Несчастливое имя. Фёдор Алексеевич - Андрей Гришин-Алмазов

Никогда ещё царевич Фёдор не был столь занят. Отыскивая старые грамоты, покрытые вязью и тайнописью, он узнал многие секреты своего рода. За три месяца он выучил эту сложную науку и свободно водил гусиным пером сложную вязь. Он заинтересовался и тайными письменами Византии со времён Константина Великого, но чем глубже вникал в чужие тайны, тем острее ощущал своё, одиночество и больше скучал по отцу. Наконец, не выдержав, через боярина Богдана Хитрово, послал царю грамоту:

«Государь мой батюшка, Алексей Михайлович, посылаю ко вам пожелание здравия и моего извечного почтения к вам. Так хочется узреть ваш лик, хотя бы ненадолго. Также хочу отписати, што к вашему недовольству мои ми сёстрами я никакого причастия не имею. Не мене осуждать вас».

Пять дней царевич как неприкаянный бродил по Кремлю и лишь затем вспомнил, что в своём послании не упомянул новую жену отца и, не долго думая, написал новое:

«Государь мой батюшка, Алексей Михайлович, государыня наша матушка Наталья Кирилловна, здравствуйте, государи наши, в новом году и со всем своим праведным домом на многие лета, и с именинницею царевною Марфою Алексеевной. Государь мой батюшка, Алексей Михайлович, когда ты мене дашь свои очи увидети, а я, сирота твой, буду после сентября месяца, в первом числе, именинник, и как бы тебе, государь мой батюшка, ко мене, сироте своему, побывати, хоть на един денёк. А затемича у тебя, государя-батюшки, Алексея Михайловича, и у матушки-государыни, Натальи Кирилловны, благословения прошу и челом бью. Умилосердься, государь-батюшка, спиши ко мене, для Бога ради, хо тя едину строчку».

На этот раз нарочным царевич направил полковника барона Брюса. Знал, что он не уедет из Преображенского, пока лично не отдаст грамоту в руки царя.

Никогда ещё Фёдор так не ждал своего гонца. Каково же было его удивление, когда вместо полковника Брюса он увидел царский поезд. Разодетые в бархат, в Кремль въезжали царёвы рынды и стрелецкие головы. Затем боярские дети в кафтанах с высокими стоячими воротниками, затем царёва карета, и замыкали процессию конные стрельцы. Карета остановилась, и царь ступил на кремлёвские мостовые. Фёдор хотел встать, опираясь на посох, но ноги как будто затекли. Он так и сидел и смотрел в окно, когда в его светлицу вошёл царь. Никогда ещё отец так сильно не обнимал Фёдора, так крепко, что у того перехватило дыхание.

   — Федюша, сынок, я даже помыслить не мог, што ты не с сёстрами, иначе бы я их в бараний рог согнул.

   — Они простова не могут забыти матушку.

   — Энто не даёт им права лезти в мою жизню и теряти почтение к отцу, их породившему.

Алексей Михайлович присел рядом с сыном, который уже был с него ростом, и решительно сказал:

   — В ближайшие же дни объявлю тебе наследником престола.

На Руси всех детей царя называли царевичами, однако титул царевича давался только наследнику престола после всенародного объявления его таковым, всё же остальные члены царской семьи были великими князьями.

Фёдор, с детства не веривший в своё царское предназначение, заученно произнёс:

   — Имя Фёдор — несчастливо для русских царей.

   — Што ж, едем со мною.

Фёдор, не получив ответа на свой немой вопрос, опираясь на посох, последовал за отцом. Они вышли во двор. Боярин Богдан Хитрово раскрыл перед царём дверцу кареты, но Алексей Михайлович помог сыну подняться в карету и лишь затем вошёл сам.

Царская карета в окружении свиты и стрельцов быстро покинула Кремль, а через некоторое время Москву. Дорога уходила на юг, куда Фёдор с отцом никогда не ездил.

Ближе к вечеру они подъехали к Боровску. Фёдор никогда не бывал в этом городке и был удивлён обилием стражи, решётками, разделяющими улицы, а иногда огораживающими отдельные низкие дома. Возле одного из них царская карета и остановилась. На этот раз царь вышел первым, а боярин князь Воротынский тут же оказался рядом, когда же подошли к дому, царь жестом остановил Воротынского. Стража молча расступилась. Внутри избы полы оказались земляные, потолки низкие, печь то пилась по-чёрному. Посреди избы сидел помятый невысокий мужичонка с свалявшейся бородой, исходивший от него запах говорил, что тот очень давно не был в бане. Он увлечённо точил колодки, подготавливаясь по мерке шить сапоги. При виде вошедших он раболепно вскочил на ноги. Однако Алексей Михайлович жестом приказал вернуться к работе.

   — Родовитые князья думают, што осталось четырнадцать родов, прозывающихся по бывшим уделам, — зашептал царь на ухо сыну. — Они ошибаются. Вот он перед тобою, истинный наследник русского престола, князь Фёдор Васильевич Боровский, князь московской ветви Рюриковичей.

