Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев

«Совершенно случайно» Абрам откликнулся на январское письмо Голды 20 мая, за день до того, как к ней в первый раз пришли агенты ФБР. Именно эта дата стояла на письме, которое Голда получили 15 июня 1956 года. Она тут же позвонила в ФБР и сообщила о получении этого письма. В третий раз её «итервьюировали» 19 июня.

Она сообщила, что узнаёт почерк её брата в этом письме. Двадцать лет Абрам молчал, а на это письмо откликнулся, и рассказал о главных событиях жизни своей семьи за эти 20 лет – о гибели на фронте в 1943 году Гейби, о смерти в 1952 году от рака Этель, о женитьбе Исайи и рождении у него 4 детей и, наконец, о том, что Жорж преподаёт в Химическом институте Менделеева, живёт в Москве с женой Людмилой, но не имеет детей.[488]

Подлинного текста письма Абрама в деле ФБР нет, так что оценить все нюансы этого послания невозможно. Но главное ясно – раскрывается место работы Жоржа, МХТИ. Очевидно, что КГБ тем самым прислало «приглашение в гости» в Менделеевку коллег из американской контрразведки.

В это время в Москве полным ходом шла подготовка к проведению VI Всемирного фестиваля молодёжи и студентов, намеченного на июль – август 1957 года. Фестиваль предполагал участие десятков тысяч иностранных гостей (прибыло фактически около 34000), среди которых, конечно, могли быть не только «прогрессивные студенты», но и профессиональные разведчики. И письмо Абрама открывало перед ФБР соблазнительную перспективу – под прикрытием студенческого Фестиваля непосредственно познакомиться с МХТИ и, возможно, самим Жоржем Ковалем как его преподавателем. А для КГБ это была возможность проверить эффективность хода операции «Перебежчик-1954».

Я не знаю, воспользовались ли в ФБР этой возможностью,[489] но то, что КГБ готовился к ней, следует из такого «житейского факта» – во время Фестиваля Жоржа в Москве не было. Он отдыхал на Чёрном море, в Кудепсте. Если какой-то агент ФБР и искал Жоржа в фестивальной Москве, то эти поиски были обречены на провал – в это время он наслаждался южным солнцем и тёплым морем в тысячах километров от неё:

10.14. В волнах прибоя, Кудепста, 1957 г.[490]

Вот что вспоминает А. Г. Макаров, тесно общавшийся с семьёй Жоржа в это время:

«Я другого такого отъезда на Юг не помню – и сейчас думаю, что эта поездка могла быть связана с проведением в то же время в Москве Фестиваля молодежи. Чтобы ему <Жоржу> не светиться среди массы иностранцев…».[491]

Где, когда и у кого возникла идея этой поездки, как именно КГБ участвовал в её организации, знал ли об этом Жорж (или это была очередная счастливая случайность, которыми так изобилует его биография?) – неизвестно. Но это и неважно – ведь таких нитей, укрепляющих волокна операции «Перебежчик», наверняка было множество.

Тот факт, что «дело Коваля» не было закрыто ФБР по крайней мере до 1978 года (а, наверняка, много позже) – ещё одно свидетельство успеха этой сложной операции.

Американские волокна…

Отвечая на мои вопросы о том, когда было закрыто «дело Коваля», А. Шитов сообщил, что

«Последняя дата – 4 мая 1978 года. Как раз после Солженицына. Судя по моим пометкам, агент ФБР, отдававший бумаги, сказал, что дело на тот момент считалось не закрытым, а приостановленным за неактивностью /pending and inactive/».[492]

Ранее А. Шитов рассказывал, что это был предпоследний том дела ФБР о Ковале.

«Последний том, по словам представителей Бюро, у них куда-то затерялся».[493]

То, что операция «перебежчик» ПГУ КГБ была действительно сложной и долговременной, подтверждается таким рассказом А. Шитова:

«Вручая мне тома следственного дела Коваля, представитель ФБР посоветовал обратить внимание на "любопытные показания" некоего перебежчика из ГРУ. Надо полагать, имелась в виду докладная записка на имя директора ФБР от 5 ноября 1962 года…».[494]

Почему представитель ФБР рекомендовал российскому журналисту обратить внимание на этот фрагмент понятно. Из него как бы следует, что весь ажиотаж вокруг деятельности разведчика Коваля, присвоение ему звания Героя в России – не более, чем «пропагандистская шумиха». Мол, ничего важного он у американцев не выведал.

Такое представление роли Жоржа в оценке эффективности работы советской разведки характерно не только для сотрудников американских спецслужб (для них это естественно – затрагивается «честь мундира»!), но и для «рядовых» участников Манхэттенского проекта – для них признание самого факта «измены» одного из членов рабочей команды проекта, вне зависимости от значимости переданной им информации, бросает тень на «патриотичность» всего коллектива.

Это я почувствовал во время доклада Роя Глаубера по теме «Бомба своими руками», устроенного 15 июля 2013 года Центром «Digital October» («Цифровой Октябрь»)[495]. Сегодня Глаубер – один из известнейших физиков-теоретиков, лауреат Нобелевской премии по физике 2005 года, а во времена Манхэттенского проекта был настолько успешным второкурсником Гарвардского университета, что был приглашён в проект и «занимался расчётом критической массы бомбы».[496]

В своём рассказе о работе в Лос-Аламосе Глаубер сказал:

«…я не слышал о шпионаже в Лос-Аламос. Но мне почему-то кажется, что на Ялтинской конференции Сталин мог знать о нашей бомбе больше, чем Трумэн…».[497]

После его доклада я задал ему вопрос о том, почему он считает, что Сталин знал больше Трумэна, и что, в связи с этим, он думает о роли советского разведчика Жоржа Коваля в раскрытии секретов Манхэттенского проекта. И, к моему удивлению, получил ответ – он вообще ничего не знает о существовании такого разведчика!

10.15. Ю. А. Лебедев на докладе Р. Глаубера 15.07.2013 г.[498]

Этот ответ поразил меня тем, что наш диалог состоялся через шесть лет после громкого скандала, разразившегося в США в связи с присвоением Жоржу звания Героя России. Вряд ли Глаубер не слышал об этом, но вот публично обсуждать наличие в Манхэттенском проекте «изменников» он не захотел.

Тогдашние мои недоумения прояснились при дальнейшей работе по теме атомного шпионажа в Манхэттенском проекте. Оказалось, что у Глаубера есть свой «Skeleton in the closet»,[499] относящийся именно к работе в проекте.

Вот что содержится в материалах знаменитого досье КГБ «Энормоз»: