Благословенный (СИ) - Сербинова Марина

Новой няне она строго наказала не открывать дверь никому, кроме нее. Патрика перестала отпускать одного из дома, чем невероятно раздражала мальчика. Но он, видя напряжение и страх матери, пожалел ее и принял новые правила, но ненадолго, пока она не успокоится. Вместе они навещали Дженни, и делали это все чаще, пока Патрик не стал настаивать на том, чтобы мать каждый вечер, придя с работы, возила его в больницу. И они стали видеться с девочкой каждый день. Кэрол не возражала, зная, что если откажет Патрику, он будет сам сбегать в больницу. С все возрастающим удивлением наблюдала она, как крепнет симпатия и тяга Патрика к девочке, с каким нетерпением ждет он встречи с ней и как радуется, увидев ее. Дженни стала единственной интересующей его темой для разговоров, он стал говорить только о ней, всегда и везде. С трепетным старанием он мастерил ей подарки, хвастая своим умением, которое на самом деле восхищало девочку. Она всегда улыбалась ему, с охотой с ним общалась, а Кэрол молча радовалась этой дружбе, тому, что Патрик, так нетерпящий девочек и все-таки перенявший от отца негативное и презрительное отношение к слабому полу, подружился с Дженни. Кэрол должна была признать, что девочка обладала чарующим обаянием и не могла не нравиться. Все в больнице знали ее и любили. За столь короткий срок и Кэрол успела привязаться к ней. Более того, она чувствовала, что уже любит девочку всем сердцем, и причиной тому было не только обаяние Дженни. Главным стимулом, так сильно влекущим ее к девочке, было то, что она являлась дочерью Мэтта, и то, что так походила на него, и внешне, и по характеру. Дженни была такой же мягкой, доброй, отзывчивой, ласковой, каким был Мэтт на самом деле, когда болезнь не преображала его, каким в детстве запомнила его Кэрол. Медленно, но верно Дженни шла на поправку, набиралась сил. Лицо ее приняло здоровый и прекрасный цвет, зацвело нежным румянцем, утратив смертельную бледность, так поразившую Кэрол в момент их первой встречи. Красивые бархатные темные глаза теперь искрились огоньками жизни и радости, не было в них больше пугающего выражения безнадежности и тоски. Дженни поверила в свое выздоровление, и вера ее крепла по мере того, как она чувствовала себя все лучше и лучше, медленно возвращаясь к едва не покинувшей ее жизни. И невозможно было описать улыбку и взгляд, которыми она каждый раз встречала Кэрол, окончательно покорив ими сердце женщины. Дженни была уже достаточно взрослой, чтобы понимать, кому она обязана своим чудесным спасением, чтобы оценить то, что сделала для нее эта совсем чужая и посторонняя женщина, появившаяся в ее жизни в самый последний момент из ниоткуда и вырвавшая ее из объятий смерти. Девочка поверила в то, что Кэрол на самом деле была кузиной отца, и робко называла ее тетей. Кэрол не возражала, Патрик тоже молчал, и оба они понимали, что никогда не скажут правду. Кэрол рассказывала ей о Мэтте, а девочка слушала ее с сияющими глазами, затаив дыхание. Благодаря Кэрол, Дженни стала обожать своего отца, о котором раньше ничего не знала, прониклась уверенностью, что он был самым лучшим человеком на земле. Кэрол сказала, что не знает, почему ее родители расстались, но заверила девочку, что Мэтт не знал о ее существовании. Покосившись на фотографию Кэт, Кэрол без колебаний обвинила ее в том, что она скрыла от Мэтта рождение дочери, что он умер, так и не узнав об этом. Тогда Дженни с упреком и обидой посмотрела на изображение матери, разлучившей ее с отцом, обманувшей их обоих. Но даже такой взгляд девочки на покойную мать не заставил Кэрол раскаяться в своих словах. Она сказала только правду. Пусть Дженни знает, кто на самом деле виноват в том, что она росла без отца, пусть не думает, что он не захотел ее знать. Пусть улыбнется на небесах Мэтт, и перевернется в гробу ненавистная Кэт, проклиная Кэрол. Но последнюю проклятиями уже не напугаешь.

— Может быть, он так сильно ее обидел, раз она так поступила? — предположила Дженни, устремив на Кэрол прекрасные глаза. Взгляд ее был преисполнен таким доверием, которым девочка прониклась к ней после того, что она для нее сделала, что Кэрол поняла, что Дженни поверит всему, что она скажет. У Кэрол зачесался язык, но она сдержала себя. Нежно улыбнувшись девочке, она взяла ее за руку.

