На высотах твоих - Артур Хейли

Они уже прошли почти половину гостиной, когда появился беззаботно веселый супруг королевы. Принц вошел через узкую дверь, замаскированную высоким зеркалом в золоченой раме.

– Чайку немного не осталось? – жизнерадостно спросил он. Увидев Хаудена, воскликнул:

– Как! Вы нас уже покидаете?

– Добрый день, ваше королевское высочество, – склонился в поклоне Хауден. Он был достаточно искушен, чтобы не поддаться на фамильярность. Принц вообще-то крепко пошатнул чванливую напыщенность, окружавшую трон, но по-прежнему требовал должного к себе почтения, и его глаза умели сверкать, а тон – обретать ледяную холодность, когда он ощущал в нем недостаток.

– Ну, если вам действительно так уж нужно уходить, пройдусь-ка я с вами, – объявил принц.

Хауден склонился к протянутой руке королевы и церемонно, как и требовал данный момент, направился спиной к выходу.

– Осторожно! – окликнул его принц. – Кресло по корме слева.

Сам принц также предпринял шутливую попытку попятиться, и лицо королевы окаменело. Хауден подумал, что иногда она, наверное, считает, что жизнерадостность ее супруга заходит слишком далеко.

В изысканно орнаментированной прихожей, где Хаудена ожидал ливрейный лакей, чтобы сопроводить его к автомобилю, премьер-министр и принц обменялись на прощание рукопожатием.

– Ну, тогда привет вам, – с непоколебимой невозмутимостью воскликнул принц. – До отъезда в Канаду попробуйте заскочить к нам еще разок.

Десять минут спустя, направляясь из Букингемского дворца в Дом Канады, Джеймс Хауден с улыбкой перебирал в памяти эти эпизоды. Он восхищался решительностью принца неизменно избегать всяческих формальностей, несмотря на то что, когда обладаешь таким постоянным рангом, как супруг королевы, можно было бы эту самую непринужденность то напускать на себя, то нет – по собственной прихоти. Именно постоянство такого рода вызывает к человеку уважение, а вот политики – как, например, сам Хауден – всегда помнят, что сроку их пребывания на посту в один не столь уж далекий день придет конец. Безусловно, в Англии большинство выходящих в отставку министров кабинета награждаются титулами в память об их добросовестном служении стране. Однако в наши дни система эта так старомодна.., абсурдная головоломка. В Канаде все это будет выглядеть еще смешнее.., граф Оттавский, ни больше ни меньше. Вот позабавились бы его коллеги!

И все же, если признаться честно, он полагал, что обязан тщательно изучить предложение королевы, прежде чем отвергать его окончательно. В том, что леди говорила о необходимости отличия Канады от Соединенных Штатов, был смысл. Возможно, он все-таки должен прозондировать свой кабинет, как обещал. Если это на благо страны…

Граф Оттавский…

Однако он не только не стал прощупывать членов кабинета по этому поводу, но и вообще вплоть до сей минуты в Вашингтоне никому ни словом не обмолвился о предложении королевы. Сейчас, умолчав об упоминании королевой его собственной персоны, Хауден в окрашенных юмористическими нотками тонах передал Артуру Лексинггону содержание состоявшейся в Букингемском дворце беседы.

Закончив, он вновь взглянул на часы и убедился, что до того момента, когда им предстоит пересечь Пенсильвания-авеню и направиться к Белому дому, осталось всего пятнадцать минут. Поднявшись, он опять прошагал к открытому окну гостиной.

– Ну и что вы думаете обо всем этом? – спросил он, не оборачиваясь.

Министр иностранных дел сбросил ноги со скамеечки и, встав, потянулся. На лице его отражалось веселое недоумение.

– Это, конечно, будет отличать нас от Соединенных Штатов, спору нет. Вот только, по-моему, не в том и не так, как хотелось бы.

– Мне тоже так подумалось, – ответил Хауден. – Но должен признаться, что, на мой взгляд, вот это соображение ее величества насчет отличия может быть хорошо воспринято публикой. В будущем, знаете ли, любая вещь, что поможет Канаде выделяться каким-то своеобразием, обязательно обретет особую важность, – он почувствовал на себе испытующий взгляд Лексингтона и добавил:

– Но если вы так против, забудем об этом. Просто в свете просьбы нашей леди я считал, что нам следует обсудить это предложение всем вместе.

– От обсуждения-то никакого вреда не будет, как я полагаю, – согласился Лексингтон. Он вновь принялся расхаживать по длинному ковру.

