ХМАРА - Анатолий Гончар

 -Хорошая травка! - только и всего смог сказать я, едва сумев проглотить комок, поступивший к горлу.

 -А то, как же! То-то же. Ей, бывалыча, рыцари натрутся - и в горы с драконами сражаться! Только никто ни разу головы дракона не привез и редко кто сам вернулся. Кто и впрямь в драке с драконом полег, а кто до смерти с камнепадом каким али водопадом журчащим рубился, от усталости безмерной и гибли - это когда действие травки заканчивалось.

 -Это ж какой силой живой цвет обладать должен? - я аж присел, представив это сумасшествие.

 -А никакой, цветок как цветок. Весной, почитай, на каждом поле своя полянка встречается. Что б его свойства тайные открыть, знать, ведать надобно, когда и как рвать следует, в тени ли, в солнцепёке сушить требуется, так то. А ты ящик тут оставь, мои уберут. - Ответ Семеныча меня удивил и весьма разочаровал. - А сам иди к спящему, только смотри, цветочком-то не размахивай, слегка лба коснись - и в сторону. Сила в цветке большая, на всех по- разному действует, а лепесток под стол положи. Я своим скажу - в печке сожгут и золу выкинут. Ну, ступай, ступай, нечего столбом стоять, вам до утра поспеть требуется. Коней я вам хороших дам. За город коль выберетесь - не догонишь, только не останавливайтесь, погоня знатная будет. Я сам чуть посля на вас и донесу. (Вот бестия, но я же знал, что он выкрутится). Вы уж извиняйте, ещё скажу, что коней покрали.

 Я согласно кивнул головой (что ж, ему ничего другого и не остается) и, возвратившись в трапезную, как мне было и сказано, осторожно коснулся бутоном лба нашего пленника-сообщника. Тот, тут же заворочавшись, открыл глаза, повернул голову и, пару раз хлопнув ресницами, тупо уставился в голенище моего берца.

 -Где я? - спросил он, поворачиваясь на спину.

 -Здесь, - ничего более путного в мою башку пока не приплыло.

 -А, помню, помню! - обрадовано воскликнул он, поднимаясь на ноги. Его бас так и загрохотал в пустой комнате: - Так нам же надо идти, свечерело уже! - он попробовал сделать шаг вперед и, естественно, шмякнулся. Точнее, шмякнулся бы, если бы не мои, вовремя подставленные, руки. И всё бы хорошо, если бы эта детинка, падая, не заграбастала своей дланью оброненный мной на пол "цветик - Семицветик", блин. Сжав его в ладони, он восторженно взвыл и, с легкостью разорвав стягивающие ноги путы, устремился к поспешно распахнувшимся (с помощью быстро сообразившего, что к чему, Семёныча) дверям, ведущим на улицу.

 -Стой! - завопил я, бросаясь ему вдогонку. - Нам по- тихому всё сделать надобно!

 -А зачем таиться-то? - с детской наивностью спросил Андрюха и пинком отбросил в сторону попавшийся ему на пути здоровенный чурбан, на котором хозяин колол дрова. - Чай, не тати какие, доброе дело делать идем! За мной следуй, я короткую дорогу знаю! - скомандовал входящий в раж Дубов и, двинув плечом, разворотил вставший у него на пути каменный забор. Ввалившись в соседний проулок, он одним махом перескочил через следующий, еще более высокий заборчик и, как бы походя, проделав кулаком в нем дыру для меня, мурлыкая себе под нос какую-то песенку, с треском поломился дальше.

 -Здесь жди! - приказал я, сунувшемуся было вслед Веленю. - Сюда вернемся.

 Тот, понятно, кивнув, попятился назад, а я сплюнул и устремился за быстро удаляющимся глашатаем.

 -Что, по- тихому, без разговоров? - съехидничал болтавшийся из стороны в сторону меч.

 -Отстань, и без тебя тошно, лучше готовься хозяина поменять! Сейчас всю городскую стражу на ноги поднимем - и амба. Будешь на поясе у какого-нибудь вельможи висеть или на стене, в качестве сувенира...

 -Типун тебе на язык! Но ныне ничё тебе не сделается, до утра доживешь - это точно, а там как судьба повернёт! - Он замолчал и, уподобившись шествующему впереди Андрею, стал тихонько насвистывать мелодию какого-то бравурного марша. А я, что бы не отставать от по-прежнему набирающего обороты Дубова, прибавил шагу.

