Лицо в темноте - Нора Робертс

Эмма с грустью вспомнила о доме Майкла. Хотя в Калифорнии не было снега, у Кессельрингов царило радостное веселье. Она тут же напомнила себе, что приехала домой не для празднования Рождества. И вообще она приехала не домой.

Толкнув калитку, Эмма пошла по заметенной снегом дорожке к входной двери и уставилась на молоток, словно ожидая, что бронзовая львиная голова вдруг превратится в разбитое лицо Джекоба Марли. Наверное, такой впечатлительной ее сделали предстоящее Рождество или призраки детства.

Замерзшей рукой Эмма подняла молоток, бронзовую львиную голову, и стукнула в дверь.

Никакого ответа. Она постучала снова, надеясь, что ее не услышат, так как дом пуст. Но сможет ли она тогда сказать, что I сделала все от нее зависящее, чтобы выбросить Джейн из головы и из сердца? Эмме хотелось убежать. От этого дома, от бронзовой львиной головы, от женщины, видимо, никогда полностью не уходившей из ее жизни. Внезапно дверь распахнулась.

От неожиданности Эмма лишь молча смотрела на женщину в красном шелковом халате, который обтягивал непомерно раздавшиеся бедра. Спутанные волосы падали на широкое одутловатое лицо. Незнакомое лицо. Эмма узнала глаза. Прищуренные, злые, красные от выпивки, наркотиков или недосыпания.

— Ну? — Джейн запахнула халат, и на ее пальцах сверкнули бриллианты. К своему ужасу, Эмма уловила запах джина. — Слушай, милочка, в субботний вечер можно найти занятие и получше, чем стоять в дверях.

— Кто там, черт побери? — донесся со второго этажа раздраженный мужской голос.

— Заткнись, хорошо? — крикнула в ответ Джейн и повернулась к Эмме: — Как видишь, я занята.

«Уходи, — приказала себе девушка, — просто повернись и уходи».

— Мне хотелось бы поговорить с вами, — услышала она свой голос. — Я Эмма.

Джейн не шелохнулась, только еще больше прищурилась. Она увидела молодую женщину, высокую, стройную, с бледным утонченным лицом и светлыми волосами. Увидела сначала Брайана, потом свою дочь. И на миг ощутила нечто похожее на сожаление. Затем скривила рот:

— Так-так-так. Маленькая Эмма вернулась домой к маме. Значит, хочешь поговорить со мной?

Она издала резкий смешок, от которого девушка вздрогнула, приготовившись к пощечине. Но Джейн отошла от двери, освобождая дорогу:

— Заходи, дорогая. Поболтаем.

Ведя Эмму в захламленную гостиную, она занималась подсчетами. В комнате воняло перегаром и застоявшимся дымом. Не табачным.

Ежегодные чеки от Брайана скоро прекратятся. Никакими угрозами и жалобами не удастся вырвать у него ни пенса. Остается девчонка. Ее маленькая Эмма. «Женщине надо думать о будущем, — решила Джейн. — Особенно если у нее большие запросы, дорогие привычки».

— Не хочешь выпить? Отметить нашу встречу?

— Нет, спасибо.

Пожав плечами, Джейн налила стакан для себя. Когда она повернулась, красный шелк на пышных бедрах распахнулся.

— За семейные узы? — предложила она, поднимая стакан, и засмеялась. — Кто бы мог подумать, ты здесь, после стольких лет! Садись, Эмма, милочка, расскажи мне о себе.

— Рассказывать нечего, — ответила та, осторожно садясь на край кресла. — Я приехала в Лондон только на праздники..

— На праздники? Ах да, Рождество, — усмехнулась Джейн и постучала ногтем по стакану. — Ты принесла мамочке подарок?

Эмма покачала головой. Она снова чувствовала себя ребенком, запуганным и одиноким.

— Вернувшись домой после стольких лет, могла бы принести матери хоть небольшой подарок. Ну ладно. Ты никогда не была внимательным ребенком. А теперь уже совсем взрослая, да? — Она взглянула на бриллиантовые серьги Эммы. — И не плохо устроилась. Шикарные учебные заведения, шикарная одежда.

— Я учусь в колледже, — беспомощно ответила Эмма. — Работаю.

— Работаешь? За каким чертом ты работаешь? Твой старик купается в деньгах.

— Мне это нравится. — Эмма испытывала к себе отвращение за то, что заикается. — Я хочу работать.

— Тебе всегда недоставало ума, — нахмурилась Джейн, прикладываясь к стакану. — Я выбивалась из сил, экономила, чтобы купить тебе платье и накормить. А от тебя ни капли признательности. — Она снова потянулась за бутылкой. — Только хныкала и ревела, а потом ушла за отцом, даже не оглянувшись. Зажила припеваючи, не так ли, девочка моя?

— Я думала о вас, — пробормотала Эмма.

Джейн снова постучала по стакану. Ей хотелось принять дозу, но она боялась, что, если выйдет из комнаты, девчонка исчезнет, а с ней и все надежды.

— Он настроил тебя против матери, — заплакала Джейн от жалости к себе. — Он хотел, чтобы ты принадлежала только ему, хотя это я перенесла муки родов, а потом одна воспитывала ребенка. Знаешь, я ведь могла избавиться от тебя.

Эмма пристально всматривалась в лицо матери.

— Почему же вы этого не сделали?

Джейн обхватила стакан руками, которые уже начинали трястись. Она провела без дозы несколько часов, а джин был плохой заменой. Однако у нее хватило ума не признаться, что она боялась подпольного аборта больше, чем родов на чистой больничной койке.

— Я любила его. — И поскольку Джейн верила в это, ее слова прозвучали убедительно. — Я всегда любила его. Ты знаешь, мы росли вместе. Он тоже любил меня. Если бы не его музыка, его проклятая карьера, мы бы не расстались. Но он любил только свою музыку. Ты думаешь, он любит тебя? — Джейн встала, слегка пошатываясь. — Его заботил только собственный имидж. Ему не хотелось, чтобы глупая публика думала о Брайане Макавое как о человеке, бросившем своего ребенка.

Прежние сомнения и страхи нахлынули так быстро, что Эмма с трудом выдавила:

— Он любит меня.

— Он любит Брайана.

Джейн подалась к ней, и ее глаза заблестели от удовольствия. Теперь она может заставить страдать лишь немногих. Брайана, видимо, уже нет. Зато в ее силах заставить страдать Эмму, а это почти так же приятно.

— Он наплевал бы на нас обеих, если бы не испугался скандала. Именно так он бы и поступил, но я пригрозила, что обращусь в газеты.

Джейн не упомянула, что обещала убить себя и Эмму. По правде говоря, для нее это не имело значения — она попросту забыла о своей угрозе.

— Он понимал, и его говнюк менеджер тоже, какой поднимется визг, если пресса начнет скулить о том, что идол рока оставил в нищете своего незаконнорожденного ребенка. Поэтому он забрал тебя, заплатив мне приличную сумму, чтобы я больше не появлялась в твоей жизни.

Эмме стало дурно и от этих слов, и от зловония, которым пахнуло на нее, когда Джейн говорила.

— Он заплатил вам?

— Я заработала эти деньги. — Джейн схватила ее за подбородок. — Я заработала все до последнего фунта, и даже больше. Он купил тебя и собственное спокойствие. За мизерную для него цену. Но так и не получил желаемого, верно? Спокойствие купить нельзя.