Фёдор удивлённо уставился на отца.

   — Да, да. Я не ошибаюсь. — Царь нетерпеливо повёл бровями. — Когда два с половиной века назад Дмитрий Шемяка восстал протеву законного главы дома Василия Тёмного, единственным верным слугою при великом князе из ближних удельных князей только и остался Василий Ярославич Боровский. Когда же Василий Второй извёл своих недругов, то стал изводить и друзей. Повелел взять под стражу князя Василия Боровского, а его сын бежал с мачехой в Литву.

После смерти в 1483 году Василия Ярославича государь Иван Васильевич пообещал вернуть Васильевичу удел отца. Но лишь он приехал, как был схвачен и посажен в яму в родном Боровске. Однако Иван Третий не посмел лишить его женщины, правда, для энтого подбирались самые непотребные. Когда Иван Грозный венчалси на царство, в яме уже сидел внук того Василия Васильевича, хотя и также названый. В 1561 году, когда царь Иван справлял трёхсотлетие со дня рождения своего пращура Даниила Московского, на энтот пир были привезены все уцелевшие князья Московского дома: брат царя князь Юрий Василиевич Углецкий, двоюродный брат Владимир Андреевич Старецкий, а также пленники: Иван Васильевич Шемяка и Василий Васильевич Боровский. Шемяка был убит прямо во время энтого пира. Единственное, што позволил Грозный, захоронить его в Троицко-Сергеевской лавре. В скором времени он избавилси и от Углицкого и Старецкого, а вот воровского почему-то пожалел. Когда мой отец стал царём, Боровские уже сто тридцать лет не знали, что такое свобода, и никто о них не помнил.

Фёдор с ужасом смотрел на полудикое существо, сидящее перед ним и шьющее сапоги. Тяжело было представить, что в нём текла кровь Всеволода Большое Гнездо и Александра Невского, Даниила Московского и Ивана Калиты. Он помахал рукой перед глазами, как будто желая избавиться от видения, но видение не исчезло. Фёдор, развернувшись, поспешил на улицу. Царь последовал за сыном. При выходе царевич злобно бросил стражам:

   — Сведите его в баню. — Затем опять повернулся к отцу: — Неужели нельзя сделати его участь лучше?

   — Вот станешь царём и облегчишь его существование. — Алексей Михайлович заглянул в глаза сыну: — А сейчас побудь здеся, мене надо заглянуть ещё к одному, колоднику.

   — Ты хочешь, штобы я после тебе стал государем, а сам живёшь среди тайн.

Тишайший внимательно посмотрел на сына:

   — Што ж, идёма.

Эта изба была намного хуже, почти врыта в землю, обитателя этой избы держали в темноте, как дикого зверя. Однако когда Фёдор увидел глаза, полные ума и гордости, то сразу признал боярыню Федосью Морозову. Как ни старались, но сделать из неё зверя не получилось. Взгляд лучился рассудком и твёрдостью духа. Когда государь вошёл к ней в яму, женщина молилась, стоя на коленях, и пока не закончила молитву, к вошедшим не повернулась.

   — Здравствуй, Федосья Прокофьевна.

   — И ты будь здрав, государь-батюшка всея Великой, Белой и Малой Руси.

   — Не отказаласи ли ты от своего помутнения в разуме?

   — Впервой слышу, што вера в Господа нашего Исуса Христа ести помутнение в разуме.

Царь зло передёрнул губами.

   — Я о другом. О каменных теремах, кои лепоту несут, што ты называешь блажью и гордыней, о садах с цветами невиданными, што каждому государю иметь положено для ублажения духа. О патриарших одеяниях, што выделять его должны среди остального священного клира.

   — Только тот, хто не верит, што обретёт царство небесное; пытаетси создать его себе на земле. Зачем человеку сад, коли он не может вкушати плодов с древ его? Зачем тот терем, который может обогреть сотни людей, а обогревает горстку? Патриарх — первейший среди слуг Божьих на земле и должен выделяться благими делами и помыслами, а не роскошными облачениями.

Молча царь оставил яму староверки и так же молча вместе с сыном поспешил к карете, отъехав в Обнинск, где было приготовлено жильё для ночёвки. Всю дорогу отец и сын молчали, как будто боясь чего-то или кого-то спугнуть. Доехали быстро и, как было в детстве Фёдора, остановились в одних покоях: царь, царевич и князь Воротынский. Ужин по повелению царя царские холопы подали прямо в опочивальню. Стол и плетёные кресла поставили возле открытого окна. Сквозь пурпурную пелену лёгких занавесей, немного заглушавших белизну храмов, Фёдор с грустью взирал в окно. Алексей Михайлович пил молодое зелёное вино. Последнее время он любил хмель лёгкий, воздушный. Князь Воротынский, двоюродный брат царя, ел телятину и был рад, что его любимый Фёдор помирился с отцом. Наконец, как бы очнувшись, Алексей Михайлович обратился к сыну: