ВЕЛИКАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: 1905-1922 - Дмитрий Лысков

8. Расстрел большевиками демонстрации

3 января Чрезвычайная комиссия по охране Петрограда выпустила постановление, которым запрещались митинги и демонстрации в районах, прилегающих к Таврическому дворцу. «…Всякая попытка проникновения… в район Таврического дворца и Смольного, начиная с 5 января, будет энергично остановлена военной силой», — говорилось в нем [1].

4 января «Правда» опубликовала постановление ВЦИК, в котором, явно указывая на уже вполне оформившуюся конфронтацию вокруг Учредительного собрания, говорилось: «Всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваема как контрреволюционное действие. Всякая такая попытка будет подавляться всеми имеющимися в распоряжении советской власти средствами вплоть до применения вооруженной силы» [2].

В этих обстоятельствах 5 января началась демонстрация в защиту Учредительного собрания. Началась хаотично, разные группы защитников УС по‑разному понимали ее цели и допустимые в ходе шествия средства. Дело в том, что буквально накануне ЦК эсеров «передумал» и, не решаясь санкционировать вооруженное восстание, смешал все планы.

Настроения руководства эсеровской партии в течение нескольких месяцев до этого постоянно менялись. В ноябре лидеры CP стояли на «позиции «чистого парламентаризма». Они говорили: «Мы должны всеми мерами избегать авантюризма. Если большевики допустили преступление… свергнув Временное Правительство и самовольно захватив власть… это еще не значит, что и мы должны следовать их примеру» [3].

Один из лидеров эсеров В. Чернов, по воспоминаниям Б. Соколова, «был одним из самых ярых противников гражданской войны». «Именно он», — пишет Соколов, — «возражал против вооруженной демонстрации по мотивам: «Нельзя проливать народную кровь. Народ сам рассудит» [4].

«Между эсерами до 1917 года и эсерами конца 1917 года — целая пропасть», — в сердцах писал тогда глава военной организации. Он же, впрочем, добавлял: «Это касается лишь известной части партии, главным образом ее верхушки, главным образом группы, которая в 1917 году была у власти».

К февралю, под давлением низовых членов, ультрапацифистские настроения руководства партии удалось переломить. Но лишь в той степени, что лидеры самоустранились от принятия решений: «В конце декабря пленуму был доложен план военной комиссии и комитета защиты — выступить вооруженно против большевиков. К этому проекту большинство фракции, особенно ее руководящие персонажи, отнеслось недоверчиво и отрицательно… Позиция фракции осталась прежней: если хотят нас защищать — пусть защищают… И в отношении проекта вооруженного выступления установилась идентичная точка зрения: мы не возражаем против такого выступления, но непосредственного участия в нем принимать не будем» [5].

Однако третьего января, когда срок пришел, эсеровские лидеры как будто опомнились: «На заседании Воен<ой> К<омиссии> нам было сообщено о состоявшемся постановлении нашего Центрального Комитета. Этим постановлением категорически запрещалось вооруженное выступление, как несвоевременное и ненадежное деяние», — пишет Б. Соколов [6].

Ясно, что и предшествующий разброд и шатание не способствовали нормальной организации. Последовавший же буквально за два дня до выступления запрет породил полный разброд и шатание. «Это запрещение застало нас врасплох, — признается Соколов. — Сообщенное же в пленум военной комиссии, оно породило немало недоразумений и недовольство. Кажется, удалось в самую последнюю минуту предупредить о нашем перерешении комитет защиты…» [7]

На демонстрацию вышло, по разным оценкам, от 10 до 100 тысяч человек. Состав колонн, стекающихся к центру Петрограда, был очень разным. Руководитель петроградских боевых дружин ПСР Паевский описывал виденное так: «Немногочисленное количество партийных, дружина, очень много учащихся барышень, гимназистов, в особенности студентов, много чиновников всех ведомств, организации кадетов со своими зелеными и белыми флагами… при полном отсутствии рабочих и солдат. Со стороны, из толпы рабочих, раздавались насмешки над буржуазным составом шествия» [8].

С другой стороны М. Горький, остро переживая события 5 января, обрушивался с обвинениями в адрес большевиков в «Новой жизни»: «Правда» лжет, когда она пишет, что манифестация 5 января была организована буржуями, банкирами и т. д., и что к Таврическому дворцу шли именно «буржуи» и «калединцы». «В манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов…» [9]

Один из очевидцев событий рассказывал, как во время очередной «вынужденной остановки», когда путь демонстрантам преграждали красногвардейцы, по колоннам быстро бежали распорядители с красными повязками. Они требовали, чтобы разбросанные по толпе «товарищи рабочие» выдвинулись вперед. «Из разных колонн… выходили рабочие… и шли вперед» [10].

