоляцию. Алексей недоуменно на меня посмотрел.

Стал то соединять, то разъединять провод. Пусть гансы побесятся.

Потом срастил концы, обратился к Алексею:

— А теперь начальственным тоном отбрей болтунов, чтобы у них коленки задрожали.