Точка падения - Юрий Бурнусов

— Не знаю, — сказал я.

— Зато я знаю. — И Макар выстрелил Воскобойникову в висок. Лейтенант упал на землю, дернулся пару раз и умер. Забрызганный кровью и мозгами Соболь поморщился.

— Этот человек нам тоже не нужен, — продолжал тем временем Макар и подошел к Соболю. — Но ты можешь его забрать

С этими словами Макар толкнул Соболя в мою сторону.

— Видишь, я соблюдаю правила, которые установил.

Это были последние слова Тёмного сталкера по кличке Макар.

Глава тридцать четвертая

Из огня, да в полымя

Я рухнул на гравий, под защиту разбитого бронетранспортеру воняющего соляркой и горелой резиной. Рядом сверзился Соболь, едва не врезавшись в меня, и вовремя — с нашей стороны открыли огонь два автомата. Видимо, Аспирин и… неужто Скунс?!

— Ничего не понимаю, — бормотал Соболь. — Кто его?! Из винтовки стреляли, я же слышал…

Я тоже слышал отчетливый винтовочный выстрел, и это говорило, что в разборках появилась третья сторона. Которая, получается, за нас. По крайней мере на данном этапе.

Тёмные, видимо, тоже поняли, что стрелявший возник неожиданно и в существующий расклад сил никак не укладывался. Дохлый Макар валялся рядом с Альтобелли и Воскобойниковым, остальные бросились прятаться, прикинув, что по ним работает неизвестный снайпер. А мы вот оба — за бронетранспортер.

— Как же вас сцапали?! — прошипел я Соболю.

— Да ждали уже… Видать, пропалили, когда через шоссе бежали…

— Хренею я с вас — сначала Пауль с Аспирином прокололись, теперь ты… Профессионалы, блин! Распоследних отмычек в следующий раз позову, от них и то толку больше!

— Стареем, — подмигнул Соболь и помрачнел. — Завязывай брюзжать. А летеху жалко. Молодой совсем.

— Так он свой рапорт и не напишет… Ладно, дай-ка я тебя развяжу, если тебе, конечно, надобно.

Я распутал руки Соболя, безобразно замотанные проволокой. Находясь за тушей бронетранспортера, мы пока были в безопасности, да и Тёмным явно не до нас. Однако кто же вступил в игру?

— Мрокофь! Абракадабра!! Абанамат!!!

Скарлатина?! Блин, но не она же из винтовки стреляла… Затушив вопли псевдоплоти, оглушительно ахнуло в цветнике, видимо, Аспирин использовал последний заряд «Нарвала». Кто-то истошным голосом завопил. Я выглянул из-за бронетранспортера и увидел, как двое Тёмных крадутся вокруг дальней стороны бывшего домика. То ли пытались смыться, то ли выслеживают снайпера. Достав из чехла на щиколотке пистолет, который мне так пригодился во время бунта на корабле, я прицелился и аккуратно снял одного, попал в голову. Второй прижался к остаткам стены, но я убил и его, правда, уже с двух выстрелов. Интересно, сколько же их там вообще сидит? Допустим, парочка в бронике, эти двое, Макар… Аспирин кого-то явно завалил или хотя бы зацепил. Еще человек пять-шесть? Десять? Если они приехали на этом бронетранспортере, то вряд ли больше… Хотя, возможно, в домике уже кантовались несколько рыл… Э, некогда считать.

— Не могу сидеть с пустыми руками, — буркнул Соболь сердито. Прикинул что-то и быстро выскочил из укрытия. Со стороны Тёмных ударили две очереди, но Соболь успел ухватить пистолет, лежавший рядом с дохлым Макаром, и спрятаться обратно.

— Видал? — спросил он. — Двое стреляли. Надо окружать.

Но тут со стороны дома послышалась беспорядочная стрельба с участием автоматов, все той же таинственной винтовки и, если я что-то понимал в этом деле, дробовика. Вот он ухнул в последний раз, и стало тихо, только на юге по-прежнему грохотала канонада зачистки, совсем незаметная после здешней перестрелки.

— Упырь, ты там?! — раздался знакомый голос, который я никак не ожидал здесь услышать.

— Тут!

— Вылезай, отродье африканское, Пушкин-Кукушкин. Все кончилось.

— Пермадули! — подтвердила псевдоплоть.

Бармаглот грубо отобрал у меня фляжку, сказав:

— Ну, ну! Присосался… Она не бездонная, между прочим!

Мы сидели в тени подломленной взрывом старой вишни: я, Бармаглот, Соболь, Аспирин и Квазиморда. Трупы Тёмных числом одиннадцать мы оттащили в цветник, чтобы не портили и без того исковерканный пейзаж и не попадались на глаза женщинам и детям. Воскобойникова и Альтобелли положили отдельно в сторонке и накрыли мешковиной, найденной в развалинах.

