Саламандра - Елена Никитина

— Надеюсь, ты живешь не очень далеко? — решив оставить некоторые щепетильные вопросы на потом, поинтересовалась я. Отделаться по-быстренькому от внезапно свалившейся обузы, и дело с концом. — И еще хотелось бы мне знать — как тебя зовут? Обращение «эй, ты» мне никогда не нравилось.

— Сначала представься ты!

— Тебе не кажется, что ты немного задаешься, мелочь пузатая? — не выдержала я, все-таки выплескивая наружу свое раздражение. — Еще немного, и я начну жалеть, что ввязалась в эту спасательную операцию!

Кажется, затолкать в мешок это еще неразумное, но уже чересчур надменное существо было не такой уж и плохой идеей. Может, я поторопилась с выводами относительно жестокости?

— Ты не пожалеешь! — Самоуверенности парня мог позавидовать даже мой муженек. — Ладно, так и быть, я сделаю для тебя исключение, и то лишь потому, что ты — мой спаситель, а это в наше время большая редкость! — Слышать от ребенка столь высокопарные речи было смешно, и я усмехнулась. — Мирабэль Арилаэн Ромиан Кавальтариэн Вальмароль Леесмаинаэль к вашим услугам.

— Офигеть! — только и смогла выдавить я. — Долго учил?

— Это мое полное родовое имя, которое я знаю с пеленок, — обиженно сопя, выдал мальчишка. — Не удивлюсь, если твое состоит всего лишь из трех букв.

Вот нахал какой! Возникло мстительное желание гордо ткнуть его носом в мое царское происхождение, чтобы не задавался, но я вовремя одумалась. С какого рожна я должна перед малолеткой оправдываться? Перебьется. И скромно представилась:

— Сатия.

— Как, как? Сатия? — удивленно переспросил мальчуган и подался вперед, видимо желая получше рассмотреть своего неожиданного спасителя. Хотя в темноте это было несколько проблематично.

— А что тебе так удивляет? — непроизвольно отступая назад, спросила я.

— Так ты — женщина? — Последнее слово было произнесено таким тоном, словно принадлежность к слабому, с точки зрения мужчин, полу являлась жуткой диковинкой. — Я думал — ты благородный рыцарь… — Уже немного разочарованно.

— Еще чего не хватало! — Я вогнала все еще обнаженный меч в ножны и с чувством выдала: — Да будет тебе известно, глупый ребенок, не всякий мужчина с оружием — рыцарь, как и не всякий рыцарь — благородный. Посмотри хотя бы вот на этих троих…

— Так, значит, тебя зовут Сатия… — будто не слыша, повторил мое выдуманное имя пацан.

— Да.

— И это все? — не поверил мне так неосторожно спасенный. — А как же принадлежность к роду, социальный статус?..

— Для тебя достаточно, — отрезала я. — В отличие от некоторых, я не мучаю окружающих труднопроизносимыми именами, которые не то что запомнить, произнести практически невозможно.

Мальчишка снова засопел. То ли мысль какую думал, то ли обиделся.

— А меня можно просто Мираб, — наконец изрек он. — Но это только для избранных.

Судя по всему, мне выпала такая сомнительная честь попасть в число этих самых избранных. Знать бы еще, чем это грозит… Как нарочно, почти ничего не видно, посмотреть бы на него повнимательнее, имечко-то у него то еще.

— Имя твое очень на эльфийское смахивает, — задумчиво произнесла я. — Ты не из Лазурного Царства случаем?

— Вот еще! Я с Пара-Эльталя! — с пафосом выдал маленький выскочка.

— А это где?

Но тут очень кстати (или совсем некстати, это с какой стороны посмотреть) выглянула полная луна и осветила лес серебристым светом. Я тут же воспользовалась этим и с интересом уставилась на своего несовершеннолетнего нового знакомого. Ребенок тоже уставился на меня во все глаза. Ну что я могу про него сказать? Честно? Лучше бы меня отравили и утопили еще раз. Даже встреча с мужем меня теперь не так пугала.

Передо мной стоял мальчуган лет двенадцати плюс-минус, если брать человеческие критерии возраста, ростом мне по плечо, в разорванной местами одежде. Светлые спутанные волосы разметались в творческом беспорядке, длинные острые ушки настороженно торчали, невероятно красивое лицо с тонкими чертами и удивительными глазами, в которых хотелось утонуть, озарялось робкой улыбкой. Не ребенок, а прямо картинка! Если бы за его спиной не маячили слегка опушенные крылышки, очень похожие на малооперившиеся птичьи, да не поблескивающие в лунном свете жуткие длинные клыки… В общем, описание люди мне давали вполне конкретное.

— Ты — эльфырь?! — сдавленным шепотом спросила я, в ужасе пятясь назад и безуспешно стараясь отогнать от себя все знания об этих коварных и страшных созданиях, которых успела нахвататься за последнее время. Не получалось. Страсти всякие так и стояли у меня перед глазами.

— Допустим, не эльфырь, а лиебе, — с умным видом поправил Мираб. — А что такое?