Расчет был на то, что отряды Красной гвардии, состоящие из таких же рабочих, не решатся силой остановить своих товарищей. Во многом этот расчет оправдался. Организаторы шествия, игнорируя предупреждения Чрезвычайной комиссии, направляли колонны к Таврическому дворцу.

«На Пантелеймоновской улице, — вспоминал Б. Соколов, — прорвав тонкую цепь красноармейцев, демонстранты, — в числе их было немало выборжцев–рабочих, — густою лавиной заполнили проспект. Раздались выстрелы. Недружные и немногочисленные. Испуганная, взволнованная толпа побежала обратно, оставив на панели и на мостовой несколько раненых и убитых». «Я пробираюсь с трудом сквозь толпу, — продолжает Соколов. — Подхожу к красному патрулю. Разношерстные: солдаты, обвитые пулеметными лентами… штатские с красными повязками и изящные, точно разодетые кронштадтские матросы. Все это сбилось в один клубок, ощетинившийся, как разъяренный еж… Я подхожу к большевистскому патрулю. Прошу меня пропустить в сторону Таврического дворца. «С какой стати, гражданин?» «Я — член Учредительного Собрания.» Спросили билет. Пропустили беспрепятственно» [11].

В результате столкновений в Петрограде в день открытия Учредительного собрания погибло, по разным данным, от 8 до 100 человек. «Известия» сообщали официальные данные — 21 погибший. Выстрелы в этот день звучали как с одной, так и с другой стороны. По данным советских источников, неизвестные провокаторы открывали огонь с чердаков, а среди задержанных демонстрантов были эсеровские боевики, вооруженные не только стрелковым оружием, но и гранатами. В расположении проэсеровских полков раздавались странные телефонные звонки, неизвестные сообщали солдатам о столкновениях и даже сражениях на улицах Петрограда, призывали выступить с оружием в руках, оказать помощь «народной демонстрации».

Даже и отказывая в доверии советским источникам, было бы крайним преувеличением утверждать, что события 5 января в Петрограде являлись спланированным актом террора, вся ответственность за который лежит на большевиках.

Обстановка, на фоне которой происходил созыв, работа и разгон Учредительного собрания, была крайне сложной. Рассматривая события этого периода, большинство авторов уделяют внимание лишь политической составляющей борьбы партий, оставляя без внимания событийный контекст. Такой подход вряд ли можно считать вполне объективным.

Действительно, партия эсеров в последний момент отказалась от вооруженного выступления, не дала санкции на убийство Ленина и Троцкого. Верхи ПСР решили сосредоточиться на легальной борьбе в стенах Учредительного собрания. Таким образом, эсеровская фракция УС оказалась в событиях 5 января как бы не при чем, и сегодня многие авторы полностью снимают с антисоветских сил ответственность за события в Петрограде начала января 1918 года.

В действительности изначально лицемерные пацифистские настроения эсеровского руководства (ведь о низовой подготовке выступления ему было хорошо известно), а затем — внезапное решение ЦК ПСР лишь внесло сумятицу в планы заговорщиков и во многом привело к утрате контроля со стороны партии и со стороны Союза защиты за мелкими организациями и отдельными боевиками. Они начали действовать самостоятельно, на свой страх и риск. На улицах борьба за власть трансформировалась в вооруженные провокации, террор, а иногда и просто бандитизм. При этом ни одна из политических сил, не исключая уже и большевиков, полностью не контролировала ситуацию.

Вслед за попыткой покушения на Ленина и расстрелом демонстрации, 6(19) января было совершено покушение на М. Урицкого, комиссара СНК над Учредительным собранием. На следующий день, 7(20) января 1918 года, группа пробольшевистски настроенных солдат и матросов учинила расправу над двумя ранее арестованными членами Центрального комитета кадетской партии — Шингаревым и Кокошкиным. Террористический акт в отношении бывших министров Временного правительства, взятых под стражу по «Декрету об аресте вождей гражданской войны против революции», был осуществлен в стенах Мариинской больницы, куда Шингарев и Кокошкин были переведены из Петропавловской крепости в связи с болезнью. Под предлогом смены караула в их палаты и проникли вооруженные солдаты и матросы. По воспоминаниям сестры А. И. Шингарева, те же солдаты ранее приходили к ней в дом и требовали денег. Расстреляв лидеров кадетов, нападавшие благополучно скрылись.