Абсолютно неожиданные истории - Роалд Даль

Кот поднялся, пересел на другой конец дивана, послушал еще немного, потом вдруг спрыгнул на пол и забрался на стул, на котором она сидела. Там он и оставался, слушая чудесный сонет — на сей раз не мечтательно, а напряженно следя своими желтыми глазищами за пальцами Луизы.

— Ну вот! — произнесла она, когда прозвучал последний аккорд. — Значит, пришел со мной рядом посидеть? Здесь тебе больше нравится, чем на диване? Что ж, сиди, но веди себя смирно и не прыгай.

Луиза ласково провела рукой по кошачьей спине от головы к хвосту.

— Это был Лист, — продолжала она. — Запомни, что иногда он может быть вульгарен, но в таких вещах, как эта, просто очарователен.

Ей нравилось необычное представление с участием кота, и она перешла непосредственно к «Kinderscenen» Шумана.

Луиза и двух минут не играла, как почувствовала, что кот опять переместился на свое прежнее место на диване. Она следила за своими руками и, видимо, потому и не уловила момента, когда он ушел. Кот по-прежнему пристально смотрел на нее, явно внимая музыке, и все же Луизе показалось, что теперь — без того восторженного энтузиазма, который охватил его во время исполнения сонета Листа. Возвращение со стула на диван само по себе явилось красноречивым жестом разочарования.

— В чем дело? — спросила Луиза. — Чем тебе не нравится Шуман? Чем так хорош Лист?

Кот смотрел на нее своими желтыми глазами, в центре которых были видны черные как смоль вертикальные черточки.

Это становится интересным, сказала она про себя, что-то тут есть сверхъестественное. Но стоило ей бросить взгляд на кота, сидевшего на диване в напряженно-выжидательной позе, как она тут же взяла себя в руки.

— Хорошо, — сказала она. — Сделаю-ка я вот что. Я изменю свою программу специально для тебя. Похоже, тебе нравится Лист, так вот тебе еще одно его сочинение.

Она помедлила, поискав в памяти что-нибудь из Листа, потом мягко заиграла одну из двенадцати маленьких пьес из «Weihnachtsbaum».[40] Теперь она очень внимательно следила за котом, и первое, что заметила, это как его усы снова задергались. Он соскочил на ковер, постоял минуту, склонив голову и дрожа от волнения, а потом, неслышно ступая, обошел вокруг рояля, прыгнул на стул и сел рядом с ней.

В этот момент из сада вернулся Эдвард.

— Эдвард! — вскричала Луиза, вскакивая со стула. — Эдвард, дорогой! Послушай! Слушай, что произошло!

— Что там еще? — спросил он. — Я бы хотел выпить чаю.

У него было узкое, остроносое красноватое лицо, и от пота оно блестело, точно длинная мокрая виноградина.

— А все он! — громко говорила Луиза, указывая на кота, преспокойно сидевшего на стуле. — Ты только послушай!

— Мне кажется, я уже говорил тебе, чтобы ты отнесла его в полицию.

— Но, Эдвард, выслушай же меня. Это ужасно интересно. Этот кот музыкальный.

— Ну вот еще.

— Этот кот чувствует и понимает музыку.

— Прекрати нести чушь, Луиза, и, ради бога, давай лучше выпьем чаю. Я устал, пока вырубал куманику и разводил костры.

Он опустился в кресло, взял сигарету из пачки и прикурил ее от огромной оригинальной зажигалки.

— Ты не понимаешь, — говорила Луиза, — пока тебя не было в доме, здесь происходило нечто удивительное, нечто такое, что может даже быть… как бы сказать… что может иметь серьезное значение.

— Не сомневаюсь в этом.

— Эдвард, прошу тебя!

Луиза стояла возле рояля. Ее розовое лицо еще сильнее порозовело, а на щеках выступил румянец.

— Хочешь знать, — произнесла она, — что я думаю.

— Слушаю, дорогая.

— Я думаю, что в настоящий момент мы, возможно, находимся рядом с… она умолкла, будто вдруг поняла всю нелепость своего предположения.

— Да?

— Может, тебе это покажется глупым, Эдвард, но я действительно так думаю.

— Рядом с кем же?

— С самим Ференцем Листом!

Ее муж глубоко затянулся и медленно выпустил дым к потолку.

— Я тебя не понимаю, — сказал он.

— Эдвард, послушай меня. То, что я видела сегодня днем своими собственными глазами, это что-то вроде перевоплощения.

— Ты имеешь в виду этого паршивого кота?

— Не говори так, дорогой, пожалуйста.

— Ты не больна, Луиза?

— Я совершенно здорова, большое тебе спасибо. Просто я немного сбита с толку — и не боюсь в этом признаться. Но кого бы не сбило с толку то, что только что произошло? Эдвард, клянусь тебе…

— Да что же все-таки произошло, могу я узнать?