И он еще спрашивает?! Да меня сейчас от одного страха не только сам кондратий хватит, но и все его семейство в полном составе вплоть до десятого колена. А что такое? Что такое?.. Передо мной самая кровожадная тварь мира стоит, и она же так невинно спрашивает: «Что такое?» Или у них принято мнение еды спрашивать?

Пятясь, я, естественно, назад не смотрела, а потому обо что-то споткнулась и медленно осела на коленки к одному из трупиков, нашедшему свою кончину сидя под деревом. Трупик не возражал.

— Прикинь, а? Вот теперь я точно влипла! — пожаловалась я мертвяку, повернув к нему голову. — Как думаешь, за что меня сегодня так судьба невзлюбила?

Трупик многозначительно промолчал, и я снова повернулась к Мирабэлю. Эльфыреныш смотрел на меня удивленно, даже улыбаться перестал, спрятав ужасные загнутые клыки. Его и так не маленькие глаза распахнулись почти на пол-лица.

Какое-то время мы буравили друг друга взглядами. Он — ничего непонимающим, я — испуганно-обреченным. Ну не может мне везти постоянно! Всего за один день удрать от почти нагнавшего меня мужа, чудом не погибнуть от яда наемницы, не утонуть в болотной трясине, победить трех здоровых мужиков… И все ради чего? Чтобы быть заживо обглоданной каким-то мальчишкой?!

— С тобой все в порядке? — осторожно спросил Мираб и сделал шаг ко мне. Моя странная реакция его, кажется, расстроила.

— Не приближайся! — истерично взвизгнула я, вскакивая на ноги и снова выхватывая меч. — Только попробуй подойти, и ты поплатишься за свои кровожадные наклонности! К тому же во мне смертельная доза яда — ты можешь отравиться!

Парень обалдело остановился и быстро-быстро захлопал глазами.

— Эй, ты чего, убить и меня собираешься, что ли? — В голосе эльфыря послышалась неприкрытая обида. — Что я тебе плохого сделал?

— Еще скажи, что я должна тебе в подробностях описать, как ты будешь кромсать мое еще живое тело и лакомиться моими внутренностями?!

Абсурдность ситуации вызвала у меня истерический смешок.

— Нет, не надо, но…

— Тогда давай разойдемся по-хорошему, и ты поищешь себе другой обед. — Я зорко следила за каждым его движением, готовая в любой момент отразить нападение.

Мирабэль задумался, нервно (или от голода?) покусывая нижнюю губу левым верхним клыком и поглядывая на меня исподлобья.

— Ты поклялась, что отведешь меня домой, — нагло напомнил он.

— Ага, а сама буду в качестве ужина для всей семьи. — Я нервно тряхнула короткими волосами. — И хватит мне зубы заговаривать, наслышана уже про ваши коварные штучки. Сначала вы милые и хорошие, а потом — кусь! — и свежее мясо готово к употреблению!

После моих слов куцые крылышки Мираба жалобно обвисли, как морковная ботва на грядке после месячной засухи. Он понурил голову, опустил плечи и медленно побрел в сторону поляны, где еще слабо теплились угли костра.

— Все ясно… Теперь меня точно убьют, — прошептал он еле слышно и нарочито громко всхлипнул.

Я проводила его излишне внимательным взглядом. Кто знает, вдруг это очередной прием, притупляющий бдительность? Но на меня нападать пока никто не торопился. По крайней мере, единственный эльфырь был под моим неусыпным наблюдением и уже сидел на бревнышке у костра, уронив голову на руки. Самое время удрать подобру-поздорову.

Я, не убирая пока меча, собралась уже нырнуть в ближайшие кусты и дальше бежать без оглядки, в надежде, что меня не догонят, но вдруг услышала странные звуки, доносящиеся с поляны. Луна продолжала ярко светить, и мне был хорошо виден Мираб, так и продолжавший сидеть с опущенной головой. Он плакал, громко, навзрыд, размазывая слезы по лицу тыльной стороной ладони. Так могут плакать только дети, которые остались одни, и им очень страшно. Наверное, мальчишка думал, что я уже давно удрала, и его никто не видит и не слышит.

Эх! Я точно пострадаю когда-нибудь за свою излишнюю доверчивость, но сейчас уйти уже не могу. Оставить в темном глухом лесу ребенка одного было выше моих сил. Я сама находилась в похожем положении — совсем одна, без друзей и близких, уже однажды убитая и преследуемая по пятам ненавистным мужем, но, в отличие от этого эльфыреныша, против меня не был настроен весь мир, а его убьет первый, кто повстречается по пути. Если в темных углах о чем-то говорят шепотом и под строжайшей тайной, то об этом точно знает каждый. Любое создание, хотя бы отдаленно напоминающее по описанию эльфыря, даже если он трижды самый невинный младенец, будет жестоко истреблено для общественного спокойствия без суда и следствия. Детеныш эльфыря здесь совсем чужой, его ненавидят только за то, что он такой, каким ему уготовано было родиться. Нехорошо это как-то. Мыслям, пытающимся достучаться до моего сознания и донести информацию о том, что не того жалею, я показала язык и храбро направилась к ревущему парню. Двум смертям не бывать, а одной все равно не миновать. А если хорошо подумать, не такой уж он страшный и непобедимый, раз в мешок посадили и волокли куда-то.