Память Света - Роберт Джордан

— Любопытно, — спокойно сказал Изар, покачав головой и тряхнув белоснежным хохолком. — Насколько я понимаю, это не ваша страна, Грегорин. Если только вы не предполагаете, что лорд Дракон умрёт, а Маттин Стефанеос не потребует свой трон обратно. Быть может, он и не против того, чтобы Корону Лавров носил лорд Дракон, но вам он её не отдаст, я уверен.

— Разве всё это не бессмысленно? — спросила Аллиандре. — Сейчас причина для беспокойства — Шончан, не так ли? До тех пор, пока они здесь, не будет никакого мира.

— Да, — согласился Грегорин. — Шончан и эти проклятые Белоплащники.

— Мы подпишем договор, — сообщил Галад. Каким-то образом официальная копия документа оказалась в итоге в руках Лорда Капитана-Коммандора Детей Света. Эгвейн на него не смотрела. Хотя не глазеть на него было нелегко. Она любила Гавина, а не Галада, но… что ж… на него трудно было не глазеть.

— Майен также подпишет договор, — сказала Берелейн. — Я нахожу желание лорда Дракона совершенно справедливым.

— Ещё бы вы не подписали, — фыркнул Дарлин. — Милорд Дракон, этот документ будто специально разработан, чтобы защитить интересы некоторых стран в большей степени, чем других.

— Я хочу услышать третье условие, — встрял Роэдран. — Мне плевать на все эти разговоры о печатях, это дела Айз Седай. Он объявил, что будет три условия, а мы услышали пока что только два.

Ранд выгнул бровь.

— Третьей и окончательной платой — последним, что вы отдадите мне в обмен на мою жизнь на склонах Шайол Гул — будет вот что: я буду командовать вашими армиями в Последней Битве. Полностью и безоговорочно. Вы будете делать, что я скажу, пойдёте, куда я скажу, будете сражаться там, где я скажу.

Это вызвало новый взрыв негодования и споров. Последний пункт, очевидно, был наименее возмутительным из всех трёх, даже если был невыполним по уже названным Эгвейн причинам.

Все правители расценили его как угрозу суверенитету их стран. Под шум перепалки Грегорин одарил Ранда сердитым взглядом, сохранившим лишь намёк на былое уважение. Забавно, ведь он был наименее авторитетным из всех. Дарлин покачал головой, а лицо Илэйн побелело от злости.

Сторонники Ранда пытались отстоять договор, и более всех усердствовали Порубежники. «Они в отчаянии, — подумала Эгвейн. — Их земли опустошаются». Вероятно, они рассчитывали, что, если командование будет передано Дракону, он немедленно отправит армии на защиту Порубежья. Дарлин и Грегорин никогда не согласятся на подобное, пока Шончан дышат им в затылок.

Свет, что за неразбериха.

Эгвейн прислушивалась к разгоревшимся спорам, надеясь, что они выведут Ранда из себя. Когда-то так бы и произошло. Но сейчас он стоял и наблюдал, заложив руки за спину. Его лицо было невозмутимо, но Эгвейн всё больше и больше убеждалась, что это всего лишь маска. Она различала под ней вспышки его гнева. Безусловно, теперь Ранд куда лучше контролировал себя, но был отнюдь не бесстрастным.

Как ни странно, Эгвейн поняла, что улыбается. Несмотря на все его жалобы на Айз Седай, несмотря на все его заявления, что он не позволит Айз Седай управлять им, с каждым разом он действовал в духе самих сестёр. Она приготовилась заговорить и взять ситуацию в свои руки, как вдруг что-то изменилось в шатре. Что-то в воздухе… Её внимание, казалось, было приковано к Ранду. Снаружи доносились звуки, которые она не могла распознать. Тихое потрескивание? Что он творит?

Споры стихли. Один за другим правители поворачивались к Ранду. Солнечный свет снаружи померк, и Эгвейн порадовалась, что у них есть те шары света, созданные Рандом.

— Вы нужны мне, — тихо сказал всем Ранд. — Вы нужны самой земле. Вы спорите. Я знал, что так и будет, но у нас больше нет времени на споры. Поймите это. Вам не отговорить меня от моих замыслов. Вам не заставить меня подчиниться вам. Никакое оружие, никакое плетение Единой Силы не может заставить меня сразиться лицом к лицу с Тёмным ради вас. Я должен сделать это по собственному выбору.

— Неужели, лорд Дракон, из-за этого вы и вправду обрекаете весь мир? — спросила Берелейн.

Эгвейн улыбнулась. Эта вертихвостка вдруг перестала казаться такой уж уверенной в том, что выбрала верную сторону.

— Мне и не придётся, — ответил Ранд. — Вы подпишете документ. Если откажетесь — умрёте.

— То есть это шантаж, — выпалил Дарлин.

— Нет, — Ранд улыбнулся немногословным представителям Морского Народа, стоявшим неподалёку от Перрина. Они всего лишь прочитали документ и покивали друг другу, будто под впечатлением от прочитанного. — Нет, Дарлин. Это не шантаж. Это соглашение. У меня есть кое-что, чего вы хотите, что вам нужно. Я. Моя кровь. Я умру. Мы все знали это с самого начала, этого требуют Пророчества. Раз вы хотите получить от меня жизнь, я продам вам её в обмен на мир в наследство после моей смерти, чтобы уравновесить разрушение, доставшееся миру в наследство от меня в прошлый раз.

Он обвёл взглядом собравшихся, по очереди посмотрев на каждого правителя. Его решимость, как казалось Эгвейн, можно было ощутить физически. Возможно, это было свойство его природы та’верена, или, возможно, всё дело было в значимости момента. От нараставшего внутри павильона давления стало трудно дышать.

«Он сделает это, — подумала она. — Они будут роптать, но уступят ему».

— Нет, — громко воскликнула Эгвейн, её голос нарушил повисшую тишину. — Нет, Ранд ал’Тор, ты не заставишь нас подписать этот документ и передать тебе единоличный контроль над этой битвой. Ты полнейший кретин, если считаешь, что я поверю, будто ты позволишь всему миру — твоему отцу, твоим друзьям, всем тем, кого ты любишь, всему человечеству — погибнуть под мечами троллоков, если мы тебе не поддадимся.

Он встретился с ней взглядом, и внезапно её уверенность как рукой сняло. Свет, он же не откажется, в самом деле, так ведь? Он же не пожертвует всем миром?

— Ты осмеливаешься называть лорда Дракона кретином? — взъярился Наришма.

— С Амерлин нельзя разговаривать таким тоном, — заявила Сильвиана, шагнув к Эгвейн.

Опять поднялись споры, на этот раз громче. Ранд встретился взглядом с Эгвейн, и она увидела, как лицо его исказила вспышка гнева. Крики становились всё громче, напряжение нарастало. Тревога. Гнев. Старая ненависть, разгоревшаяся вновь, подпитывалась страхом.

Ладонь Ранда покоилась на рукояти меча в ножнах, украшенных драконами, другую руку он заложил за спину.

— Я получу свою плату, Эгвейн, — прорычал он.