– Дело в том, – осторожно проговорил Хауден, что мне хотелось бы, чтобы именно вы подняли этот вопрос в кабинете. Уверен, что было бы много лучше, если бы инициатива исходила от вас, а я тогда бы смог подождать со своим суждением до тех пор, пока не выскажут мнение остальные.

– Я бы хотел подумать, премьер-министр, если не возражаете, – с сомнением в голосе протянул Артур Лексингтон.

– Конечно, Артур. Как вы сами решите.

"Совершенно очевидно, – решил про себя Хауден, – если уж этой темы вообще касаться, то подход к ней требуется чрезвычайно осторожный и осмотрительный”.

Лексингтон приостановился у полированного столика с телефоном. Криво усмехнувшись, спросил:

– Может, до нашего свидания со своей судьбой кофейку попросим?

Глава 2

Через разделявшую их полоску газона президент окликнул своим глубоким грубовато-добродушным голосом группу нервно суетившихся фоторепортеров;

– Вы, ребята, уже отсняли пленки на два полнометражных фильма!

Повернувшись к стоявшему рядом премьер-министру, спросил:

– Как думаете, Джим? Пройдем внутрь и приступим к работе?

– Жаль, конечно, мистер президент, но, видимо, придется, – ответил Джеймс Хауден.

После сырой и холодной оттавской зимы он наслаждался теплом и солнцем. Соглашаясь с предложением президента, Хауден приветливо кивнул этому невысокому широкоплечему человеку с резкими чертами костлявого лица и решительно выдающимся подбородком. Только что закончившаяся встреча “на свежем воздухе” с аккредитованными при Белом доме журналистами оставила в душе Хаудена глубокое удовлетворение. На всем ее протяжении президент, проявляя необыкновенную любезность, сам говорил весьма мало, то и дело обращаясь к премьер-министру и переадресовывая ему чуть ли не все задаваемые репортерами вопросы. Так что печать, телевидение и радио будут сегодня и завтра цитировать именно Хаудена. А потом, когда они по просьбе фоторепортеров и телеоператоров прогуливались по южному газону Белого дома, президент искусными маневрами выдвигал Джеймса Хаудена на самые выгодные позиции перед батареей разнокалиберных, объективов. “Такое внимание и забота, редкостные для Вашингтона по отношению к канадцу, – подумал Хауден, – весьма благотворно скажутся на моей репутации на родине”.

Он почувствовал, как сильная широкопалая ладонь президента приглашающим жестом сжала его руку, и они направились к лестнице, ведущей в особняк.

– Послушайте, Джим, – знакомый гнусавый говор уроженца Среднего Запада, к которому президент с неизменным эффектом прибегал в своих телевизионных выступлениях, – а что, если мы обойдемся без этих штучек вроде “мистер президент”, а? Вы ведь, надеюсь, знаете, как меня зовут?

Искренне польщенный, Хауден ответил:

– Почту за честь, Тайлер.

Какой-то частичкой мозга он уже прикидывал, как ему якобы ненароком довести информацию об их столь близких отношениях с президентом до сведения газет. Тогда он сможет уличить во лжи некоторых своих критиков, которые постоянно брюзжали по поводу того, что в Вашингтоне правительство Хаудена ни во что не ставят. Премьер-министр, естественно, сознавал, что большинство оказанных ему вчера и сегодня любезностей обусловлено сильной позицией Канады на предстоящих торгах. И он не только не собирался ее сдавать, но надеялся укрепить еще больше. Тем не менее понимание всей подноготной отнюдь не должно мешать ему испытывать чувство довольства или пытаться приумножить политический капитал при каждом удобном случае.

Пока они шли по мягко пружинившему под ногами газону, Хауден обратился к президенту:

– У меня, к сожалению, до сих пор не было возможности лично поздравить вас с переизбранием.

– О, спасибо, Джим! – Здоровенная ручища президента чувствительно шлепнула по плечу премьер-министра. – Да, выборы прошли просто замечательно. Я могу с гордостью заявить, что такого количества голосов еще не получал ни один президент Соединенных Штатов. И в конгрессе, как вы знаете, у нас подавляющее большинство. Это тоже кое-что значит – ни один президент до меня не пользовался столь широкой поддержкой и в палате представителей, и в сенате. Скажу вам по секрету, что нет такого законопроекта, который я не смог бы провести. О, конечно, ради этого приходится идти на кое-какие маленькие уступки, но они картины не меняют. А ситуация сейчас просто уникальная!

– Ну, уникальная, возможно, только для вас. – Хауден решил, что полушутливая-полусерьезная подначка не повредит. – А при нашей-то парламентской системе находящаяся у власти партия всегда способна обеспечить принятие тех законов, что ей угодны.