День рождения ведьмы - Кирилл Кащеев

Оу-у-у-у!

Серый Брат взвился в воздух и даже не завыл, а пронзительно завизжал от обуревающего его счастья, но никто не начал тявкать, укоряя ночного охотника за недостойное поведение. Даже седой вожак, покрытый шрамами многих битв, подхватил весеннюю песню.

Оу-у-у!Весна бурлит,и кровь кипит.Росток дрожит,и стая мчит!О-у-у-у!

Она здесь, здесь, она наконец-то здесь, она входит в силу, и дни будут солнечными, а ночи лунными, и трава — густой, и охота — богатой, и каждый встретит в лесу свою волчицу.

Оу-у-у!

Время приходит, время почти пришло, она входит в силу!

О-у-у-у!

Отвратительный, совершенно ненужный, неправильный среди расцветающей весны, злой смрад мертвечины, тухлый запах мертвой крови ударил в черные носы. Двое ковыляли под густыми деревьями бульвара, двое шли туда, где стаю ждала она, шли, шаркая и подволакивая полусгнившие ноги.

О-у-у-у! Нечего им там делать!

Стая больше не рычала и не выла. Вовкулаки молча прыгали через невысокую ограду. Седой вожак грудью ударил в плечо заложного, опрокидывая его на землю. Пальцы скелета с висящими на них ошметками полуразложившейся плоти сомкнулись на горле зверя, увлекая его за собой, но когти вожака уже вонзились в брызнувшее черной мертвой кровью горло, тяжелые лапы вдавили дергающегося мертвеца в землю. Серый ковер волчьих тел накрыл заложных. Под золотящейся в свете фонаря первой, еще робкой листвой перекатывался мохнатый рычащий шар. Потом шар распался, и на земле остались только подергивающиеся разодранные конечности. Негромко подвывая и кривя пасти, вовкулаки принялись торопливо зарывать останки заложных в землю. Еще миг, и, брезгливо отряхиваясь от мертвой крови и сырой земли, стая помчалась дальше. Все хорошо, все правильно, деревья будут зеленее, а трава — гуще.

Оу-у-у!

Звонкий перестук каблучков, сладкий аромат живой крови, горячей, кружащей голову. Стая вмиг окружила спешащих по проспекту двух молоденьких девушек. Тревожно свистнул ветер, но стая только разразилась воем, и лохматые братья заплясали вокруг прижавшихся друг к другу девчонок, подскакивая, кувыркаясь, дергая клыками за края юбок и жарко дыша в затылок.

— Оу-у-у! — предостерегающе взвыл вожак, и, продолжая потявкивать, стая ринулась дальше, оставив ошеломленных и, кажется, уверенных, что все это им снится, девчонок посреди улицы.

О-у-у!

Несущийся из поднебесья пронзительный визг был ответом волчьему вою, и на фоне темного неба нарисовался ведьмовской клин. Ведьмы визжали, фонари лопались, орошая асфальт мелкой стеклянной пылью. Клин стремительно шел на снижение. Прямо с метел ведьмы прыгали вовкулакам на спины.

О-у-у!

В другой раз ночные охотники показали бы ночным летуньям, что на них, серых и лохматых, где сядешь, там и слезешь. Но не сегодня. Не в эту ночь! Визжащие ведьмы уносились в ночь верхом на вовкулаках. Лишь громадный серый с рыжими подпалинами волк вильнул в сторону. Ведьма, с волосами белыми, как лен, вместо того чтобы ощутить под собой сильную лохматую спину и запустить пальцы в густую шерсть, приложилась задом об асфальт! Набежавший сзади вожак ухватил ее зубам за пояс и закинул себе поперек спины как мешок.

Дорога ложилась под лапы, длинные волосы и широкие юбки ведьм развевались на ветру как флаги, и сверкающая, азартная луна стремительно неслась сквозь облака, чтобы видеть, чтобы ничего не упустить.

О-у-у!

Волчья стая ринулась вниз по крутому склону, рыча и оскальзываясь лапами по молодой, едва проглянувшей травке, пронеслась под еще голыми, только проснувшимися деревьями. Луна спряталась, словно давая стае возможность ворваться на тихую улочку. Вой и визг смолкли, в свете слабо мерцающих над дверями лампочек серый бесшумный поток тек между домов старой городской балки. Темные тени — девушки с развевающимися волосами верхом на громадных волках — возникали на стенах и тут же исчезали.

— Открыт! Проход открыт! Она ждет вас! — просвистел ветер, и седой вожак с белокурой ведьмой на спине первым взвился над забором, врываясь на залитый кромешным мраком двор.

— Ме-е-е! — высказалась из пристройки коза.

— М-р-р-р! — откликнулся невидимый среди ветвей кот, когда вовкулачья стая вломилась во двор, но препятствовать не стали.

