Падшая звезда - Анатолий Нейтак

Или дыру на месте правого глаза. Это уже мелкие технические детали.

К сожалению, на практике ловкий фокус с индивидуально управляемыми метательными ножами был не более чем фокусом. Если бы берущие заложников враги (настоящие, без кавычек) всегда полагались исключительно на силу, тогда другое дело. Но даже сравнительно простые магические меры предосторожности несоразмерно усложняли освобождение заложников. Например, пакеты со взрывчатыми смесями и хитрыми детонаторами, "усыпляемыми" только сигналами браслета на руке вражеского лидера — браслета, отслеживающего стук его сердца… или ещё более простая штука: укол, вводящий сразу пять-шесть болезнетворных штаммов. Хотите вылечить уколотого? Выполните наши требования, и смесь нужных сывороток будет вашей.

Лет триста тому назад размах игр с заложниками достиг максимума. Дошло до того, что брать заложников при угрозе поимки начали даже мелкие воришки, а суммы выплат, идущих на освобождение заложников, сравнялись с бюджетом всех тианских Старых семейств. Но тогдашний король Энгасти решил: хватит. И постановил, что выполнение любых требований мерзавцев, прикрывающихся живыми щитами, следует считать равносильным государственной измене. А организаторов и участников захватов приказал преследовать, не считаясь с расходами, даже за пределами миров текущего Лепестка. Пусть бегут хоть в Нижние Миры — не поможет.

Искать и уничтожать без жалости, не считаясь ни с чем! Абсолютно ни с чем, в том числе со здоровьем и жизнью заложников… в первую очередь — с жизнью заложников!

Когда некие ловкие мерзавцы похитили младшую принцессу и сообщили, что вернут её задаром, если король отменит "Постановление о взятии заложников", король буквально побелел, но "Постановление" не отменил. Когда через пятые руки ему начали присылать кусочки, отрезанные от младшей принцессы, — сначала волосы и ногти, потом пальцы — король надел траурные жёлтые одежды и приказал не просто найти мерзавцев, которые убили его дочь, а доставить их ему живьём. Глава тайной службы забормотал, что принцесса ещё не убита, что ещё, возможно, есть шанс…

— Хороший заложник — мёртвый заложник, — сказал король стеклянным голосом.

Похитителей дочери ему в итоге доставили. Живыми. Принцессу тоже доставили. Мёртвой и изуродованной до неузнаваемости.

С момента похищения прошло ровно одиннадцать дней. Похитители прожили существенно дольше… впрочем, радоваться этому факту им не пришлось. Когда сердце последнего из похитителей отказалось биться, король, сам себя превративший в палача, недрогнувшей рукой налил и выпил смертельную дозу сонного зелья.

"Постановление" не было отменено. Наследник короля, брат похищенной принцессы, принимая корону, первым же указом подтвердил ввод "Постановления" в Уложение о наказаниях.

Как результат, за какое-то десятилетие тактика взятия заложников на острове Энгасти вышла из моды. Вообще и навсегда. Сошла на нет вместе с теми, кто решался воспользоваться этой тактикой. Но многообразные варианты сценария "освобождение заложников" для тренировок действующих агентов в тайной службе продолжали использовать.

— Сколько ножей ты нынче бросаешь? — поинтересовался Айселит. — Пять?

— Нет. Теперь я работаю одновременно с шестью.

— Очередная ступенька мастерства? Поздравляю.

Ниррит пожала плечами. Впрочем, было видно, что похвала ей приятна. В конце концов, принц сам занимался метанием ножей, используя сходную технику, и знал, за что хвалит.

— У тебя на этот вечер какие планы? — спросил он.

— Разные. Но ничего такого, что нельзя отменить или перенести.

— Отлично. Раз так, не сходить ли нам на Листа с Паутинкой?

— На кого?

— Неужто не слышала? Ну… значит, услышишь.

Людей, тианцев и ваашцев в зале собралось под сотню. Вроде бы немного… вот только Ниррит уже знала, что ни одного случайного среди собравшихся нет. И дело было не только в высокой цене билета… да и вообще не в цене, пожалуй. Лист — худощавый, неопределённых лет мужчина, за обыденным обликом которого стояла, словно серая тень, некая странность — лично проверял входящих. На глазах у подходящих Ниррит и Айселита он объявил какому-то толстяку:

— Вам будет скучно, уважаемый. Позвольте вернуть вам деньги.

И толстяк, как ни странно, покорно отдал билет, принял стопку золотых, побрёл к выходу. Лист тут же подмигнул отирающейся неподалёку девчонке в потрёпанной одежде:

— Хочешь послушать не под дверью? Одно место освободилось.

— Но у меня нет денег…

— Зато у тебя есть настроение. Заходи!

При виде принца и его телохранительницы глаза Листа на мгновение расширились, а зрачки, наоборот, сузились в две щёлки.

— Надеюсь, — улыбнулся Айселит, — нас вы не завернёте, маэстро?

— Нет, — коротко ответил Лист. Сглотнул и повторил. — Нет! Проходите, прошу вас.

Расположившись на одной из невысоких, но широких и мягких скамей, Ниррит шепнула:

— Мне кажется, он тебя узнал.

— Сильно сомневаюсь, — сказал принц. — По-моему, он просто наткнулся на твою защиту, оценил её и испугался.

Ниррит покачала головой. Конечно, она распознала в Листе магический потенциал, но всё равно данное Айселитом объяснение показалось ей излишне простым. Да и её собственное объяснение не удовлетворяло. Маэстро ничуть не походил на тех, кого можно впечатлить пышным титулом или магической властью.

А потом, минут через десять, начался концерт.

Лист играл на каком-то замысловатом струнном инструменте; Паутинка, похожая на девочку-подростка — на свирели. При первых же звуках зал окончательно затих. И в наступившую тишину на мягких лапах переливчатых нот вошло странное волшебство.

Лёгкое, звонкое, невесомо прозрачное.

"Да, эта пара умеет играть", — подумала Ниррит.

А потом Паутинка опустила свирель, и мысли кончились.

Серый плащ, копна волос

Да гитара за плечами.

Ветром унесён вопрос,

Правит мыслями молчанье.

Величайший из певцов

Мне поведал на пороге:

"Пахнет тайной пыль веков,

Только слаще — пыль дороги…"

Позже Ниррит Ночной Свет запишет эту и другие песни. Позже удивится: как же так? Простые слова, неточные рифмы… откуда же взялось чудо?

Может быть, не зря Лист, добровольный привратник, впускал лишь тех, кто способен разделить нужное настроение?

Сонный сбросил я покой,

Позабыл дела, забавы.

Влагой пахнет над рекой,

Палою листвой — в дубраве,

Пеплом — стынущий очаг,