В объятиях порочного герцога - Александра Хоукинз

— И твое тоже?

— Да, — легко согласилась Имоджен. — И мое.

— Значит ли это, что ты выйдешь за герцога замуж? — Прежде чем Имоджен смогла спросить, как Верити пришла к такому заключению, сестра пустилась в объяснения: — Несколько дней назад я слышала, как папа кому-то говорит, что о вашей с Блекберном помолвке скоро объявят в приходской церкви. А сегодня я застала маму беседующей с нашей экономкой. Речь шла о пополнении запасов кладовых. И мама сказала, что в следующий раз нужно увеличить заказы, потому что семью ждет пополнение.

Имоджен в отчаянии закатила глаза и дернула сестренку за косу.

— И когда ты только перестанешь подслушивать, дрянное дитя! Сколько раз я тебе говорила, что это дурно? Наступит день, и ты услышишь что-то такое, о чем потом будешь сожалеть!

— А как еще, по-твоему, я могу узнать о том, что происходит в доме? — спросила Верити. — Никто мне ничего не говорит! Сейчас ты скажешь, что я снова придумываю, но я знаю точно: вы все что-то скрываете от меня!

Имоджен заставила себя ответить на испытующий взгляд сестры. В свете свечей Верити выглядела старше своих лет. За то время, пока Имоджен была занята своими сердечными делами, Верити успела превратиться в молодую привлекательную леди.

— Что заставляет тебя думать, будто мы что-то от тебя утаиваем? Ты слышала кое-что, не предназначенное для чьих-то любопытных ушей?

— Что случилось у Ладсторпов? Почему маме и папе пришлось ехать к ним посреди ночи?

Имоджен перевернулась на спину и прикрыла глаза рукой. Ей хотелось зарычать от растерянности и раздражения. Хотя наивно было полагать, что младшая сестренка ничего не знает о событиях той ужасной ночи.

— А разве ты не знаешь? Мне стало дурно, и Блекберн, испугавшись, отвез меня в дом своей тетушки. Конечно, туда же вызвали родителей. Доктор осмотрел меня и порекомендовал несколько дней не вставать с постели. Тебе все это известно, Верити.

Имоджен в душé сердилась на сестру за то, что та задает вопросы, на которые ей не хочется отвечать.

— Мама так огорчилась! Они с папой даже поругались.

Глаза старшей сестры расширились от испуга.

— Что тебе удалось подслушать?

— Ничего. Они говорили слишком тихо, но я догадалась, что речь шла о тебе. — Верити прикусила губку, намеренно затягивая время. — Ну, может, еще о Блекберне…

Имоджен с облегчением вздохнула. Невзирая на свое любопытство, Верити так и не докопалась до истинной причины, приведшей ее старшую сестру на порог дома лорда и леди Ладсторп.

— Верити, конечно мама и папа встревожились! Я тайком убежала из дома на свидание к герцогу, мне стало плохо, и никого из родных рядом не оказалось. Думаю, ты понимаешь, что моя неосмотрительность и роль, которую Блекберн сыграл в этой истории, заставили его официально объявить о своих намерениях нашим родителям.

Имоджен умолчала о нескольких существенных деталях, которые предпочла бы унести с собой в могилу, но, по крайней мере, ей не пришлось врать сестре.

— А как же лорд Норгрейв?

Услыхав имя маркиза, Имоджен вздрогнула.

— А что с ним? — спросила она с беспокойством.

Сестра передернула плечами.

— Он так галантно за тобой ухаживал… Они с Блекберном друзья, и маркиз, наверное, очень огорчился, что ему не удалось завоевать твою любовь.

Имоджен уставилась в темноту, мысленно вернувшись в день ее последней встречи с маркизом. Голубые глаза Норгрейва светились решимостью и торжеством, когда он удерживал ее на кровати… Она безжалостно изгнала это жуткое воспоминание из своих мыслей.

— Не думаю, что чувства лорда Норгрейва так уж меня интересуют, но, возможно, ты права. Между ним и Блекберном возникли разногласия, поэтому с некоторых пор эти джентльмены перестали общаться.

— Они дрались из-за тебя на дуэли? — спросила воодушевленная Верити. Это же так романтично — двое друзей сражаются за благосклонность Имоджен!

— Подробностей я не знаю, — уклончиво ответила старшая сестра. — И с твоей стороны будет большой любезностью, если ты не станешь досаждать герцогу расспросами. Он любил маркиза как брата, и даже теперь, когда между ними все кончено, я уверена: Блекберн сожалеет об утрате друга.

— Значит, они все-таки дрались из-за тебя!

Из груди Имоджен вырвался тяжелый вздох. Надо же быть такой любопытной!

— Даже если предпочтение, оказываемое мною Блекберну, и привело к ссоре, их с Норгрейвом отношения испортились задолго до того, как я с ними познакомилась. — Она снова перевернулась на бок — так, чтобы видеть лицо младшей сестры. — Я удовлетворила твое любопытство? Если да, поставим на этом точку.

Пару минут Верити молчала. Имоджен казалось, что она слышит, как кружатся и щелкают мысли в голове девушки, подобно шестеренкам в часовом механизме. И новый вопрос не заставил себя долго ждать.

— Ты так и не ответила. — Верити проигнорировала преувеличенно тяжелый вздох сестры. — Из-за чего вы с герцогом поссорились сегодня? Это как-то связано с назначенным на среду балом у лорда и леди Ладсторп?

— Если я отвечу — ты откажешься от возмутительной привычки подслушивать личные разговоры?

— Обещаю! — поспешила заверить ее Верити.

— Слово чести? — улыбнулась Имоджен, которая сомневалась в том, что сестренка способна пройти мимо закрытой двери, чтобы не прижаться к ней ухом.

— Имоджен, тебе не стыдно? — возмутилась Верити. — Я же пообещала!

— Тебе не поздоровится, если я узнаю, что ты снова взялась за старое!

— Коль не веришь моему слову, я готова поклясться твоей честью! — Сестренка выжидающе скрестила руки на груди.

— Хорошо. Блекберн сказал, что о нашей помолвке объявят на балу у Ладсторпов.

— Так это же чудесно! О Имоджен, как он попросил твоей руки? — Взволнованная, Верити села на постели и захлопала в ладоши. — Он преклонил колени и признался тебе в любви? Читал стихи? А может, он даже…

— Ничего такого герцог не делал, — ответила Имоджен, повышая голос, чтобы остановить поток вопросов.

Она потерла грудь, желая отогнать ощущение тяжести. Было ли чувство, испытываемое ею, разочарованием? Неужели ей так больно сознавать, что цветистых признаний в любви, о которых она мечтала в ранней юности, она лишилась из-за одного-единственного акта предательства? Не любовью светились глаза ее рыцаря, в них она прочла и сожаление, и гнев, и жажду мести. Он вернулся к ее постели с руками, запятнанными кровью друга, а его сердце и чувства были изорваны в клочья, как и ее собственные. Не такой любви она жаждала, однако отныне они с Тристаном были связаны кровью, болью и принесенной жертвой.