Гири - Марк Олден

Он уже не увидел третьей спицы, но зато хорошо ее почувствовал.

Она пробила его левый глаз и тоже вошла в мозг. Он застонал, весь напрягся, тело пробила еще одна судорога...

А затем он расслабился и обмяк.

Умер...

Мичи вытащила из трупа все три спицы и, не обращая внимания на то, что они были окровавленными, положила их прямо в карман своей меховой шубы. Затем она вновь села на заднее сиденье, не спуская глаз с Поля Молиза.

Она неподвижно сидела, выпрямив спину, и что-то еле слышно шептала. Называла имена отца, матери, сестры... Потом она закрыла глаза и опустила голову, отдаваясь воспоминаниям. Ей пришло на память утверждение о том, что человек не может жить под одним небом и ходить по одной земле с тем, кто является убийцей его близких и родных, кто нанес ему самое страшное, что только может быть в мире, — бесчестие.

Рэн-чи-шин. Ощущение висящего на тебе позора может исчезнуть только после того, как исчезнет с лица земли тот, кто опозорил тебя. Кровь отмывается только кровью.

Она надела свою шляпку, снова закрыла лицо шарфом, вышла из лимузина на тротуар и через пару мгновений уже окончательно затерялась в толпе.

Деккер легонько дунул в шакуха-чи, особую деревянную флейту, которую ему дала Мичи. Они стояли в Японском саду, который являлся частью пятидесятиакрового бруклинского ботанического сада. Любимая прижималась к нему всем телом. Они сейчас находились перед Каскадами. Это были пять небольших водопадов. За водной пеленой просматривались черные дыры пещер, которые были пробиты в скале специально для того, чтобы усилить звук падающей воды, создать неповторимое эхо. Вокруг водопадов и миниатюрного ландшафта поднимались сосны, — нормальные, не карликовые, — невысокие холмы и узкое озерцо. Озеро было выполнено в такой форме, чтобы отражать тени и красоту нивы, японского ландшафтного сада.

Японский сад был сконструирован в 1914 году известным японским «ландшафтным архитектором» Такео Шиота. Это был настоящий маленький рай, который называли «зеркалом природы».

Деккер часто бывал здесь. Сегодня он хотел поделиться своей радостью и чувством покоя, которые он всегда обретал здесь, с Мичи. Завтра она должна была отправиться в деловую поездку в Европу. Лондон, Амстердам, Париж... Она будет покупать алмазы, встречаться с перспективными покупателями и вернется в Нью-Йорк ориентировочно дней через десять.

Она еще не уехала, но Деккер уже почувствовал, что начинает скучать по ней.

Покинув место резонирующих водопадов в таинственном молчании, они направились на Мост Барабан. Это был не просто горбатый мостик. Он был спроектирован так хитро, что, отбрасывая свое отражение в воду, создавал круг, действительно напоминающий барабан. В воде были выложены белые и серые камни. Рисунком своим они походили на косяк улетающих диких гусей.

В следующий раз они остановились перед торий. Два бревна были горизонтально положены на две стойки. Эта импровизированная арка говорила о том, что впереди стоит синтоистский храм. Сооружение пряталось в небольшой сосновой рощице на возвышении. Храм был сделан из красного дерева и был собран без единого гвоздя, которые были, впрочем, заменены деревянными костылями.

Деккер прежде никогда не заходил внутрь. Но он бывал в подобных местах с Мичи в Токио и знал, что изнутри храм представляет собой очень простое и пустынное помещение. Это отвечало аскетическим требованиям синтоизма.

Он перестал играть на флейте и взглянул на Мичи. Ее взгляд неподвижно замкнулся на храме. Он знал, что она погружена в молитву своей древней религии. Синтоизм был религией природы. Его ками, богами, были не только люди, предки, императоры, но и животные, скалы, горы, камни, деревья, реки и птицы. Синто значило также — очищение водой и ветром. Прежде чем войти внутрь храма, необходимо было омыть рот и руки. Это было символическое напоминание о старых временах, когда в храм не пускали тех, кто не окунался в реку или море.

Деккер уже хотел вновь заиграть на флейте, но вдруг почувствовал, что помешает этим мыслям Мичи. Было видно, что она еще несколько минут хочет предаться медитации. Поэтому он положил флейту в карман и стал подле нее в почтительном молчании. Пусть ничто не нарушит течения ее молитвы о погибших близких.

Он стал вспоминать то, о чем ему говорил Канаи несколькими днями раньше на выставке в галерее «Кливленд».

