Родные миры (СИ) - Дарья Кузнецова

— Ладно. Как скажешь. Ты сейчас напоминаешь мне меня самого в тот момент, когда я пытался из камеры сбежать. Точнее, сидел в ней и планировал этот самый побег. Проще говоря, ты сейчас ведёшь себя как малолетний придурок, а не как взрослый человек.

— Малыш, ты вроде уже большой мальчик, — недовольно поморщился я, понимая, что так просто меня в покое не оставят, и поговорить с ним всё-таки придётся. Хоть я и догадывался о теме предстоящей беседы, и понимал, на что он намекает, обсуждать этот вопрос категорически не хотелось. Но Кверр… Вот чем мы с ним похожи, так это упрямством. — А всё ещё веришь, что взрослые всегда поступают правильно и по уму, — продолжил я. Но младший рано обрадовался свернувшей в нужное русло теме: намёков я нынче не замечал принципиально. — Но мне иногда тоже хочется почитать какой-нибудь лёгкий бессмысленный бред. Это нормально.

— Кар, — скривился он. — Не надо делать вид, что ты не понял, о чём речь. Впрочем, если ты настаиваешь, чтобы я спросил прямо, я так и сделаю. Ты что, в самом деле собираешься отказаться от этой женщины? Вот просто так, на ровном месте?

— От какой? — насмешливо ухмыльнулся я.

— От Яроники, — сдержанно пояснил он, не купившись на мой насмешливый тон. — Слушай, я же не слепой. Ты ведь не просто так рядом с ней выползаешь из-под отточенного многолетней работой монумента «Идеальному Неспящему» и оживаешь. А теперь вдруг после нескольких слов превращаешься в обиженного подростка и забиваешься сюда с книжкой с видом «оставьте-меня-все» и «меня-никто-не-любит»! Небось именно потому, что до тебя наконец-то дошло, что она для тебя что-то значит. Кар, это глупо.

— Младший, что тебе от меня надо? — устало вздохнул я, скрестив руки на груди и мрачно взирая снизу вверх на Кверра. — Только без патетики и душеспасительных бесед. Конкретно по пунктам.

— Я хочу, чтобы ты с ней поговорил, и высказал ей всё, что думаешь о ней.

— Зачем? — с усмешкой уточнил я.

— Затем, что если ты откажешься от этой женщины, ты будешь клиническим идиотом. Даже хуже меня!

— Во-первых, почему ты думаешь, что ты больший придурок, чем я? — насмешливо хмыкнул я. — А, во-вторых, зачем? Нет, я понимаю, ты хочешь меня несказанно облагодетельствовать и из каких-то мстительных соображений пытаешься устроить мою личную жизнь, но зачем это мне?

— Но ведь тебе с ней хорошо! — почти взвыл младший.

— Тьфу, — не сдержался я. — Мне и с ней хорошо, и без неё совсем неплохо. Я вообще люблю быть живым, а остальное второстепенно.

— Глюм упёртый! — рявкнул Кверр, рывком вскакивая с места.

— Да, — решил не спорить я и спокойно кивнул. — Теперь я могу вернуться к чтению?

— Не будешь с ней говорить? Ладно, я сам это сделаю, — пригрозил он. Пару секунд помаячил на границе поля зрения, видимо, ожидая реакции и возмущения. Но, дождавшись лишь безразличного пожатия плечами, грязно выругался себе под нос и вышел.

Откуда только у некоторых людей берётся подобная страсть лезть в чужую жизнь? Ладно, надеюсь, у остальных не хватит духу разговаривать со мной «по душам» и в эту самую душу лезть.

Яроника Верг

Я чувствовала себя странно. Не то полной дурой, не то просто маленьким ребёнком. Нестерпимо хотелось забиться куда-нибудь в угол и… поплакать, что ли?

Нет, идея Пи мне не понравилась с самого начала, и я не слишком-то поверила во все её рассуждения относительно причин и «истиной подоплёки» поведения Кварга. Но, поскольку хуже от пары слов вряд ли могло стать, я согласилась проверить.

Зря, надо было отказаться. Потому что если каких-то двадцать минут назад я пребывала в приподнятом настроении, почему и согласилась на эту авантюру, то теперь… Теперь мне было плохо.

До разговора с Птичкой всё было просто. Я не задумывалась ни о мотивах, ни о причинах, ни о следствиях, а просто получала удовольствие от возможности жить и ни на кого не оглядываться. А вот после её очень убеждённых и увлечённых заверений, что Кар совершенно однозначно ревновал меня к Алексу, на свою голову задумалась.

О многом задумалась. Например, о том, что мне очень легко и хорошо рядом с ним. Или о том, каким он умеет быть забавным, и что в такие моменты я готова им любоваться бесконечно, потому что искренняя улыбка невероятно преображает его лицо, сглаживая слишком резкие черты и заставляя глаза сиять. О том, что, похоже, он давно и сильно мне нравится, причём как бы не с первого взгляда. Гораздо больше, чем это уместно.

И я согласилась с предложенным Птерой способом проверки его собственного отношения.

Если бы я знала, как это будет больно! Насколько, оказывается, тяжело осознавать себя ненужной.

Я даже рада была, что у Кварга возникли какие-то срочные дела, и он не пошёл со мной. Можно было немного успокоиться, осознать и обдумать ситуацию. Признаться хотя бы самой себе, что «нравится» — это недостаточно сильное слово для описания моего отношения к этому человеку. И задуматься, что делать дальше.

И видела я всего один вариант: ничего. Продолжать жить, как раньше, и делать вид, что всё хорошо. Безответная влюблённость — это крайне распространённое заболевание, от которого обычно не умирают. Вернее, умирают, но обычно случается это с глупыми маленькими девочками, слишком сильно отдающимися своим чувствам, а я… Поболит-поболит, да перестанет. По сравнению с некоторыми моментами моей биографии, это была совершенно недостойная внимания мелочь.

Хотя и подмывало забиться в ванну и немного поплакать, да. Эдак по-детски, навзрыд. Но это было бы крайне непрофессионально, и уже за одни только эти мысли мне было стыдно перед собой и целой плеядой моих наставников, убивших на моё воспитание долгие часы собственного времени.

В ванну я в итоге всё-таки забилась. Исключительно во имя практической пользы, чтобы помыться и понежиться в горячей воде, из которой меня так безжалостно вырвали.

Поскольку предаваться рефлексии было глупо, я решила сосредоточиться на иных мыслях. Благо, способность не зацикливаться на одной идее прививалась нам с самого детства, поскольку очень помогала в работе. И в жизни, оказывается, тоже.

Поэтому, сидя в ванне, я думала о ситуации, в которую мы угодили. В более широком и принципиальном смысле, чем мои взаимоотношения с Кваргом.

Можно ли верить этим людям, корабль которых стал нашей временной тюрьмой?

С одной стороны, очень хотелось. И их вежливость, и обаятельная тактичность Алекса, и отсутствие попыток проникновения в наш корабль, — всё это подкупало. Да даже этот их чай, которым товарищ полковник нас поил, и в котором действительно не было ничего вредного. Чужой технике я, конечно, не поверила, поэтому украдкой проверила коричневую непривычно пахнущую жидкость своими средствами (вот где пригодилась разгрузка со всем её содержимым!), и она действительно обладала только заявленными свойствами: тонизирующий напиток, вероятно, растительного происхождения.