— Нет, Дженни. За все свою жизнь я не видела, чтобы мужчина любил так, как Мэтт любил твою мать, — голос ее невольно дрогнул, когда она произносила эти слова. — Любил так, что никогда бы не обидел. Он делал все, чтобы сохранить семью. Но для этого желания одного человека мало.

— Вы хотите сказать, что мама сама его бросила? Но почему, если он был таким хорошим и так ее любил? Неужели она его не любила? Такого красивого… не может быть, — взяв в руки фотографию отца, Дженни стала снова его разглядывать, наверное, уже в тысячный раз. Потом подняла взгляд на Кэрол.

— Вы знаете. Расскажите мне. Пожалуйста.

Кэрол погладила ее руку, опустив взгляд.

— Когда-нибудь я расскажу тебе, но не сейчас. Ты не должна тревожить свое новое сердце, позволь ему окрепнуть, набраться сил. Прошлое никуда не денется. Их больше нет в этом мире, и ты должна думать о себе, о своей жизни и здоровье, а их хранить в своем сердце.

— Но вы мне расскажите? Обещаете?

— Если это для тебя так важно. Но не сейчас.

— Хорошо, — девочка кивнула, улыбаясь.

Патрик, с нетерпением ожидающий окончания их серьезного разговора, не позволяющего ему вмешаться, поспешил занять внимание Дженни, страдая оттого, что оказался вне него. А Кэрол задумчиво посмотрела на фотографию Кэт.

«Месть моя еще не окончена, Кэт. Придет время, и твоя дочь узнает о том, какая ты была на самом деле, о том, что ты делала с Мэттом, как издевалась над его любовью. Как бросила его в беде, оставив погибать в тюрьме. Дженни узнает о том, как он попал в тюрьму, но не узнает, что на самом деле совершил те преступления, в которых был обвинен. И, естественно, я не скажу твоей дочери, что это я тебя убила. Твоя дочь будет любить меня и Мэтта, а тебя, возможно, возненавидит. Вот такой будет моя месть. И ты это заслужила, дрянь!».

Кэрол отвернулась от фотографии, чтобы Дженни не заметила ее ненависти, которая не угасла даже после смерти Кэт. И в этой ненависти не последнее место занимала чисто женская ревность к той безграничной любви, которая свела Мэтта с ума. И в этой своей ненависти Кэрол была жестока, настолько, что даже не раскаивалась в том, что отняла жизнь у соперницы, считая себя правой на все сто процентов.

В один из таких вечеров, которые они проводили в палате с Дженни, Кэрол познакомилась с настоящей тетей девочки, сестрой Кэт, которая, судя по всему, сама мало что знала о Мэтте, потому что поверила в то, что Кэрол его родственница. Встретила она Кэрол весьма приветливо, поблагодарила за помощь, оказанную девочке. Но Кэрол сразу почувствовала ее напряжение, и поняла, что что-то не так. Оставив Патрика и Дженни в палате, они вышли, чтобы поговорить наедине. И тогда сестра Кэт, Бетти, устремила на Кэрол тяжелый взгляд, так похожий на взгляд той, которую так непримиримо ненавидела Кэрол.

— А теперь объясните мне, что скрывается за вашим благородным поступком? — в упор спросила Бетти.

— Не понимаю вас, — Кэрол спокойно смотрела ей в глаза.

— Хотите уверить меня, что помогли просто так, выложив такую огромную сумму? Этакий красивый бескорыстный жест милосердия?

— Дженни моя племянница. Почему вы удивляетесь тому, что я помогла?

— Дженни и моя племянница, однако… — женщина не договорила, жестко поджав губы. — Вы так богаты, что с такой легкостью отдаете такую сумму без гарантии на то, что операция спасет жизнь девочки?

— Нет, я не богата.

— Тогда откуда такие деньги?

Кэрол ответила холодной улыбкой, давая понять, что женщина лезет уже не в свое дело.

— Вы чем-то недовольны? — спросила она так же спокойно.

— Вы просто не понимаете. Вы оплатили операцию, но что дальше? Это не сделало Дженни здоровым полноценным ребенком. Ее жизнь теперь зависит от лекарств, которые ей придется пить до конца своих дней! Это постоянное наблюдение врачей, регулярные обследования!