Стервятник - Александр Бушков

– Уйди с дороги, сука, зашибу! – заорал Родион, понимая, что терять им нечего.

Мужичонка ошалело вильнул – и они, обогнув его, промчались мимо, свернули за сарай, пробежали мимо рядка уродливых бетонных гаражей. Сзади послышались крики и топот – подмога, что ли?

Родион успел еще подумать: «Если что-то с машиной…» И наддал, боясь завершить фразу даже мысленно.

Есть Бог на свете! «Форд» темной глыбой торчал там, где его оставили. Связка ключей нелепо барахталась меж пальцев, Родион никак не мог отыскать нужный, сзади слышался стрекот мотоцикла, а Соня, малость обеспамятев от страха, рвала запертую правую дверцу, громко ойкая…

Ага! Ключ сам собой воткнулся в скважину, такое впечатление. Родион головой вперед нырнул в машину, отпер дверцу для Сони, кинул ей под ноги пояс и упал на сиденье. Задел при этом макушкой стойку двери, и боль на миг обожгла, ветвисто вонзилась под череп.

Но у него еще хватило собранности, чтобы прохрипеть:

– Ничего не потеряла? Все при себе?

– Туфли, цепочка… – протянула Соня ошалевшим голосом. – Все…

– Держись!

Машина рванулась вперед – навстречу приближавшемуся на полной скорости прыгающему желтому отсвету мотоциклетной фары. Понеслась по узкому проходу меж нелепых строений – лоб в лоб, на таран… Родион врубил дальний свет. В лучах фар увидел мотоцикл с коляской, прямо-таки набитый людьми в форменных бушлатах и в цивильном. Кажется, среди них был и тот, поддавший…

Слепя их фарами, Родион шел на таран. Сворачивать ему было некуда. В последний момент мотоцикл метнулся в сторону, притерся к высокой кирпичной стене склада, мотор заглох, буквально в миллиметре от стекла левой дверцы пронеслись перекошенные физиономии – и «форд», мощно мурлыча мотором, вырвался на дорогу. У Родиона хватило соображения сбросить газ и пройти самый опасный участок, где их могли заметить, не более чем на сорока, а потом, оказавшись на неосвещенной магистрали, вновь дал газ.

Погони не было. Машина неслась к Шантарску обгоняя редкие попутки. Сорок километров одолели в считанные минуты. У поста ГАИ, серого бетонного домика, он сбавил скорость, почти прополз мимо. Никто его не остановил. В город он въехал, уже отойдя от испуга, тогда только сунул в рот сигарету, покосился на Соню:

– Не описалась?

– Иди ты, – откликнулась она весело. – Такие туфли загубила, каблуки снесло напрочь…

– Ну, если речь зашла про обновки, значит, оклемалась… – сделал он вывод. – Работай давай…

Она торопливо принялась расстегивать многочисленные карманы пояса, вытряхивая деньги в пластиковый пакет, а когда он наполнился – во второй. Туго спрессованные пачки, освободившись из кожаного плена, разбухли, как почки весной, доллары мешались с рублями в трогательном единении…

На пустыре близ озера остановились. Пояс и парик облили бензином, подожгли. Медленно вернулись к машине. Проехав до ярко освещенного, пустого в ночную пору здания «Шантарспецавтоматики», Родион притер машину к тротуару, обернулся к подруге и обнял так, словно хотел удушить. Соня замерла в его руках, послушно подставив губы, сердце у нее колотилось часто-часто, и Родион ощутил столь пронзительную нежность, что зарычал по-звериному Кровь жарко пульсировала в голове, пережитая опасность щекотала нервы, пробуждая незнакомую людишкам толпы страсть – дикую, нечеловеческую, волчью…

Широкое заднее сиденье приютило их.

В пересчете на рубли они взяли сто одиннадцать миллионов.

Глава двадцать первая

Киллер весенней порой

На сей раз после бурчанья охранничка в радиотелефон Вергилием Родиона в замаскированном эротическом Эдеме стала не давешняя порочная куколка, а белохалатная крашеная блондинка лет сорока с лишним с кислой физиономией профессиональной склочницы из коммунальной кухни. Лицо у нее было, в общем, симпатичное, но столь замкнутое и брезгливо-отрешенное, что в какую бы то ни было причастность данной особы к каким бы то ни было плотским утехам поверить было решительно невозможно. Родион, шагая следом за ней на сей раз на третий этаж, поневоле казался себе самому вместилищем всех, какие только существуют, пороков и извращений. Как и в прошлый его визит, коридор был пустынен, даже эзотерик в балахоне буддиста со своей малолетней напарницей куда-то запропал.

