Лицо в темноте - Нора Робертс

— Эмма, мне нечего сказать тебе, кроме правды. Вероятно, она все-таки может что-то сделать, хоть самую малость, чтобы исправить ту ошибку, которую совершила много лет назад. Поставив чашку, Бев спокойно и уверенно произнесла:

— Ты не похожа на нее. Совершенно. Ничем. Не была похожа, когда попала к нам, не похожа и сейчас.

— Она продала меня папе.

— Господи! — Бев закрыла лицо руками. — Дело было не так, Эмма.

— Отец дал ей денег. Она их взяла. Я была товаром, который один передал другому, навязав его тебе.

— Нет! — вскочила Бев. — Ты говоришь жестоко и очень глупо. Да, Брайан заплатил ей. Он заплатил бы любую сумму, лишь бы ты оказалась в безопасности.

— Она утверждает, что он сделал это из-за своего имиджа.

— Она врет. — Бев взяла девушку за руки. — Я помню тот день, когда Брайан привел тебя домой, помню, как ты выглядела. Как выглядел он: нервничал, даже был испуган, но полон решимости сделать все, чтобы тебе было хорошо. Не ради какого-то чертова общественного мнения, а потому, что ты — его дочь.

— И каждый раз, когда он смотрел на меня, когда ты смотрела на меня, вы должны были видеть ее.

— Только не Брайан. Скорее это относилось ко мне. Я была молода. Господи, как ты сейчас. Мы безумно любили друг друга, собирались пожениться. Я ждала ребенка. И вдруг появилась ты — частица Брайана, к которой я не имела отношения. Я испугалась. Возможно, испытывала к тебе неприязнь. Честно говоря, я не хотела испытывать к тебе никаких чувств. Может, немного жалости. — Эмма отшатнулась, и Бев обняла ее заплечи. — Я не хотела любить тебя, но полюбила. Нет, я не приказывала себе: «Дай ей шанс». Я просто тебя полюбила.

Уронив голову ей на плечо, Эмма зарыдала, горько, не сдерживаясь, а Бев начала гладить ее по голове.

— Извини, милая. Так жаль, что меня не было рядом с тобой. Вот ты и выросла, а я упустила свой шанс.

— Я думала, ты ненавидишь меня… из-за Даррена.

— Нет, о нет!

— Ты винила меня…

— Нет! Боже милосердный, Эмма, ты была ребенком. Я винила Брайана и была не права. Я винила себя и молю бога, чтобы в этом тоже была не права. И хотя мои поступки и мысли непростительны, тебя я не винила никогда.

— Я услышала, как он плачет…

— Шшш.

Бев не представляла, что девочка так страдала. Если бы она знала… Может, у нее хватило бы сил отбросить ради нее собственную боль.

— Послушай, это было самое жуткое в моей жизни, самое пагубное и мучительное. Я оттолкнула от себя близких людей. Но первые годы после смерти Даррена я… не осознавала, где нахожусь, что делаю. Лечилась, думала о самоубийстве, жалела, что у меня нет сил покончить со всем этим. В Даррене было нечто такое, Эмма… ну просто магическое. Иногда мне не верилось, что он произошел от меня. А когда его не стало… так внезапно, жестоко, бессмысленно, я словно лишилась сердца. Потеряв ребенка, я с горя отвернулась от другого своего ребенка. Потеряла и его.

— Я тоже любила Даррена. Очень.

— Знаю, — улыбнулась Бев.

— И тебя. Я так по тебе скучала.

— Никогда не думала, что мы снова встретимся и ты сможешь простить меня.

Простить? Многие годы Эмма считала, что это ее никогда не простят. Тяжесть, давившая на нее весь день, упала с плеч, и она смогла улыбнуться.

— В детстве я считала тебя самой красивой женщиной на свете. — Эмма прижалась щекой к щеке Бев. — И по-прежнему так считаю. Ты не будешь возражать, если я опять стану называть тебя мамой?

Бев только крепче прижала ее к себе.

— Подожди минутку, — наконец сказала она и вышла из комнаты.

Достав из сумочки платок, Эмма вытерла глаза. Ее матерью всегда была и останется Бев. Хотя бы этот вопрос разрешен.

— Я сохранила его для тебя, — сообщила Бев, вернувшись в гостиную. — Или для себя. Он помог мне пережить самые одинокие ночи.

Эмма вскочила с радостным криком:

— Чарли!

Глава 23

Двадцать два оркестранта толпились в студии звукозаписи, украшенной блестящими красными шарами и сосновыми ветками. В углу вращалась на подставке алюминиевая елка.

Джонно приготовил таинственную смесь, которую торжественно именовал глинтвейном. Когда после двух выпитых чашек он остался жив, на дегустацию удалось заманить и других. Никто еще не опьянел, но кругом царило веселье.

Над одной песней работали больше четырех часов, а Брайана так и не удовлетворяла запись. Он слушал в наушниках последний вариант, изумляясь, что неясная, когда-то родившаяся у него в голове мелодия теперь обрела собственную жизнь. Временами Брайан испытывал отголосок того восторга, который пережил, записав свою первую композицию.

Он видел Пита, стоящего в аппаратной, как всегда недовольного его стремлением добиться совершенства.

Джонно играл в покер с флейтистом и очаровательной арфисткой, оживляя игру демонстративным жульничеством и бешеными торгами.

Пи Эм с головой ушел в мрачный детектив и, судя по всему, предпочитал оставаться наедине с жуткими убийствами.

Стиви опять заперся в туалете. После выписки из новейшей клиники он решил завязать, но его хватило лишь на неделю.

«Все довольны, — подумал Брайан, — и готовы закончить».

— Я хочу еще раз переписать вокал, — сказал он. Джонно приложился к своей чашке и многозначительно подмигнул арфистке. Та со смехом протянула ему пятифунтовую бумажку:

— Как вы узнали, что он решит записывать еще раз?

— Я знаю своего мальчика, — ответил Джонно и показал кулак Питу. Он тоже заметил недовольство менеджера. — К оружию!

— Зачем тебе это, сын мой? — В студию ввалился Стиви. Кокаин, усиленный героином, уже вознес его под облака. — Ты не знаешь, какой сегодня день?!

— До Рождества еще два часа. — Брайан скрыл негодование. Как ни печально, от Стиви удалось получить целых двадцать минут отменной работы, пока он не сломался. — Давай быстро закончим, чтобы ты смог вернуться домой и повесить чулок.

— Ой, смотрите, кто здесь, — объявил Стиви, когда в студию вошла Эмма. — Наша маленькая девочка. Ну, милая, кто лучше всех?

Эмма заставила себя улыбнуться:

— Папа.

— В твоем чулке будет только уголь, крошка.

— Я подумала, что вы еще здесь. — Так как рука Стиви еще лежала на ее плече, она подошла к микрофону вместе с ним. — Ничего, если я немного послушаю?

— Билеты по два шиллинга и пять пенсов. — Джонно незаметно освободил ее от Стиви. — Но по поводу Рождества шиллинг можно сбросить.

— Мы недолго, — сообщил Брайан.

— То же самое он говорил два часа назад. — Джонно сжал ее руку. — Этот человек — маньяк. После записи мы сдаем его в лечебницу.

— Только вокал в «Потерял солнце», — успокоил Брайан.