Пассажиры чуть поодаль ели нехитрую снедь, которая нашлась у Квазиморды и Бармаглота. Жратву из запасов Тёмных мы брать не стали, только пару банок консервов изъяли.

Я в очередной раз поражался выдержке детей, которые уже играли в догонялки среди фруктовых деревьев: их мамаши выглядели значительно хуже, но вроде бы уже приходили в себя.

Профессор ворковал над клеткой со своими питомцами, а Скунс, оказывается, удрал. Сделал он это, когда Квазиморда подстрелил Макара, и даже попытался уволочь с собой бюреров, но Петраков-Доброголовин не позволил этого сделать и, о чем он гордо поведал нам, даже дал Скунсу по морде. Впрочем, судьба Скунса интересовала меня в самой незначительной степени.

— Мы уж думали, ты там помер, чува-ак, — гудел Аспирин, хлопая Бармаглота по плечу. — А ты вот он. Волшебник, блин.

Приключения Бармаглота и в самом деле смахивали на чудеса. Заснув в своем каземате, он проснулся от того, что кто-то отпирал дверь. Вначале Бармаглот подумал, что это вернулись мы, но в схрон вошел Болотный Доктор. Он рассеянно поздоровался и с ходу поинтересовался, что с ногой. Бармаглот объяснил. «Ах она проказница», — пробормотал Доктор, имея в виду не то ногу, не то розовую фигню, выползшую из танка, открыл свой саквояжик и занялся травмой. Что он там делал — Бармаглот старался не смотреть, тем более ему было очень больно. Тем не менее спустя полчаса Доктор забинтовал ногу, сказал: «Домой вернешься — к нормальному врачу сходи, а пока и так сойдет», попросил при случае принести ему «что-нибудь из Шпенглера, почитать» и удалился. Обессиленный Бармаглот тут же отрубился, а очухавшись, решил было, что ему приснился сон. Но нога не болела, выглядела совершенно здоровой, и дверь оставалась открытой.

Обретя способность передвигаться, Бармаглот встал перед дилеммой: идти вслед за нами или ждать здесь. Поскольку местоположения бюреровского городка он не знал, то решил остаться в надежде, что мы вернемся. А если не вернемся в разумные сроки — что ж, тогда можно попробовать добраться до дома. Но через некоторое время у схрона объявился Квазиморда, который рассказал о встрече с нами и традиционно попросил патронов и пожрать-выпить. Квазиморда заночевал в схроне, потом их попытался окучить псевдогигант, долго шатался вокруг, не умея открыть дверь, и ушел, отчаявшись. А в следующую ночевку пришла Скарлатина. Как выяснилось, это и была та самая раненая псевдоплоть, которую в свое время Бармаглот не стал добивать, чем вызывал с тех пор насмешки со стороны коллег.

— Вон, видите, у нее пятно… Приметная скотинка, — покачал он нам, когда Скарлатина высунулась из цветника. Из пасти у нее свисало чье-то волосатое ухо.

В цветнике наша питомица кушала Тёмных, и это было лишь немногое, что мы могли для нее сделать. Потому как именно Скарлатина привела Бармаглота и Квазиморду к домику пасечника.

— Ну вот как я теперь в Зону пойду? — горевал Аспирин. — А если она на мушку выскочит? Или вообще в псевдоплоть не стрелять? Так схавают же, чува-ак…

— Она обычно представляется. Культурная, — сказал Бармаглот.

— Скарлотина, абанамат! — подтвердила псевдоплоть, в очередной раз высунувшись из ноготков и гладиолусов. Теперь она кушала чью-то кисть с отгрызенным большим пальцем.

— Ладно, Бармаглот, — сказал я. — Историю твою мы еще не раз услышим в «Штях», там же и Пауля с убиенными не раз помянем, но мы пока в Зоне. Надо выводить людей через Периметр.

— Я — пас, — предупредил Квазиморда. — Мне и здесь хорошо.

— Ты свое дело сделал, с нас и так причитается, — улыбнулся Соболь. — Хочешь, ружье подарю?

В случае с Соболем такое предложение было равносильно половине царства. Квазиморда же лишь кхекнул и замотал головой:

— На хрена волку жилетка — по кустам ее трепать?

И погладил древнюю обшарпанную СВД, из которой так удачно сегодня прикончил Макара и еще пару-тройку Тёмных. В прошлый раз он был с автоматом, отметил я. Видимо, по всей Зоне у Квазиморды тайнички. «Какой любопытный человек», — заметил в свое время насчет Квазиморды Петраков-Доброголовин. Именно. Еще и хитрый.

— График обстрелов у нас есть, — сказал я, доставая из кармана бумажку. — Через… э-э… через два с половиной часа будет вполне серьезное окно. Полагаю, надо собираться.

— Не нравится мне, что Поролон ушел, — задумчиво пробормотал Бармаглот. Поролон и в самом деле ушел обидно — еще во время переговоров. Вряд ли смылся самочинно, скорей уж был послан с поручением.