Идея фикс - Людмила Бояджиева

— Быстрее, за ней! Мы крупно поссорились. Темпераментная особа. Русская, — объяснил он по-английски. Шофер согласно закивал.

«Да ты ловкач, парень!» — говорил себе Сид, чувствуя возрастающий азарт преследователя. На вокзале он понял, что проиграл. Найти Лару среди сотен снующих людей было решительно невозможно. Ведь он не мог даже предположить, куда так стремительно умчалась с банкета эта непредсказуемая дама.

Вернувшись в отель, Сид попытался разведать ситуацию. Планы блондинки могли быть известны кому-то из ее друзей — прежде всего целовавшему ей руку толстяку. Сид обругал себя олухом за то, что не выяснил имя этого человека. Но, как говорят, дуракам везет. Синьор в сиреневом костюме и вишневой атласной жилетке, слегка покачиваясь, вышел из дверей банкетного зала. У него было лицо человека, решившего наклюкаться с горя.

— Простите, мистер… — окликнул его Сид на площадке у лифтов. — Я ищу Лару Решетову из России.

Эксцентричный господин окинул его проницательными глазами.

— Но вы не русский, юноша. Зачем вам мисс Решетова?

— Э-э… — Сид отступил в сторону, давая возможность выйти пассажирам из спустившегося лифта. Бонован отошел вместе с ним. — Я разыскиваю Лару уже несколько дней. Мы познакомились в Лос-Анджелесе на встрече участников фонда содействия молодым дарованиям. Я пианист. (О существовании и работе этого фонда Сид узнал опять-таки из материалов конференции и успел блестяще, как он считал, сымпровизировать.) Видите ли…

— Вижу, — мрачно отрубил Серж. — Сочувствую, ничем помочь не могу. Она уехала.

— В Москву?! — нарочито ужаснулся Сид, зная наверняка, что Лара махнула в другую сторону.

— Увы, друг мой, ваша приятельница не торопится домой.

— Возможно, какие-то дела, связанные с вашим симпозиумом? — подсказал Сид.

— Связанные с некими другими моментами. — Оглядев пытливого пианиста еще раз, Серж усмехнулся. — Могу подбросить кой-какую идейку… Хм-м… А почему бы и нет? Вы американец, коллега? Тогда, естественно, ничего не знаете о курортном местечке Гранди. Это чудесное озеро. Сейчас там в разгаре сезон. Все цветет и пахнет. Я лично посоветовал синьоре Решетовой слегка отвлечься от дел. Видите ли, мой юный друг, красивые женщины иногда нуждаются в хорошем отдыхе.

Сид уловил ехидный подтекст в репликах толстяка, но упорно шарил под простака. С очевидностью, кавалер Лары принял молодого американца за поклонника своей пассии. И, похоже, они в самом деле расстались. Отсюда и коньячный дух, и мешки под злыми, пьяными глазами. Бедолаге не повезло. Плевать на эмоции, главное — полученная информация.

Утром, купив в привокзальном магазинчике зонт, Сид отбыл в указанное место. И тут уже окончательно растерялся. Найти даму, пусть даже весьма яркую, в десятках отельчиков и пансионатов, окружающих озеро, заведомо безнадежное дело. Тем более что гипотеза толстяка достаточно хлипкая, а Решетова скорее всего записалась в отеле под чужой фамилией. В таких местах люди предпочитают менять облик, имя, привычки. Особенно женщины. Сиду не надо было лишний раз объяснять, чем славится этот живописный курорт. Достаточно было поймать красноречивые взгляды одиноких путешественниц, брошенные на него, отметить специфику маленьких пансионатов, прячущихся в сосновой роще, обилие увеселительных заведений и рассмотреть всего одну пару, встретившуюся в холле отеля. Так, вероятно, выглядел сам Сидней, когда в аналогичном местечке на западе Калифорнии познакомился с Гретой. Ему было всего двадцать, он уже отвалялся в больнице после аварии на трассе моторалли и согласился составить компанию симпатичному парню Вашеку Кински, с которым познакомился в больничном скверике.

— Жаль, танцор теперь из тебя хреновый, — сказал, глядя на волокущегося с костылем Сида, загорелый блондин с тонким лицом, во вкусе героинь немого кино. Так обычно выглядят люди, побывавшие на солнечном курорте. Правая рука у него висела на привязи.

— А ты не сможешь вертеть руль и даже вытирать задницу, — мрачно заметил Сид.

Они разговорились. Оказалось, что Вашек был доставлен в травматологический госпиталь прямо с лыжного курорта, где работал танцором в ночном клубе.

— Третий год там на сезонной работе — все лето вкалываю и две недели зимой. Вообще-то я учусь, хочу стать юристом. У матери хореографическая школа в Бостоне, а я на нее положил. На школу то есть. Хватит, с пяти лет насмотрелся. Гомики и прочая дребедень.

— Не люблю голубых, — вставил Сид. — Меня-то как раз заставляли петь.

— Там тоже педрилы. Гнилые места — шоу и всякая богемная блевотина. Другое дело — прокуратура.