За время пути Родион успел мысленно примерить на провожатую симпатичный черный мундирчик с рунами в петлицах и уверился, что ей такой наряд был бы к лицу. Когда она остановилась перед дверью, где вместо номера красовалась черная квадратная табличка с белым силуэтом кентавра, и сделала приглашающий жест, отступив на шаг в сторону, Родион из чистого озорства сказал с поклоном:

– Данке шён…

Маленькое хулиганство к ощутимым результатам не привело. Она и глазом не повела, замерев, как статуя. Родион, мысленно пожав плечами, нажал на ручку двери. И оказался в небольшом уютном кабинете с единственным высоким окном, выходившим на тихую улочку Скрябина и примыкавший к ней сквер. Выдержано все было в разных оттенках янтаря, от густо-медового, переходящего в красный, до бледно-золотистого. В огромном круглом аквариуме лениво шевелили плавниками яркие рыбки с роскошными вислыми хвостами, на стенах висели небольшие картины, как на подбор сибирские пейзажи – сосны, сопки, половодье жаркое, умиротворяющая синева озер…

– Прошу вас, – радушно произнес хозяин кабинета, указывая на кресло. – Закуривайте, если хотите.

Родион сел, постарался принять непринужденный вид, вытащил из нагрудного кармана сигареты. Открыто, в упор взглянул на своего визави – лет пятидесяти, черные волосы без малейших признаков лысины слегка курчавятся, лицо чуть-чуть желтоватое, белый халат ничуть не выглядит маскарадным нарядом…

– Меня зовут Эдуард Петрович, – сказал хозяин глубоким, хорошо поставленным голосом. – Вашим именем-отчеством я интересоваться не буду, меня предупредили, что в этом нет нужды…

Родион значительно кивнул, чувствуя себя полноправным участником серьезных закулисных игр. Ощущение было приятное, что греха таить…

– Выпьете что-нибудь?

– Нет, спасибо, – сказал он. – Я за рулем.

В углу стоял большой телевизор с установленным на нем видеомагнитофоном, горел зеленый значок, показывающий, что кассета вставлена. Родион, сделав первую затяжку, спросил с любопытством:

– Если не секрет, что означает табличка у вас на двери? Вроде бы в античные времена кентавр считался символом невоздержанности… Или тут более глубокие ассоциации?

– Кентавр был еще и символом мудрости, – сказал хозяин без малейшего неудовольствия. – Вспомните Хирона… Воплощением благожелательности и мудрости, воспитателем героев… С вашего позволения, перейдем к делу? – произнес он так непринужденно и радушно, что Родиону оставалось лишь покорно кивнуть. – Ирина Викентьевна отрекомендовала мне вас как весьма серьезного человека (Родион вновь ощутил прилив приятной уверенности в себе), но я все же позволю себе напомнить вам некоторые незатейливые правила: все материалы, с которыми вы сейчас познакомитесь, останутся здесь, точнее говоря, будут уничтожены в вашем присутствии. Ни при каких обстоятельствах вы не станете раскрывать источник их происхождения, сиречь вашего покорного слугу, поскольку, как вы, должно быть, понимаете, доказательств тому не отыщется никаких…

Родион, сделав значительное лицо, с расстановкой произнес:

– Разумеется, Эдуард Петрович, я в курсе…

– Что вы предпочитаете просмотреть сначала – видеозапись или агентурные сообщения?

– Есть и видеозапись? – не удержавшись, воскликнул Родион.

Испугался, не повредил ли своему созданному Ириной имиджу столь простодушной репликой, но по лицу собеседника так и не удалось отгадать, какие мысли им в данный момент владеют. Он без улыбки ответил:

– Разумеется, есть и видеозапись, меня просили оказать вам максимальное содействие. Протеже Ирины Викентьевны я отказать решительно не в состоянии… Итак?

– Можно сначала… документы?

– Конечно, как вам будет угодно. – Эдуард Петрович вынул из ящика стола несколько листков тонкой белой бумаги, снял скрепку и протянул их Родиону. – Под обозначением «Объект «Приют»» имеется в виду заведение, где мы с вами сейчас находимся, а рабочий псевдоним «Наяда», как вы, должно быть, догадываетесь и без моих подсказок, скрывает интересующую вас особу…

Родион нетерпеливо пробежал взглядом первые строчки – какой-то непонятный набор цифр и букв (Дата? Время? Нет, не бывает таких дат и такого времени, чересчур велики числа…), в верхнем правом углу крупным шрифтом напечатано: РАЗРАБОТКА НУЛЕВОГО ПЛАНА.

Перехватив его взгляд, собеседник улыбнулся: – Ничего интересного и удивительного. «Нулевой план» на деле означает попросту, что никто, кроме меня, этого читать не имеет права – имеется в виду, в нашем… учреждении. Бюрократия – зло невероятнейшее, проникает повсюду, в любое дело…