Посланник небес. Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

С их слов получалось, что Уго-Тасми унаследовал богатство и доходный промысел от отца, а тот – от деда-простолюдина, державшего то ли гончарную, то ли стекольную мастерскую в Мад Дуире, городишке в Провинции Восхода, у Первого Разлома. Деду Уго-Тасми сказочно повезло: копаясь в предгорьях в поисках песка, а может, глины, он наткнулся на соляные залежи. Соль в Семи Провинциях была проблемой, ее везли из Этланда и Запроливья, с морских берегов, а также с севера, из Рингвара, где были солевые озера. Соль невысокого качества выпаривали из воды, и на вкус она казалась горьковатой, а каменная соль, найденная то ли горшечником, то ли стекольщиком, была намного лучше. Обычный человек доложил бы о своей удаче правителю Мад Дуиры, получил награду в десять золотых и успокоился на этом, но дед Уго-Тасми был не таков. Нашлись у него откуда-то деньги для первых разработок, после чего с караваном соли отправился он в столицу; соль продал, а из Нобилей Башни выбрал самого бедного и честолюбивого, потерявшего, в силу различных причин, родовые дворцы и поместья и даже пост правителя Фейнланда. К нему и пришел умный дед Уго-Тасми с нижайшей просьбой о покровительстве и компаньонстве. Теперь благородный Лат-Хор, потомок того нобиля, бедным себя не считал, ибо соль вернула его роду все утерянное, и земельные угодья, и должности, и дворцы. Так что его дружба с Уго-Тасми являлась не просто душевной склонностью, а была замешена на крепком коммерческом интересе.

Что до острова Ньорк, то удачливый горшечник, а может, стекольщик, приобрел его давно, лет пятьдесят назад, превратив со временем в уютное фамильное гнездышко. Нобиль, его высокий компаньон, облагородил землю каплей своей крови, и дед Уго-Тасми, а также его отец, счастливо жили и пристойно скончались в своем островном владении. Дед, злословили Бин и Миор, хоть был из тех, кому улыбнулась Таванна-Шихи, но вряд ли отличался благородными манерами, а вот его потомки, сын и внук, учились в самых знаменитых университетах и слыли людьми образованными. Если так, общение с солеторговцем обещает несколько приятных вечеров, решил Тревельян. Не исключалось даже небольшое расследование, ибо история рода Уго-Тасми могла быть связана с вмешательством извне – внезапное открытие, богатство и процветающий промысел напоминали последствия эстапа. Хотя, с другой стороны, все могло произойти естественным путем – и сама удачная находка, и хитрый маневр основателя фирмы. В технологическом плане тут ничего нового не просматривалось – в Империи были солеварни, и были ветряные мельницы с жерновами для дробления зерна, руды и что угодно. Почему бы не молоть на них каменную соль?..

Звезды померкли, восход расплескал по морю алые крылья, потом над линией горизонта поднялся яркий золотисто-оранжевый солнечный диск. Бин и Миор спустили парус и взялись за весла, направляя лодку в проход между рифами, вокруг которых плескала вода. Дальше открывались небольшая бухточка в форме подковы, песчаный пляж с купальней и башенкой маяка, линия пальм на заднем плане, а на переднем – причал с катамараном, парой яликов и двухмачтовым парусным судном, похожим на драгоценную игрушку. Едва лодка обогнула рифы, на башне затрубили, и где-то в середине острова, скрытой за пологом зелени, отозвалась вторая труба. Из помещения в низу башни выскочили трое молодцов, один помчался к пальмам и исчез, двое других заторопились к пристани.

– Не будем спешить, – сказал Бин, лениво пошевеливая веслом. – Уго-Тасми почитает нашего господина и всегда ждет его у воды, чтобы проводить в дом.

– Ждет вместе с женами, – добавил Миор и подмигнул: – А жены у него хороши! Особенно малютка из Тилима.

Они медленно приближались к берегу. Не прошло и десяти минут, как из-за деревьев появилась целая процессия: впереди – мужчина в легких сандалиях и просторной белой мантии, за ним – стайка пестро одетых женщин, слуги с опахалами и носильщики с паланкином. Их было человек двадцать, и, заметив, с какой поспешностью они мчатся, Тревельян устыдился. Все же причиной переполоха был не высокий правитель Мад Эборна, а скромный рапсод.

Бин и Миор сложили весла, лодка стукнулась о камень причала, ловкие руки подхватили брошенный канат, и Тревельян сошел на берег. Мужчина в белой мантии поклонился ему.

– Разделяю твое дыхание!

– И я твое, почтенный.

Мужчина был высок, приятен лицом и крепок. Глаза темные, живые, бакенбарды коротко подрезаны, тонкие губы словно готовы изогнуться в насмешливой улыбке. Судя по пигментным пятнам, ему было где-то между сорока и пятьюдесятью годами.

Он приложил к груди растопыренную пятерню:

– Уго-Тасми, солепромышленник и торговец. А ты, я вижу, рапсод… Мой высокородный друг послал тебя с какой-то вестью?

– Не с вестью, а с просьбой, – улыбнулся Тревельян, с первого взгляда проникшийся симпатией к хозяину. – Я – Тен-Урхи, и у меня случилась неприятность в Мад Эборне… так, совсем маленькая, тянула лишь на клетку с пацами… Но мудрый Лат-Хор меня пощадил и отправил погостить к тебе, пока об этой неприятности не позабудут.

В глазах Уго-Тасми вспыхнул нечестивый огонек.

– Ты молод и хорош собой, так что легко догадаться о причинах неприятности. Но я не буду спрашивать, из чьей спальни ты выскочил без штанов… – Он ухмыльнулся и похлопал Тревельяна по плечу. – Будь моим гостем, рапсод! Эти две женщины, Кора-Ати и Саринома, мои жены, и я надеюсь, что ты не нарушишь их покой. Остальные – служанки и слуги моего дома. Пойдем! Ты приехал как раз к утренней трапезе.

Саринома, принадлежавшая к западной расе, была молода, смугла, светловолоса и очень красива. Кора-Ати, уроженка Семи Провинций, выглядела постарше; лицо у нее было приятное, с огромными темными глазами и ярким ртом. Служанки, что перешептывались и хихикали за спинами хозяек, тоже были весьма миловидны. Тревельян почувствовал, что здесь он отдохнет душой и телом.

Они направились к тропинке, что вела мимо пальмовой рощи дальше в парк. Тут росли разлапистые пальмовые дубы и медные деревья, посреди лужаек с изумрудной травой поднимался кустарник, покрытый алыми и белыми цветами, в отдалении, будто позволяя любоваться собой, стояли сосны с длинными мягкими иголками, тут и там были разбросаны живописные скалы – с одной из них свергался маленький хрустальный водопад. Парк выглядел ухоженным: ни подлеска, ни диких зарослей и ничего пугающего или мрачного. Порхали и пели птицы, носились по ветвям древесные кролики, а над полянами пестрым облаком висели мотыльки, собиравшие мед. Рай, да и только! Грей, вероятно, пришел к тому же мнению, снялся с хозяйского плеча и полетел обследовать окрестности.