Саламандра - Елена Никитина

— А мальчик хамить изволит, — рыкнул тот, кто чуть не поймал мальчишку. — Наверное, следует поучить его, как нужно обращаться со взрослыми мужчинами.

И нагло протянул ко мне свою огромную ручищу. Вот это он уже, конечно, зря! Я легко увернулась, и ладонь нахала схватила острие меча. Рукоять ту же нагрелась, почувствовав кровь.

— Ах ты дрянь! Ты за это поплатишься!

Перед моим носом блеснул огроменный меч грубой работы. Не помню уже, кто из них первым нанес удар, но мое тело действовало независимо от сознания и с легкостью ушло в сторону. На мгновение я готова была поддаться панике и составить компанию мальчишке, желательно на пару веток повыше, но тут наткнулась взглядом на глаза одного из нападавших. В них не было ни грамма жалости или сострадания к противнику, а только слепая ярость и жажда мести. Или я их, или они меня, третьего не дано. Кажется, я сильно подпортила им планы, а себе ставшее таким зыбким в последнее время существование.

— Ну что же, поборемся за правое дело и свободу личности! Подходи по одному! — решила подбодрить я сама себя и приняла боевую стойку, вспомнив многочисленные уроки отца. Это была единственная наука, которая вызывала у меня живейший интерес.

В реальность происходящего верилось с трудом, но если учесть, что меня накануне уже пытались убить, то эти трое верзил почему-то не воспринимались мной с должной серьезностью. Мужики, похоже, тоже видели во мне лишь легкое досадное недоразумение, что-то вроде гусеницы на листке капусты — раздавил и порядок, что и собирались сделать, состроив самые зверские рожи. Если они надеялись, что я испугаюсь и свалюсь в глубокий обморок, чем сильно облегчу им работу по устранению самой себя, то они глубоко ошиблись. У меня хоть и тряслись поджилки, но голова оставалась на удивление ясной. Только теперь я поняла, какого дурака сваляла, ввязавшись в это сомнительное дело. Но отступать было уже поздно.

Быстро просчитав позиции и силы противников, я сместилась немного вправо, чтобы за спиной оказалось толстое дерево. Незачем оставлять спину открытой.

Мужики наступали.

— Вам не кажется, что трое на одного — это не совсем по-джентельменски? — поинтересовалась я, стараясь следить за всеми тремя сразу. — Нет? Вижу уже, вижу… А давайте мы просто поговорим за жизнь? Тоже нет? Ну зачем вам чужой ребенок, посудите сами? Что вы с ним делать будете? Своих, что ли, нет?

Заговаривание зубов бессовестно проигнорировали. Чернявый бородач (я поняла, что он тут за главного) сплюнул в сторону и бросился на меня первым. Скорее всего, он хотел подавить меня своей мощью и весом, но вместо этого сам каким-то непостижимым образом напоролся на мой меч и грузно осел под дерево. Видимо, не рассчитывал, что я не только знаю, для чего эта узкая железка предназначена, но еще и умею ею неплохо пользоваться. На его лице застыло удивленное выражение. Честное слово, я не хотела его убивать! Он сам напросился! Кто же виноват, что я оказалась более расторопной и проворной? Никогда нельзя недооценивать противника, каким бы безобидным он ни выглядел. Правда, это знание ему уже мало чем поможет, хотя я так и не поняла, как у меня это получилось.

Оставшиеся немного струхнули, но с храбростью перепуганных зайцев поперли на меня сразу вдвоем. Наверное, убегать от хрупкой особы женского пола, пусть и вооруженной, считалось у них чем-то сродни паданию в обморок у слабонервных девиц при виде мыши, но мне от этого было не легче. Хотя они же меня за парня вроде как приняли. Но от этого легче тоже не становилось.

Дальше все происходило как во сне. Они напали одновременно, пытаясь произвести на меня неизгладимое впечатление громогласным ревом и жуткой руганью, из которой я узнала столько нового о своих почивших родственниках, чего они, наверное, и сами о себе не подозревали. Столь глубокое познание моей родословной просто поражало. Отец за такое спалил бы, не раздумывая.

Сама схватка мне плохо запомнилась. Длилась она всего несколько минут, но ее конец, печальный для похитителей невинных детенышей, поразил меня до глубины души наличием трупов в количестве трех штук. И это были первые в жизни собственноручно убитые мною создания!

Я потрясенно смотрела на распростертые вокруг дерева тела и не могла поверить, что только что своими руками убила троих человек. Эльфийский меч приятным теплом отзывался в ладони и даже немного пульсировал, будто требуя продолжения столь приятного для него развлечения, но продолжать лунную пляску было уже не с кем. Как ни странно, но ни ужаса, ни сожаления от содеянного я не испытывала. Мне было абсолютно все равно, и это немного пугало.

С ближайшего дерева неожиданно посыпались листья и послышалось подозрительное сопение. А я и забыла уже об истинной причине моего неоцененного подвига!

