Возвращение - Вадим Денисов

Неприятные зверьки.

Гоблин с ними уже успел цапнуться, по сценарию: я заранее принял решение немного обострить сюжет. Так, чтобы в кратчайшее время получить максимум информации, — это очень важно. Индусы из Дели говорят: «Хочешь узнать человека?! Тогда задень его. Человек — это сосуд. Чем наполнен, то и начнет выплескиваться».

Можно бродить, осторожно выспрашивать у незнакомых людей, можно подглядывать и подслушивать, только результат не гарантирован… Нет у меня времени на шпионское, расклады будем понимать в динамике. Если поцапаться — узнаем много нового, раздраженный человек любит вываливать лишнее. Решил и сделал.

Они уже сидели в машине, значит, собирались загонять ее на территорию. А это деньги, между прочим! Внешняя стоянка бесплатна. Если же захочешь проехать с товарами внутрь — плати гроши. Поэтому от ворот многие тащат груз на закорках.

Мы медленно подошли к «уазке».

Я, не вступая в разговор, нагло принялся осматривать до боли знакомую машину, даже присел, оценивая техническое состояние.

— Привет, братья славяне! Да у вас тут на борту вилы вылезли. Хорошо, что не двойные! — гаркнул Мишка, небрежно облокачиваясь на крыло. — Что привезли на продажу, горилка есть?

Эти олени из Львова наверняка прибыли с товаром. Какие бы они ни были лихие да бодрые — позволить огольцам жечь бензин без дела хороший староста не позволит. А у плохого кластер долго не проживет.

Бандеровцы замерли.

— Что? Мы не братья, мужик, — солидным баском ответил парняга в черной майке, скорее всего, вожак стаи. — Москали не славяне.

На отличном русском, между прочим, без акцента. Лицо его казалось недоступным для эмоций. Ничего, сейчас проймем.

— А кто такие москали? — безмятежно осведомился Гоблин. На «мужика» напарник не отреагировал, обычно подрывается. — Кастет, ты не знаешь?

Я отрицательно качнул головой.

— Здесь Москвы нет. Не знали?

Командир, оглянувшись на своих бультерьеров, покрутил пальцем у виска. Те охотно заржали, зашумели. Стараются басить, а на деле у двоих голоса со звоном.

Все крепкие, прокачанные. Бездельники. Серьезные люди на Платформе по качалкам не чалятся, у них свои комплексы, полевые. У сталкеров, у тяжелых, погранцы свой разработали… Здесь с пляжами и ресортами напряженка, некому демонстрировать рельеф. Качаемся на натуре, собственным весом. И бег! Много бега. У меня вот до сих пор ноги ноют — немного перестарались на утреннем кроссе.

Успокоившись, парни что-то запыхтели на родном.

— Не, пацанчики, я вашей фени не понимаю! — отмахнулся Мишган. — Говорите по-человечески или не говорите вообще. Умеете ведь.

Русский язык уже в ходу, с Союзом взаимодействует все большее количество поселений. Украинского никто учить не собирается.

Предложение наглого русского раззадорило их еще сильней. Напрасно греетесь, знаете ведь, что на стоянке поножовщины не будет, сразу повяжут. Вас больше, мы с кулаками не лезем, стоим, разговариваем, так что при разборке вы и останетесь крайними.

Вообще-то плохо дело — тут штыки…

Дело они говорят, не братья. Но Гоблин просто так не отвяжется — что это за Гоблин такой будет?

— А вы славяне? — спросил он.

— Мы — да.

— А мы тогда кто?

— Финно-угры и монголы.

Отстранившись от машины, Сомов задумчиво почесал голову, вглядываясь в лицо главаря, и присвистнул. Сейчас он напоминал мне кота-игруна, которому вот-вот все надоест, и мышку он придавит.

— Какие еще финно-угры, кто их видел? Угры… Венгры, что ли? У нас есть венгры, совсем не похожи. И Монгол есть. — Напарник демонстративно наклонился к зеркалу заднего вида. — Ну! Совсем не такой.

— Вы бы подорвались отсюда, пока не помятые до юшки, москалики, — тихо посоветовал другой западенец, хлопчик со шрамом на щеке, пониже и пошире главаря.

Такой… звероватый, обезьянистый. Морда тяжелая, словно вытесана из обрубка. Высокий и плоский лоб не обещает высокого интеллекта. Глаза маленькие, темно-карие, всажены глубоко, веки нависают. К таким чертям я стараюсь приглядываться сразу.

Шрам у него странный, словно искусственный. Своеобразная инициация? Опять понты, признак мужественности, словно это метка дуэльных потех заносчивых буршей, полученная в сабельных единоборствах-«мензурах». Некогда такая процедура была широко распространена среди германских студентов, входивших в правые организации.

