Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том II. Книга I - Юрий Александрович Лебедев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К какому времени относится «предательство» этого перебежчика? Ответ прямо на первой странице имеющегося у меня тома материалов ФБР.
27 августа 1954 года Директор ФБР Джон Эдгар Гувер направил директиву в свой центральный офис. Ссылаясь на материалы доклада Э. Хиндерлитера от 12 августа 1954 года по делу «Неизвестного лица. Шпионаж-Р» Гувер предписывает:
«Откройте отдельное досье расследования по этому делу на Джорджа Коваля, нью-йоркского происхождения, и ускорьте представление сводного доклада о нем, подходящего для распространения».[479]
Ясно, что замена «Неизвестного лица» на «Джоржа Коваля нью-йоркского происхождения» произошла именно в результате информации от перебежчика, т. е. в 1954 году.
Значит, успешно осуществило модернизированный вариант этой операции уже ПГУ КГБ, ставшее с 13 марта 1954 года преемником 1-го Управления МГБ, которое, в свою очередь, 2 ноября 1951 года приняло дела от КИ, в недрах которого чекисты и разработали осенью 1949 года операцию «звонок в посольство».
Почему я считаю, что операция 1954 года прошла успешно? Вспомним главную цель операции «звонок в посольство» 1949 года – отвлечь внимание американской контрразведки от наших актуальных источников информации на поиск несуществующей агентурной сети «атомных шпионов», но таким образом, чтобы создалось впечатление, что именно эта сеть является главным источником сведений об американских разработках атомного оружия.
С этой точки зрения доказательством успеха является вот это утверждение А. Шитова, который, повторяю, вполне может считаться «компетентным источником»:
«Американцы до сих пор толком не знают, насколько ценную для СССР информацию по их Манхэттенскому атомному проекту добыл и передал в Москву в середине 40-х годов советский разведчик Жорж Коваль. Ответственные сотрудники ФБР США признали это, передавая мне два первых тома следственного дела Коваля из своих архивов».[480]
Это очень точное свидетельство успеха операции. Мы смогли показать американцам, как много мог знать и передать нам Коваль, но надёжно скрыли то, что именно он передал.
Но зачем нужно было проводить повторение операции 1949 года в 1954 году? У меня нет никаких данных из архивов ПГУ КГБ и его преемника СВР.
Я беседовал на эту тему с высокопоставленным генералом СВР, который лично знал Жоржа Абрамовича в молодости и до сих пор относится к его памяти с большим уважением, но даже он не смог ничем помочь, поскольку архивы ПГУ КГБ по операциям до упразднения КГБ СССР остались в Центральном архиве ФСБ.
Мои неоднократные обращения в этот архив всегда «внимательно рассматривались», но всегда заканчивались вежливым отказом:
«в результате проведённой проверки по архивным материалам, каких-либо документов или сведений по факту «расследования органами НКВД-МКБ <так в тексте, Ю. Л.> случая звонка в посольство США в декабре 1949 года с упоминанием Коваля» на хранении не обнаружено. Заместитель начальника Управления, полковник С. А. Степанов».[481]
И ведь ответ этот абсолютно правдивый – никакого «звонка в посольство США в декабре 1949 года» действительно не было, а значит, и материалов об этом в архиве и быть не может. Я ведь указывал эту дату на основании романа Солженицына, а она оказалась «художественным вымыслом». И в письме не сказано, что этих материалов нет. Сказано только, что их «не обнаружено». А это значит, что сотрудник, которому было поручено подготовить ответ на моё письмо, мог просто «проглядеть» искомые материалы. Все мы люди, а потому можем ошибаться…
Так что всё буквально верно, а по сути – саботаж. Но винить за него сотрудников архива ФСБ я не могу – они действовали, исходя из их понимания «государственных интересов».
Но и без архивных материалов очевидно, что, поскольку в это время начался «второй виток» гонки ядерных вооружений – и в СССР, и в США создавалось термоядерное оружие – создание структур новой «атомной разведки» для СССР стало острой необходимостью.
Дело в том, что «старые структуры», нацеленные на добывание физических и конструктивных секретов создания атомной бомбы, к этому времени были в значительной степени свёрнуты.
Уже добытые сведения позволили развернуть у нас широкий фронт работ. Их эффективность определялась не отсутствием информации о принципах и конструкциях, а только производственно-технологическими факторами.
Яркий пример – информация от Коваля по конструкции нейтронного инициатора. Все идеи, необходимые для его изготовления, были переданы Жоржем в самом начале 1946 года и были известны Курчатову и Харитону, но для их осуществления нужно было иметь, по меньшей мере, ядерный реактор, в котором нарабатывался полоний из висмута. Однако, на момент получения информации от Коваля, ни висмута в достаточных количествах, ни реактора у нас ещё не было.
Поэтому Сталиным и Берией было принято вполне разумное решение и разведке дали команду – «не спешить». Как сообщил в своих мемуарах П. А. Судоплатов,
«мы отдавали себе отчёт, что американская контрразведка подобралась довольно близко к нашим источникам информации и агентуре, обслуживающей их. Оперативная обстановка резко осложнилась. Когда был запущен наш первый реактор в 1946 году,[482] Берия приказал прекратить все контакты с американскими источниками».[483]
Конечно, Курчатову, которого НКВД к тому времени «посадило на информационную иглу», это было неприятно. Но скандал с предательством Гузенко вызывал опасения, что американцы, до той поры не верившие в быстрый успех нашей атомной программы, вдруг осознают её истинный масштаб и предпримут какие-то жёсткие меры (вплоть до – нельзя этого исключать! – возможно, и террористических!), чтобы помешать нам в её осуществлении. Так что приказ Берии был вполне оправдан, и Курчатову «пришлось претерпеть».
В 1949 году, после явления миру нашей атомной бомбы, сохранившиеся элементы «атомной разведки», конечно, нужно было защитить от неизбежного всплеска американской подозрительности. Но направленная на это операция «Звонок в посольство» сорвалась. Не думаю, однако, что это была единственная операция такого плана и трудно сказать, насколько успешными были другие варианты чекистских «громоотводов» от действовавших в США наших «атомных разведчиков».
А к 1953–1954 годам изменились задачи – не столь остро стояли научные вопросы (наши физики были уже «на уровне», а во многих вопросах и впереди американцев), но результаты испытаний, технологии, конструкции, объёмы производства, дислокация – всё это было жизненно важным. И нужно было создавать новые структуры «атомной разведки». Они нуждались в «пространстве для маневров», которое, конечно же, «минировалось» американской контрразведкой и, прежде всего, ФБР. И создавать ложные цели, направлять на тупиковые пути деятельность этой организации, конечно же, было