— Вы, люди Запада, боитесь того, что ваш бог уличит вас в греховности. Однако это не мешает вам допускать грех. Мы же, японцы, сами заботимся о том, чтобы избежать греха позора или искупить его. Это означает, что каждый из нас должен жить так, как хочет, чтобы жили другие. Мы не имеем права жить только для себя. Вот, в частности, поэтому-то мы и работаем так много в бизнесе. Это тоже путь избежать позора.

Избежать позора...

Деккер размышлял над этим, когда Канаи сказал ему:

— Если верить вашим газетам, что убийство Алана Бакстеда до сих пор остается нераскрытым.

— Мне кажется, это работа высокопрофессионального убийцы. К сожалению, должен сказать вам следующее. Если в течение первых семидесяти двух часов преступление остается нераскрытым, это означает, что оно, скорее всего, и не раскроется никогда. Это означает, что у полиции так и не нашлось ни свидетелей, ни мотивов, ни ключей к разгадке, ни вещдоков. А если всего этого нет в первые трое суток, то, видимо, уже и не будет.

— На теле господина Бакстеда было найдено несколько пятидесятидолларовых банкнот, каждая из которых была разорвана напополам.

— Это символичный знак. Видимо, он хотел взять то, что ему не полагалось.

— В последние дни я только и делаю, что получаю письма и телефонные звонки от представителей «Мерибел Корпорейшн». Мне передают, что я могу наконец взглянуть на секретный список самых крупных игроков. То, что вы называете «голубиным» списком.

Теперь пришла очередь Деккера говорить.

В галерее было довольно много народа. Детектив и японский бизнесмен стояли в сторонке от остальных, перед заключенной в красивую рамку акварелью, выполненной, конечно же, супругом Эллен Спайсленд.

Ле Клер строго-настрого запретил Деккеру рассказывать что-либо японцу о Бакстеде, «Золотом Горизонте» или убийстве младшего Молиза.

Деккеру не нужно было намекать Канаи на связь Молиза с «Мерибел Корпорейшн», так как этот вопрос уже был практически прояснен на обеде в «Фурине», который состоялся месяц назад.

Канаи ждал. Ему хотелось, чтобы Деккер назвал ему причину этих двух убийств и дал свою рекомендацию относительно вложения капитала, — или его невложения, — в «Золотой Горизонт».

Но Деккер пока не придумал, как сказать Канаи то, что ему было запрещено рассказывать...

Детектив сделал глоток шампанского из пластикового стаканчика. Фу, теплое... И сказал:

— Официально я не имею права комментировать эту информацию, Канаи-сан. Прошу вас меня понять правильно.

— Хай. Это ваш долг, и вы должны его соблюдать, Деккер-сан. Прошу вас извинить мне это. Я, конечно, не могу просить от вас передать мне сведения, которые составляют служебную тайну и которые вы можете сообщить только своему начальству. Но, как говорят японцы... Расскажите свой секрет ветру, а тот донесет его до деревьев.

Деккер понял, что японец не успокоился и не сдался. Канаи был хитрым и умным человеком. Своим метафорическим выражением он попросил Деккера все-таки изобрести способ передать ему нужную информацию, не ломая при этом правил официальной игры.

Детектив долго колебался, но потом он вспомнил о том, что сотворил Ле Клер с Бенитезом и Де Мейном. Он вспомнил о том, с каким презрением отзывался Ле Клер о достойных людях, которые провинились только тем, что не захотели его подпирать на его пути вверх по служебной лестнице.

Деккер пожал плечами. Он решил поучаствовать в предлагаемой ему игре.

Он сказал:

— Канаи-сан, вы собираетесь купить какую-нибудь картину господина Джуриота?

— Я признаю в нем немалый талант. Сильное чувство цвета... Может быть, даже слишком сильное. Но я могу понять, что карибские художники придают большое значение цвету. Одна работа произвела на меня глубокое впечатление. Я, пожалуй, куплю ее, чтобы ободрить молодого человека.

Детектив глянул Канаи прямо в глаза.

— Нынче люди покупают произведения искусства не ради них самих, а поскольку видят в этом выгодное вложение капитала. Хорошая защита от инфляции. Покупают и другое... Но, видите ли, в чем дело... С этим, с другим, порой надо быть очень осторожным.

Он сделал еще глоток из своего стаканчика и добавил:

— Я бы, к примеру, очень серьезно задумался, прежде чем делать вложение капитала в размере... Ну, скажем, двух миллионов или более того.

Он чуть склонил голову набок и подвел окончательный итог:

— Такай десу. Хай, такай десу. Слишком большие затраты.

Деккер оглянулся на Канаи как раз вовремя и увидел, как тот едва заметно кивнул ему. Едва заметно, но детектив все же заметил.