О, и у этого, что на заднем, почти такой, только поменьше! Они вообще похожи друг на друга. Прически заметные: у всех ирокезы посреди бритого черепа, переходящие в тонкую плетеную косичку. Как дети.

Оглянулся — все нормально, охрана пока не встревожилась. Шум мне не нужен. Просто поторопить их хочу, пусть проявляются сейчас, чтобы потом сюрприз не выскочил. Хотя один хрен выскочит, они всегда выскакивают, так уж повелось…

— Бендеровцы, что ли? — Я, обогащая идиотскую мизансцену, сплюнул на землю и выпрямился.

— Олесь, глянь, тут еще один умник прорезался! — глухо хохотнул орангутан. — Неуч! Правильно надо говорить «бандеровцы», через «А», запоминай, пока подсказывают. Бендеры — это город такой, ватник!

Ватник? Опять что-то новенькое. Странное обзывалище.

— Да мне до болта, малой, какой тут у вас городишко объявился, — проскрежетал я. — Нормальный город от ублюдочного сам уйдет, по уму. Пусть переименовывают, пока не врюхались под замес.

У того аж глаза посветлели от злости!

Тем временем Мишка спокойно пнул колесо, подергал лапой задний бампер и зашел с другой стороны машины. Двое волей-неволей развернулись в его сторону.

— Кастет, спокойно! — крикнул он весело. — Тут и так все разваливается, ржавчина одна… А что это за сотня у вас на борту написана?

— Они еще не знают, Олесь! — бросил кто-то ехидно.

— Скоро узнают… Скоро все москали узнают, что такое Львовские сотни, — строго пообещал своим Олесь, тот самый вожачок. — Как новые попаданцы начнут появляться, так и узнают.

Трахома, что мы должны узнать? На Украине расклады изменились, пока мы тут новый мир обживали? Похоже. Но в командировке я ничего не слышал о тамошних делах. Да какая там Украина, разве выжившим на Кубани людям до нее теперь…

— И сколько таких сотен? — спросил Мишка.

— Четыре! — гордо молвил парень, сидящий за рулем.

Главарь зло цыкнул на дурачка, а потом еще и локтем в бок двинул. Ага, значит, шестнадцать бойцов, примерно столько и ожидалось.

— А ты, значит, и есть сотник? — догадался Гоблин, переводя взгляд.

Прищурившись, командир важно кивнул.

— Значит, если что, тебя надо первым с колоды сдергивать? — На всякий случай Мишка решил уточнить.

Тут уж они зарычали конкретно.

— Пшли вон, ватники! — прорычал обезьян.

— Москаляку на гиляку! — крикнул кто-то. Неуверенно, словно на пробу, как блесну забрасывал.

— Вы можете на человеческом языке разговаривать? Какую гиляку? — Я действительно не понял полной сути этого лозунга, осознавая лишь, что в ходе его реализации несчастному москаляке будет очень плохо.

— На сук, — спокойно пояснил вожак.

Мишка расстроился.

— Зачем так… Мы же с тобой интеллигентные люди, падла! — сказал он учительским голосом. — Борзые вы больно, как я погляжу. Костян, а давай устроим дуэль?! Не, сука, охрана повяжет… Все-все! Парни, мы же по-товарищески, не для драки, так, чисто побазарить за жизнь!

— Слушай, ты, лось базарный, — зло прорычал Олесь. — Живите пока, радуйтесь, русские… Когда старшие дадут команду, всех вас на суки раскидаем, на колы посадим. И тебя, лось, первого. Очень жду.

И я ему поверил. Даже не по себе стало.

Люди на Платформу-5 попадают уже как бы перезагруженные, контактно спокойные, что ли. Человек в новом мире редок, подсознательно это ценишь. Попав, все пересматривают свои отношения к странам и народам. Все прошлые установки быстро сгорают, особенно после первого же соприкосновения с диким и опасным. Да, репутация помнится, однако не она играет ведущую роль, здесь ее приходится зарабатывать заново. Бывают стычки, бывают войны, сколько их уже было… Зуавчики эти бешеные, зусулы между Берлином и Аддис-Абебой, лихие пираты, басмачи с Пакистанки, бандиты всех мастей, раздражители… Мы ведь и с французами какое-то время конфликтовали, с египтянами. Даже, страшно сказать, с родными белорусами чуть не поцапались по-взрослому! Всякое бывало, и будет еще.

Но нигде и никогда я не видел такой установки на изначально запрограммированную ненависть. К определенному заранее народу. К русским.

Что-то упущено. Где мы просели?

На Земле. Не хватило ума хотя бы что-то вызнать о дальних и ближних рубежах, все интересы спецгруппы были сосредоточены поблизости от текущего месторасположения, мы были заряжены на конкретную задачу, данную Штабом, настолько, что времени глянуть за горизонт не было. А уцелевшим в Дагомысе теперь уже Украина глубоко пофиг. Им и Москва пофиг.