— Так зачем же ты в клуб таскаешься? Мог бы заборы красить, тачку водить.

— Не умею. И вообще, привязан к легким деньгам. Думаю, они друг друга здорово нейтрализуют и подзаряжают — юриспруденция и шоу. Накручу задницей летом, и с таким кайфом в библиотеке сижу! А весной, после сессии и всяких там поправок к конституции — в горы тянет, к сцене, огням прожекторов. Гибрид я. Плод незаконной любви копа и балерины.

— А я — неудачник. — Сид с легкостью выложил новому знакомому свою историю.

— Н-да… Настрадался ты, парень… — огорчился Вашек. — Может, тебе к священнику зачастить? Исповедь там, причастие, обеты всякие…

— Успею. Мне пора ноги разрабатывать. Доктор кручинился, что мне к инвалидному креслу привыкать придется. А я, погляди… — Сид отбросил костыли и на плохо гнущихся ногах начал топать по аллее. — Не слабо, а?

— Впечатляет… — Вашек скривился. — Хотя… Ты Патрика Суэйзи знаешь? Ну, танцора, что блеснул в «Грязных танцах»? Так у него — фатальная непруха. Вначале руку сломал в аварии, а недавно на съемках — он не терпит дублеров — врезался на лошади прямо в дерево. Чтобы не снесло башку, выставил вперед ноги… Сложнейший перелом. Железки в ходилки вставили. Он оклемался и снова за свое. Танцует. Говорит, — это лучший тренинг для всех, кто хочет вернуть себе движение.

— Думаешь, стоит попробовать?

— Почему нет? Я мамочкин сынок — танцевать могу научить даже паралитика. Начнем сегодня же, идет? С инвалидами работаю бесплатно.

Каждый день Вашек занимался с Сидом, проявляя недюжинное терпение и напористость. Когда его выписывали, Сид уже мог передвигаться без костылей и колени у него гнулись. До румбы, правда, даже самой что ни на есть пенсионно-паралитической, было еще далеко.

— Ты мне позвони, как выпустят. А я пока тебе нескучную работенку пригляжу. В издательстве. У нас в университете свой орган печатный. — Вашек подмигнул. — А во главе такая крошка… закачаешься.

Сид встретился с Вашеком весной. Кински обрадовался, увидав нормально шагающего приятеля. Они посидели в баре возле площади святого Франциска. В соборе по случаю какого-то праздника звонили в колокола, вертя головами вслед за рукой гида, бродили толпы туристов. Подбирая с брусчатки корм, озабоченно суетились голуби.

— Придумал, что тебе делать, — доложил Вашек, несколько подувядший после сессии.

— Догадываюсь. Спешу на исповедь, — Сид кивнул в сторону собора.

— Лучше прошвырнись по магазинам. Нужен эффектный курортный прикид. Послезавтра мы уезжаем. Только не спорь, я уже закинул удочку Дану Динаполи. Сказал, что нашел парня с классным вокалом. Динаполи — хозяин нашего шоу.

— Прости, я не смогу петь… — растерялся Сид. — Да я, если честно, никогда и не мог.

— Это никого не колышет. Мы едем на хорошенький курортик, который любят навещать скучающие дамы постбальзаковского возраста. Смекаешь?

— Плоховато.

— Уточняю: у тебя товарный вид, ты парень спортивный, если надо, в микрофон песенку прошепчешь, потребуется — подергаешься в танцгруппе за спиной солиста. Да мало ли что! Оттянешься, расслабишься, а к осени сообразим, за что дальше взяться. Думаю, плюнь на всех и поступай учиться. Пособие дадут, общагу. Я тебя с кем надо познакомлю.

У Вашека было то, чему всегда завидовал Сид: он был с жизнью на «ты». И не она им вертела, а он ею управлял — уверенно и размашисто. Через две недели Сид выступал на сцене клуба «Диско» в составе совершенно обвального шоу «Танцуй со мной». Все действительно оказалось просто. Никаких дарований, кроме молодости и симпатичной внешности десятку парней этого живописнейшего ревю не требовалось. Кто-то пел под фонограмму, кто-то изображал хореографические картинки минут сорок, а затем сцена непосредственно сливалась с залом. Переодевшись в вечерние костюмы, участники шоу становились платными партнерами дансинга.

Ошеломленный откровенностью костюма в пляске «Вигвам» — кое-какие веревки и перья на обнаженном, умащенном коричневым кремом теле, Сид заявил свой протест:

— Ухожу. Голой жопой вертеть не стану.

— Глупости. Это ж не стриптиз-клуб! Комплексы надо преодолевать, — не одобрил вспышку приятеля Вашек. — Это театр. Нам платят неплохие деньги. Стриптиза от тебя никто не требует, тем более что ты трясешься с копьем на заднем плане. А с барышнями после программы хороводиться — за отдельные деньги, по желанию. Стыдно, Сидней. Считаешь, что все здесь глупее тебя… Боб, между прочим, женат, имеет сынишку. У Тома — степень бакалавра! Парни подрабатывают — и все! Ну, если тебя, конечно, уж очень смущают обнаженные ноги, надень под перья колготки.