Мальчишка проворно ползал по не очень толстой ветке туда-сюда, опасно свешиваясь, и пытался в потемках рассмотреть место битвы. Это было достаточно проблематично — костер к тому времени почти потух и был достаточно далеко, а луна в очередной раз дезертировала.

— Ух, как ты их! Бац! Бац! Хрясь! Кирдык! А они — брык! А ты — бум! Бах! Я в восторге и падаю к твоим ногам! Ой!

Сверху раздался подозрительный хруст, писк, ветка, на которой сидел паренек, обломилась, и он мешком рухнул прямо мне под ноги. Вот это, я понимаю, почтение. Мелочь, да еще и в густом дремучем лесу, а приятно.

— Не ушибся? — любезно поинтересовалась я, глядя на неподвижное тельце.

— Да не, нормально. — Парнишка, кряхтя и охая, приподнялся на колени и вытащил из-под себя несколько щепок размером с палец. — Уважение, оказываемое воинам с таким потрясающим оружием и столь сногсшибательными способностями, требует жертв.

М-да, везет же мне с поклонниками… Один другого краше.

— А теперь давай быстренько определимся, кто ты такой, зачем ты был нужен этим невоспитанным мордам, и я отведу тебя домой, — заявила я, в потемках вытирая меч обо что-то мягкое.

— А ты правда отведешь меня домой?! — с неприкрытой надеждой в голосе воскликнул мальчишка. — Ух ты!

Мне даже показалось, что он сейчас с визгом бросится мне на шею, и на всякий случай отошла подальше.

— Нет, ну если ты очень хочешь, то я могу оставить тебя здесь. Будешь…

— Не хочу! — слишком поспешно перебил он. — Поклянись, что ты меня не бросишь. Поклянись! Поклянись! Поклянись! — Пацан чуть ли не топал ногами.

А мальчик, по всей видимости, не так прост. Скорее всего, сынок кого-то из местных вельмож, которого выкрали с целью сорвать неплохой выкуп.

— Слушай, нечего играть тут во всякие рыцарские игры, — возмутилась я. Не люблю подобной демонстрации избалованности. Он бы еще на землю упал и в конвульсиях забился. — Мы в глухом лесу, а не в великосветских палатах. А тебе будет урок на будущее — надо всегда слушаться родителей!

Последнее замечание было мною сказано только для усовещевания уже начавшего мне порядком надоедать мальчишки, сама я в него ни на грамм не верила. Если б я всегда слушалась своего папашку, то сейчас сладко спала бы в замке Полоза, а не бродила неизвестно где, да еще и неизвестно с кем.

— Нет, ты поклянись! — пристал ко мне пацан. — Поклянись, поклянись, поклянись…

— Вот зануда какая! — раздраженно пробормотала я себе под нос и уже громче добавила: — Если тебе от этого станет легче, хорошо — клянусь. Доволен?

— Нет! Поклянись кровью!

Наглость мелкого нахаленка набирала обороты с невероятной скоростью, от которой я просто обалдевала.

— Для меня это слишком важно. И потом — тебе жалко, что ли? — Последние слова были сказаны с характерными всхлипываниями, и я, тяжко вздохнув, раздраженно полоснула себя по запястью мечом. Не понимаю я этих членовредительских обрядов, но ревущие или только готовящиеся к этому дети действуют на меня отупляюще.

— Я, случайно оказавшаяся свидетелем несправедливости, карающейся гневом Вершителя, собственной кровью клянусь, что обещаю проводить домой невинное дитя, оказавшееся без защиты и поддержки, — и слизнула несколько скупых капелек крови, выступивших из раны. Меч сделал свое дело, лишь слегка надрезал кожу, а не оттяпал мне полруки, как могло бы случиться, примени я обычный остро отточенный клинок.

Мальчишка стер с моего запястья скупые остатки крови пальцем и торжественно облизал его.

Вообще-то по всем правилам кровь приносящего подобную клятву должна течь из раны, пока сама не остановится; ее требуется тщательно собрать в серебряный ритуальный сосуд, и уже над этим сосудом произносить клятвенную речь с полным набором имен и титулов. Если же такая клятва по каким-то причинам нарушится, бессовестного отступника будут мучить такие жуткие ощущения, что захочется самому повеситься. Или вспомнить о справедливости. Но это по правилам. Сейчас же подходящей емкости поблизости не было, ситуация сама по себе не располагала к долгим разглагольствованиям, своего полного имени я называть совершенно не хотела, а имени пацана просто не знала. Поэтому пришлось не только импровизировать на ходу, но и изрядно сократить ритуал, что мальчишку, похоже, совершенно не смущало. Или же он просто-напросто не знал многих тонкостей. Любопытно, а откуда такая мелочь вообще знает об этих вещах? Подобное обычно практикуют только среди высших караванов власти.