Тревожное эхо пустыни - Ольга Геннадьевна Володарская

– Многие геи имеют семьи. Для прикрытия.

– Звезды шоу-бизнеса и политики? Возможно. Но я простой мент.

– Который хочет дослужиться до полковника хотя бы.

– У холостого шансов больше. Он на семью не отвлекается.

– То есть ты не был влюблен в Артура?

– Я обожал его как друга. Восхищался им. Иначе не истыкал бы себя, как дебил, сережками.

– Но из-за чего вы тогда поругались? Он сам говорил, что ты приставал к нему, за что получил в морду.

– Мы были пьяными. В щи. Завалились спать. Мне приснился сон какой-то эротический, как результат – эрекция. А лежали близко друг к другу, еще и в обнимку. Артур решил, что я его домогаюсь, и дал в морду.

– Мог бы все объяснить ему нормально, как мне сейчас. Пацан пацана всегда поймет.

– Только если один не считает второго педиком. А Сорока, оказывается, обо мне сплетни давно распространяла. Артур не хотел в них верить, но… – Николя развел руками. – Да я еще от девушек шарахался. Всегда скромным был, нерешительным. Мы ж со Славиком поэтому к Артуру тянулись, видели в нем чуть ли не гуру. Подражали во всем. Думали, тоже станем любимчиками дам. У него ты была, ему эта суперсила ни к чему, а мы ох как в ней нуждались.

– Ты был красавцем. Девки сами на тебя вешались.

– Вот они меня как раз не интересовали. Сорока в том числе. Мне хотелось самому выбрать девушку, осмелиться к ней подойти, познакомиться и очаровать. Как это делал Артур.

– Сорока так отомстила тебе за то, что ты ее отверг?

– Да, – сказал с непоколебимой уверенностью Николя. – Я недавно узнал о том, кто разнес эту мерзкую сплетню. Пришел к Сороке в салон, хотел ей втащить. Она ж мне жизнь испортила, сука такая!

– Тихо, не ругайся. Мы в детском саду.

– Я постоянно слышал шушуканье за своей спиной, – понизил голос он. – Бывало, «голубые» шуточки, но уже в лицо. А для меня это больной вопрос, я лучшего друга потерял из-за недоразумения, по сути. Ты видишь, каким я стал? Это из-за проблем с пищеварением, а они от нервов.

– Все болезни от них. – Ада успокаивающе погладила Николя по плечу. – С Артуром поговорить еще не поздно. Помиритесь.

– Теперь уже не актуально. Я разочаровался в нем.

– Из-за того, что он поверил сплетням Сороки, а не лучшему другу?

– Тогда я просто обиделся и расстроился. А разочаровался, когда узнал, что он тебя так и не сделал своей женой. Помню, как на выпускном ты рассказывала мне о своих ожиданиях, о платье, что купила на день рождения, но как будто на свадьбу…

– Он долго тянул, но все же собрался сделать мне предложение. И уже я все испортила. Об этом я тебе не рассказывала.

Тут из коридора, ведущего в столовую, затем кухню, показалась Лара. В очках для чтения и с кроссвордом в руках. В редкие минуты отдыха она разгадывала их. Как говорила сама, тренировала мозг. Женщина стала замечать, что многое забывает, не может сосредоточиться на важном, а хватается за все подряд…

Ада считала, что тетка на себя наговаривает.

– Ты чего расселась? – спросила Лариса у племянницы. – Чай стынет, а оладьи уже чуть теплые.

– Ой, я бы чайку попил, – встрепенулся Николя.

– Я тебя знаю? – панибратски обратилась к нему тетка. Она вообще с людьми не церемонилась. – Лицо знакомое.

– Коля Борисовский, мы дружили в молодости.

– А сейчас старики, – поцокала языком она. – Хотя ты, Коля, выглядишь неважно.

– У него работа нервная.

– Мент? – Ада кивнула. – Который расследует убийство Дашки? Поэтому пришел к тебе, как бывшей невесте подозреваемого? Ладно, идите в столовую, я вам принесу все туда.

Она удалилась. А Николя выдал:

– Артур, похоже, ни при чем.

– Я в этом не сомневалась, – выдохнула Ада и радостно хлопнула в ладоши.

– Как и я. Но все улики на него указывали. Просто как стрелки в тоннелях, горящие неоновым светом. Но дело рассыпается, а на нас теперь давит не только начальство, но и старший Мурадян через влиятельных друзей. Ему нужен убийца, чтобы и краешка тени на сына не падало.

Аделаида понимающе кивнула. Она встала с кресла, Николя следом за ней. Они направились в столовую.

– Между прочим, Артур требовал моего отстранения от дела, – сообщил Борисовский. – Я, видите ли, необъективен, поскольку испытываю к нему личную неприязнь.

– Отстранили?

– У нас людей не хватает, так что работаю.

– Ты подозреваешь кого-то? – поинтересовалась Ада.

– Сороку, – хмуро ответил Николя.

– Зачем физически убивать человека, если она может уничтожить его своим поганым языком?

– Дашку не вышло. А на нее одну Сорока половину запаса яда выплеснула. И, между прочим, она внушала Даше, что ту все называют уродиной. Тонко, как она умеет. Записывала на уколы многочисленные, заманивала скидками, дарила бонусы. Ужасные ногти, ресницы, брови делала ей самолично. И восхищалась результатом!

– Ты делаешь из Сороки какого-то профессора Мориарти.

– Она хуже него. Ее посадить нельзя. Даже за унижение чести и достоинства не привлечешь. Она же передает чужие слова, невинно сплетничает, это ж так свойственно женщинам. Мы все ее недооценивали. Считали необразованной дурочкой. Пустышкой. Мелет что-то языком и мелет. Но ты посмотри на нее! Скольких она опорочила, стравила, развела. И сидит довольная, ручки потирает.

– Ты просто зол на нее…

– О да. И выместить свое зло не могу. Дам люлей, она жалобу накатает. Да и нехорошо это, женщин бить. Не по-пацански. Так что ушел я тогда ни с чем от нее. Пригрозил, правда. Но, по-моему, она не очень-то испугалась, хотя сыграла обратное.