 Двигались мы споро, по прямой. Маленькие заборы перепрыгивали, большие разваливали к чёртовой матери, так что к тюремным стенам подошли за какие-то полчаса. Но странное дело, несмотря на весь наш грохот, город спал. Я ничего не мог понять до тех пор, пока не увидел стражников, охранявших вход в здание тюрьмы. Они, разметав по сторонам руки- ноги, изволили почивать сном праведников и лишь изредка пьяно похрапывали. Всё встало на свои места. Весь Лохмоград, напраздновавшись и обильно попивши-закусивши, дрых без задних ног. Спали даже собаки, то ли переевшие с хозяйского стола, то ли, пользуясь всеобщим попустительством, взявшие себе отгул. Как говорится, никогда страна не бывает столь беззащитна, как утром двадцать четвёртого февраля. Впрочем, нам это только на руку. "Надо поискать ключи", - подумал я, оглядываясь по сторонам в поисках того, у кого могли бы эти самые ключи находиться. Самый толстый и самый богато одетый страж показался мне подходящим для этого дела, и я направил свои стопы к нему, намереваясь малость пошарить по его широким карманам. Меня опередил наш глашатай, найдя более радикальное решение сего вопроса.

 -Посторонись, братва! - прокричал он, пинком вышибая дубовую, обитую толстым железом, дверь. Поиски ключа сами собой потеряли свою актуальность. Я двинул ногой попавшуюся на пути бутылку, прихватил пару горевших на входе факелов, по одному в каждую руку, и вошел в след за Андреем свет Ивановичем в холодное нутро тюремных казематов.

 -Кто сидит, за что сидит? - зычно спросил Андрей, останавливаясь у первой попавшейся на пути камеры.

 -Макс Эрнестов сын и Никодим Безродный, за разбой сидим, - ответили за дверью, видимо приняв нас за обходящую казематы стражу. Андрей, молвил "сидите дальше" и двинулся в глубь коридора. Так мы и шли, возле каждой двери останавливались и спрашивали. Пару раз Дубов ударом кулака высаживал дверь и, выпустив томившихся в темнице пленников, довольно потирал руки. Я не вмешивался. Если он считал, что "покража у богатого соседа двух десятков коров с целью продажи" есть не преступление, то так тому и быть, а по мне - так это явный перебор, два десятка коров - это тебе не деток голодных накормить. Наконец за очередной дверью на вопрос: "Кто? За что сидишь?" раздался столь "милый" моему сердцу вопль отца Иннокентия:

 -Ироды, Христопродавцы проклятые! Мало того, что в склепы каменные заточили людей невинных, веры и Господня благословения взалкавших, так еще и будите посередь ночи! Гореть вам в геенне огненной, на каменьях адских жаром бесовским раскаленных!

 -Они? - криво усмехнувшись, поинтересовался Андрей Иванович, приноравливаясь как бы получше пнуть дверь. Я согласно кивнул, и тяжёлая дубовая дверца с грохотом влетела во внутрь, при этом чуть не придавив едва увернувшегося от неё Иннокентия. Он отпрыгнул в сторону и зашипел как рассерженная кошка. Остальные пленники, разбуженные раздавшимся грохотом, вскочили на ноги, и в полной растерянности заозирались по сторонам, пытаясь еще не проснувшимся разумом осмыслить происходящее.

 Видок их, надо сказать, был еще тот! Перепачканные сажей, осевшей на стенах камеры, с осунувшимися, голодными лицами, с бегающими в непонимании глазами, выглядели они комично. Сутаны моих святош были изваляны в пыли и в нескольких местах разорваны. Доспехи рыцаря представляли собой "лунную поверхность", до того они были усеяны многочисленными вмятинами и царапинами, а намертво заклинившее забрало было приподнято и перекособоченно в правую сторону, под левым глазом рыцаря виднелся здоровенный синяк. У Иннокентия на лице следов мордобития заметно не было, зато у Клементия имелось сразу два фингала, а нос пересекала здоровенная ссадина.

 -Праздник праздником, но зачем было предавать анафеме всех входящих? - вместо приветствия сказал я, протискиваясь в сырые стены тюремного каземата. - А вы догадываетесь, что народ требует вашей казни?

 -Батюшки светы, Николай Михайлович, неужели это Вы? - доблестный рыцарь, беспорядочно шаривший рукой по нарам, тупо уставился на мою персону.

 -Нет не я, это призрак коммунизма, что заблудился в Европе! Давайте собирайте манатки - и на выход. Да поживее! Ты погляди-кось, даже меч и кресты не поотбирали...

 -А зачем? - Андрей пожал плечами. - Еще успеется! Аккурат на площади, перед плахой и отберут. Что б народ, значит, видел, что ничто никуда не делося, а всё имущество преступников в казну государеву пошло. С этим у нас строго! Ежели кто покрадет - так сразу в приказ и на дыбу. Опосля, как сознается - палец на руке топориком раз - и готово! Или руку по локоть, коль вдругорядь попадается. Ну, а ежели третий... Впрочем, в третий раз никто еще уворовывать не пробовал.

 -Нехилая система воспитания! - я удивленно присвистнул. Но сейчас было не до рассуждений о правильности или неправильности чужих законов и мер. Сейчас нам надо было поскорее уматывать, и я снова поторопил своих, всё еще окончательно не очухавшихся, спутников. - Давайте, давайте живее, уходим!