Серо-рыжий волк без всадницы махнул через запертые ворота, у самого крылечка грянулся об цемент дорожки и обернулся добрым молодцем в защитном камуфляже. Скаля крупные белые зубы, парень дурашливо пропел:

— Ярина-Ярица, красная девица, ведьма-чаровница! А не угодно ли прекрасной панночке под луной прогуляться, на волчьей спине покататься?

— А-у-у-у! — вовсе не радостно, а скорее испуганно взвыли волки, и ничуть не хуже взвыли оседлавшие волков ведьмы.

— Рудый!

— Тупое животное, — процедила восседающая на седом вожаке беловолосая ведьма.

Вожак извернулся и прихватил ведьму зубами за ногу — не до крови, но чувствительно.

Луна выкатилась из-за туч, сверкнув лучами на серебристо-стальной чешуе. Рисуясь сияющей статуей на фоне черного неба, на крыше ведьминого дома сидел дракон. Сверкающие веки медленно поднялись, и желтые глаза, разрезанные черным вертикальным зрачком, зловеще блеснули во мраке. Плавно и неспешно длинная шея опустилась… и громадная башка зависла напротив лица Рудого. Парень отпрянул — резко преображаясь из человечьего облика в волчий. Волк со вздыбленной шерстью и оскаленными клыками пятился по цементной дорожке, а длинная чешуйчатая шея змеи всё тянулась за ним, и раздвоенный язык трепетал у самого носа волка.

— Ее е-с-сть кому покатать, яс-сно? — наконец прошипел змей.

Волк коротко взвизгнул… и припал на брюхо, в ужасе зажимая лохматый хвост между лап.

Ящер во всю пасть зевнул, демонстрируя набор чудовищных клыков, и длинная бронированная шея втянулась обратно. Неподвижной серебряной статуей змей снова застыл на крыше.

— Рау! — нервно дернул челюстью седой вожак. Рудый вовкулака быстро-быстро, тишком-нишком нырнул за хвостатых сородичей.

— Двернику-дверниченьку, открой дверцята! — разбивая неловкую паузу, громко и отчетливо позвала белокурая ведьма.

— А кто кличе? — отозвались из дому, и, выступив из темноты, на нижней ступеньке крыльца возник мальчишка в обычной футболке и джинсах. Только в руке у него был меч.

— Ведьмы да вовкулаки, страшные собаки! — звонко ответила ведьма.

Вовкулаки разразились негодующим воем, вожак снова куснул ее за коленку — на сей раз ведьма вскрикнула. Нацеленный ей в горло меч не дрогнул — мальчишка продолжал невозмутимо и равнодушно глядеть на белокурую красотку.

— Слуги та служанки ведьмы-хозяйки! — скрипя, как плохо смазанная дверь, наконец выдавила из себя белокурая ведьма.

— Что за дар везете? — все так же требовательно спросил парень.

— Срибло та злато, золотой медок, яреньки пчилки… — испуганно косясь на скривившуюся от злости подругу, зачастила другая, рыженькая ведьма. — Все для ведьмы Яринки!

— Выйди-покажись, с нами покумись! — подхватили остальные ведьмы, только блондинка молчала, кусая губы, в глазах у нее стояли злые слезы.

Лампочка над дверью вспыхнула, осыпая крыльцо золотистым светом… дверь дома распахнулась… и тут же торопливо захлопнулась.

— Погодите вы, дайте сапоги от мертвяков отмыть, не могу же я в таком виде! — вдруг донеслось из приоткрытого окошка первого этажа.

— А раньше ты их помыть никак не могла? — с шипением, не хуже змеиного, послышался из того же окна голос Оксаны Тарасовны.

— Если так торопитесь, можете сами мыть! — немедленно откликнулся ехидный голос Таньки.

— Я? Совсем обнаглела!

— Чем под ногами путаться…

Голоса отдалились, затопотали шаги — кажется, по коридору пробежали, — стихли у дверей.

— Ну? — с крыши негромко рыкнул змей.

— Выйди-покажись, с нами покумись? — робко повторила рыженькая ведьмочка.

Снова распахнулась дверь… Яркий электрический свет обрисовал возникший на пороге темный силуэт, заставил тускло блеснуть черненые нарукавья.

Ирка величественно уперла руки в бока, позволяя длинным струйчатым рукавам упасть чуть не до самой земли. Новая рубашка, у широкого ворота голубая, как весенняя река, и плавно переходящая в глубокую морскую синеву по подолу и отделанным серебром длинным рукавам, как Ирка и предполагала, оказалась у нее на кровати.

— Бабка спит? — не меняя величественной позы, уголком губ шепнула она ошивающейся за спиной Оксане Тарасовне.

— Я откуда знаю? — так же тихо ответила элегантная ведьма. — Ты должна была ее усыпить.

Должна была. Но не усыпила. Специально и умышленно. Точно так же специально и умышленно распределила Айта на крыше, а Таньку с Богданом в стратегических местах у лестницы и в коридоре. В дверь Иркиной комнаты никто не входил, в окно — не влетал, а рубашка на кровати, тем не менее, появилась, аккуратно разложенная поверх покрывала.