Сеанс - Джон Харвуд

Я проснулась — как мне показалось — на рассвете, с тяжким предчувствием беды. Комната была похожа на мою давнюю спальню в Хайгейте, но я почему-то знала, что нахожусь в Раксфорд-Холле. Тут я вспомнила — с ужасом, от которого мое сердце чуть не вырвалось из груди, что накануне днем прогуливалась с Кларой в Монашьем лесу и оставила ее спящей под деревом. Я соскочила с кровати, рывком распахнула дверь и бросилась бежать по коридору. Я пробежала мимо двери в комнату Люси, еще не осознав, что уже на самом деле проснулась, и остановилась у верхней ступени лестницы в серых предрассветных сумерках, с колотящимся сердцем.

Дом был тих. Я прокралась назад по коридору, к детской, которая находится между комнатой Люси и моей, и бесшумно открыла дверь.

Над колыбелькой Клары склонилась женщина. Она стояла ко мне спиной, но мне было видно, что она молода, что волосы ее похожи на мои и что на ней голубое платье, которое показалось мне странно знакомым. Пока я стояла, окаменев в дверях, она взяла Клару на руки и повернулась ко мне лицом. Она была — я. На какой-то долгий, застывший миг мы оставались вот так, друг против друга, а затем она и Клара стали втягиваться внутрь себя точно так, как это было с привидением в гостиной, пока не осталось ничего, кроме полосы зеленоватого света, плавающего между мною и колыбелькой. Затем и он исчез. Пол вдруг качнулся вверх и ударил меня в висок, и я услышала, прежде чем меня окутала тьма, далеко-далеко плач Клары.

Среда, вечер

Сегодня я стояла на том месте, где погиб Эдуард. Кабель, по которому он пытался взобраться, весь оброс ржавчиной, которая спускается по всей стене темным пятном. Когда вчера днем я впервые увидела Холл, я подумала, что он выкрашен в грязно-зеленый цвет, но оказалось, что стены покрыты лишайниками, пятнами плесени и множеством трещин; земля под стенами усыпана кусками штукатурки. Я решила, что не стану плакать, потому что знала, что Болтон, скорее всего, следит за мной, хотя никого вокруг не было видно.

Если бы Эдуард меня не встретил, он был бы сегодня жив. Я мучаю себя этой мыслью, но ведь если бы он сдержал свое обещание и никогда не приближался к этому месту, мы были бы сейчас женаты, и Клара была бы его дочерью. (Я написала это, не подумав, но эта мысль часто меня посещает: я никогда не замечала в Кларе ничего от Магнуса, напротив — мне часто представляется, что у нее глаза Эдуарда — тот же оттенок светло-карего цвета с более темными коричневыми крапинками.) Я не позволю себе — не должна — верить, что он был обречен на гибель, или что мы с Кларой обречены — из-за этого последнего посещения. Может быть, было безумием привезти ее сюда, но что я еще могла сделать? Если бы я оставила ее на Манстер-сквер с незнакомой мне няней, и с ней что-нибудь случилось… Нет, я не могла так поступить.

Зачем он это сделал? Просто из любопытства? Посмотреть, что там, на галерее? Огонек, где никакого огонька не должно было быть? Или он пытался бежать от чего-то? Лес такой темный даже днем, а при лунном свете так легко представить себе всякие ужасы… как я — все время представляю, что слышу мягкие шаги по полу над моей головой. Однако, когда я кладу ручку и прислушиваюсь, я слышу только, как бьется мое собственное сердце.

Четверг, вечер

Сегодня днем заезжал мистер Монтегю. Сначала я решила, что это Магнус послал его шпионить за мной, но он сказал, что приехал сам, по своей воле. Я только что уложила Клару спать и, чтобы не беседовать с ним в мрачной обстановке на первом этаже (где в тени вечно обретается Болтон), я предложила обойти вокруг дома — к скамье под моим окном, где я могла бы слышать, если Клара заплачет. Он стал заметно худее с тех пор, как я видела его в последний раз, и в волосах появились седые пряди.

Он сказал мне, что Магнус пригласил его быть свидетелем на сеансе, который должен состояться вечером в субботу: он был поражен, когда услышал, что я этого не знала. Не думаю, что они с Магнусом по-прежнему так же близки, как раньше: приглашение пришло в виде короткой записки, в которой ничего не говорилось о миссис Брайант, или о докторе Ризе, или о том, что должно произойти. Но он очень тепло говорил об Эдуарде и признался, что его кажущаяся неприязнь была вызвана завистью — к молодости Эдуарда, к его таланту и красивой внешности, так что теперь я стала добрее к нему относиться. Он явно чувствует себя неловко — да и кто мог бы чувствовать себя иначе — по поводу этого сеанса. Я полагаю, что он честный и добросовестный человек, и я стала чуть меньше страшиться, зная, что он будет присутствовать.

Все то время, что мы беседовали, из дома позади меня не раздавалось ни звука, но я все время остро ощущала ряды окон у себя за спиной — окон, глядящих вниз, на нас. Когда мистер Монтегю уходил, шагая через неровную травянистую площадку, мой взгляд привлекло какое-то чуть заметное движение в тени старого каретного сарая. Это был Болтон, следивший за нами от входа в сарай; когда он увидел, что я его заметила, он скользнул за угол и исчез.

Пятница, около 9 вечера

Сегодня днем, примерно в три часа, приехала каретой миссис Брайант в сопровождении Магнуса верхом на коне. Я наблюдала из окна ее гостиной достаточно долго, чтобы разглядеть, кто прибыл вместе с; ней. Кроме доктора Риза, ее сопровождают только две ее горничные, ливрейный лакей и кучер. Горничные поместятся вдвоем в небольшой комнате напротив просторной спальни, приготовленной для их хозяйки; доктор Риз получит комнату в начале этого же коридора, так что его тоже можно будет вызвать, если он понадобится.

Я решила не выходить из своей комнаты, пока Магнус меня не позовет, и три долгих часа ждала, а сердце мое начинало бешено колотиться, стоило мне заслышать шаги в коридоре за дверью, но никто так и не постучал. Клара проснулась и некоторое время была беспокойна, что помогло мне хотя бы отвлечься. Примерно в шесть часов ко мне в дверь постучали, но это была всего лишь Кэрри с сообщением, что «хозяин хотел бы, чтобы я вышла к нашим гостям на старую галерею в половине восьмого; обед будет подан в половине девятого». Так что мне пришлось выдержать еще одно, полное волнений бдение, а свет над кронами деревьев за моим окном постепенно угасал. Нет сомнений, думала я, Магнус захочет дать мне указания, как мне следует себя вести; но он так и не появлялся. В семь часов Клара все еще была беспокойна, и мне пришлось дать ей ложечку сердечного средства Годфри, так как я не знала, сколько времени мне придется отсутствовать.

В четверть восьмого вернулась Кэрри — помочь мне одеться, хотя помогать требовалось не так уж много, так как я нарочно выбрала то же самое серое платье, без фижм и турнюра, которое надевала, когда мы ездили в дом миссис Брайант месяц тому назад. К тому времени, как пробило половину часа, последний свет сумерек за моим окном угас.