Луиза рассказала ему, и все то время, пока она говорила, ее муж сидел развалясь на стуле, вытянув перед собой ноги, посасывая сигарету и пуская дым к потолку. На губах его играла циничная улыбочка.

— Ничего особенно необычного я здесь не вижу, — сказал он, когда она умолкла. — Все дело в том, что это дрессированный кот. Он обучен разным штучкам, и все тут.

— Не говори глупости, Эдвард. Как только я начинаю играть Листа, он весь приходит в волнение и бежит ко мне, чтобы сесть рядом со мной на стул. Но только когда я играю Листа, а никто не может обучить кота отличать Листа от Шумана. Да и ты их не можешь отличить. А вот он может. К тому же трудно догадаться, что это именно Лист.

— Дважды, — сказал муж. — Он сделал это всего лишь дважды.

— Этого вполне достаточно.

— Давай посмотрим, сделает ли он это еще раз. Начинай.

— Нет, — сказала Луиза. — Ни за что. Потому что, если это и вправду Лист, а я так и думаю, или душа Листа, или что-то такое, что возвращается, тогда несправедливо и не очень-то гуманно подвергать его глупым, недостойным испытаниям.

— Дорогая ты моя! Это всего-навсего кот, глупый серый кот, который утром едва не спалил свою шерсть у костра. И потом, что ты знаешь о перевоплощении?

— Если в нем душа Листа, этого мне достаточно, — твердо заявила Луиза. — Только это имеет значение.

— Тогда сыграй. Посмотрим на его реакцию. Посмотрим, сможет ли он отличить свою собственную вещь от чужой.

— Нет, Эдвард. Я уже сказала тебе, я не хочу подвергать его глупым цирковым испытаниям. На сегодня для него вполне хватит. Но вот что мы сделаем. Я сыграю для него еще кое-что из его сочинений.

— Черта с два это что-нибудь докажет.

— Посмотрим. Но, уверяю тебя, если только он узнает, он ни за что не сдвинется со стула, на котором сидит.

Луиза подошла к полке с нотами, взяла папку с сочинениями Листа, полистала ее и выбрала замечательную композицию — сонату си минор. Она собралась было сыграть только первую часть этого произведения, но едва тронула клавиши, как увидела, что кот буквально дрожит от удовольствия и следит за ее пальцами с выражением восторженной сосредоточенности. Она сыграла сонату до конца, так и не решившись остановиться. Потом взглянула на мужа и улыбнулась.

— Ну вот, — произнесла Луиза. — Теперь ты не сможешь мне сказать, что он не пришел от этого в полный восторг.

— Просто он любит шум, вот и все.

— Он был в восторге. Разве не так, моя прелесть? — спросила она, беря кота на руки. — О боже, если б он умел говорить! Только представь себе, дорогой, в молодости он встречался с Бетховеном! Он знал Шуберта, Мендельсона, Шумана, Берлиоза, Грига, Делакруа, Энгра, Гейне, Бальзака. И еще… О господи, да он же был тестем Вагнера! У меня на руках тесть Вагнера!

— Луиза! — резко проговорил муж, выпрямляя спину. — Возьми себя в руки.

В голосе его прозвучали суровые нотки. Луиза торопливо взглянула на него.

— Эдвард, я уверена, ты завидуешь!

— Этому жалкому серому коту?

— Тогда не будь таким несносным и циничным. Если ты будешь и дальше так себя вести, то лучше тебе отправиться в свой сад и оставить нас двоих в покое. Так будет лучше для нас всех, правда, моя прелесть? — сказала она, обращаясь к коту и поглаживая его по голове. — А вечером мы с тобой еще послушаем музыку, твою музыку… Ах да, — прибавила она, несколько раз поцеловав его в шею, — и Шопена мы можем послушать. Нет-нет, не говори ничего — я знаю, ты обожаешь Шопена. Вы ведь были с ним близкими друзьями, правда, моя прелесть? Ведь именно на квартире Шопена, если я правильно помню, ты встретил самую большую любовь в своей жизни, госпожу… как там ее? У тебя было от нее трое внебрачных детей, так ведь? Да, так, скверный ты мальчишка, и не вздумай отрицать этого. Так что будет тебе Шопен, — сказала она, снова целуя кота, — и на тебя, наверное, нахлынут разные приятные воспоминания, правда?

— Луиза, прекрати немедленно!

— Да не будь же ты таким скучным, Эдвард!

— Ты ведешь себя как круглая дура. И потом, ты забыла, что сегодня вечером мы идем к Биллу и Бетти играть в канасту.

— Но я никак не могу сегодня пойти. Об этом и речи быть не может.

Эдвард медленно поднялся со стула, потом нагнулся и со злостью погасил окурок в пепельнице.

— Скажи-ка мне вот что, — тихо произнес он. — Ты и вправду веришь во всю эту чушь, которую несешь?