Стервятник - Александр Бушков

Примерно в таком стиле она должна была компостировать мозги жирному карасику быстро пьянея при этом и с чисто женской непоследовательностью переходя порой ко вполне благопристойному кокетству.

Рассеянно, не спеша, Родион отсчитывал деньги – глядя в зеркало. Стадия «быстрого опьянения» уже наступила. Карасик, ручаться можно, от подозрений уже избавился и горит желанием доказать, что готов в полной мере оценить духовные искания и богатый внутренний мир новой знакомой – понятно, приведя ее в горизонтальное положение, но об этом он, как воспитанный человек и джентльмен, пока что умалчивает…

Ага. Доставая из сумочки сигареты, она словно бы невзначай уронила на стол ключ от гостиничного номера – удачная имитация казенного брелока из отеля «Ермолаево» была изготовлена самим Родионом. Неловкими движениями запихала всю мелочевку обратно, пьяно рассмеялась, стрельнула глазками…

Народу в баре было немного. Забрав высокий стакан с коньяком, два блюдечка с закуской и банку пепси, Родион, не глядя на сладкую парочку, прошел мимо и устроился в соседнем отсеке. Музыка играла негромко, он разбирал почти каждое слово.

– …да не это самое страшное, к вашему сведению, Костик. Иногда тянет ему изменить просто так, в отместку, по старому принципу «око за око»…

– Хотите сказать, Ниночка, что вам еще не приходилось…

Произнесено это было на высшем пилотаже – шутливейше, но с должной долей развязного подтекста. В ответ последовало манерное хихиканье:

– Ко-остик…

– Просто я подумал: столь очаровательная женщина при ее уме не могла, увы, прозябать в одиночестве.

– Вы о маленьких безумствах?

– Если они маленькие, то это и не безумства вовсе…

И так далее, в том же духе. Разбавив свой коньяк пепси и скупо пригубливая, Родион прыскал про себя – со стороны эта стандартная болтовня, предшествовавшая культурному соитию двух приличных людей, казалась невероятно убогой и плоской. Увы, насколько он мог судить по своему опыту, вовсе не являвшемуся исключением из правил, все обычно так и происходило. Некоторые реплики он мог предсказать наперед – и частенько оказывался провидцем…

Дама пьянела все сильнее, но никаких вульгарностей себе не позволяла ни в речах, ни в манерах, разве что разговор стал гораздо куртуазнее, а намеки – недвусмысленными.

Словно бы протрезвев вдруг и спохватившись, «Ниночка» напомнила вслух об услышанных от подруг ужасах – точнее, о коварных маньяках, прикидывающихся приличными людьми, а меж тем лелеющих в отношении беззаботных богатеньких дам самые зверские планы, грабительско-извращенные. Шуршание бумаги. Ага, демонстрирует билет и визитные карточки, наглядно доказывая, что он честный негоциант, застигнутый в степи непогодою…

Легчайший намек на готовность оплатить услуги дамы – едва уловимый, но вызвавший нешуточную пьяную обиду. Долгие оправдания и заверения кавалера – он ничего такого не имел в виду, его неправильно поняли, честное слово…

Вскоре и дураку, возьмись он подслушивать, стало бы ясно, что дело движется к неизбежному финалу – на всех парусах, на всех парах, на полном галопе…

Родион встал, подхватил сумку и неторопливо прошел к выходу. Занял позицию у газетного киоска. Минут через десять появилась сладкая парочка, с первого взгляда ясно, перешедшая в качественно новый этап отношений. Упаси господи, не в обнимку, даже за ручки не держатся, но прочно связаны некими невидимыми нитями, по крайней мере, кавалер в этом не сомневается. Свернули вправо, исчезли на ведущей в подвал лестнице – все в порядке, «Ниночка» отправилась сдать сумку в камеру хранения. Пусть сдает, все равно там нет ничего, кроме старой массивной кофеварки, обложенной кучей старых журналов. Сумка, правда, новенькая и дорогая. На карасика это должно подействовать должным образом: если человек сдает вещи на хранение, предполагается, что он сюда вернется. Наводчицы так себя не ведут, у них вообще не бывает при себе дорогих сумок…

Когда они вышли, Родион, не обращая внимания на оставленную у стены сумку, заторопился следом. Ожидание кончилось, теперь все решали секунды – и малейшая случайность могла погубить детальнейший план, а заодно и начинающих гангстеров. Скажем, на недлинной дороге в гостиницу будут отираться случайные прохожие или милицейский патруль. Вообще-то, «Ниночка» в любой момент может передумать, окончательно протрезветь и шугануть кавалера, никто ее ни в чем не уличит, но дело сорвется. А если их застигнут за работой…

Хорошо еще, гостиницу проектировали истинно советские архитекторы, напрочь пренебрегавшие буржуазными излишествами вроде удачного размещения на ландшафте. Семиэтажная гостиница выглядела вполне пристойно, даже красиво, вот только идти к ней приходилось по изрытому непонятными ямами и застроенному непонятными сараями пустырю, по растрескавшейся асфальтовой дорожке, в последний раз латавшейся еще при тов. Федянко. Фонарей почти не было, справа придвинулся сосновый лесочек – в общем, место неплохое.

Целуются, надо же… Родион покривил губы, ускоряя шаг. Огромное стеклянное здание аэровокзала было совсем рядом, слышался хрип динамика, гул подъезжавших машин, даже разговоры долетали. Риск дикий, но что поделать…

– Нина! – громко окликнул он, подбегая.

Успел заметить в полумраке, что карасик обернулся скорее раздраженно, чем тревожно. Даже не отпустил девушку. От которой и получил в следующую секунду удар коленкой по месту, которому минуту назад надеялся найти более приятное применение…

Удар был качественный, у карася даже не хватило сил крикнуть, осел, зажимая обеими руками ушибленную деталь экстерьера. Родион уже был рядом, что было сил ударил кулаком в горло, надежно отключая речь и дыхание. Не теряя времени, схватил за шиворот и поволок в лесочек. Соня бежала следом, спотыкаясь на высоких каблуках. Карасик оказался тяжеленным, он слабо булькал горлом, хрипел, но умирать вроде бы не собирался.

Труднее всего оказалось завернуть ему руки за спину, чтобы сорвать плащ, – все тянулся зажать ими ушибленное место. Справились кое-как. Яростно, обрывая пуговицы с мясом, стянули пиджак и рубашку, работая в лихорадочном темпе, пытались нашарить застежки плотно прилегавшего к телу замшевого бандажа, издававшего слабое шуршание.

Карасик немного оклемался, зашевелился. Родион обрушил ему кулак на темечко. Соня, то ли всхлипывая, то ли азартно повизгивая, словно ухвативший добычу не по зубам молодой волчонок, рвала неподатливые ремешки. Родион неуклюже помогал ей, весь во власти поднявшегося из глубин сознания темного, звериного. В голове, слева, вновь пульсировал мягкий комок.

Получилось! Ремешок лопнул. Он вспомнил о перочинном ноже, но слишком поздно – некогда теперь искать по карманам. Упершись подошвой в грудь жертвы, сорвал пояс-бандаж. Голова незадачливого ухажера звучно стукнулась оземь – ерунда, жить будет, земля мягкая…

– Вы что ж это, суки…

Родион резко обернулся. На них растерянно таращился смутно различимый в полумраке мужичок в форменном аэрофлотовском бушлате и шапке с кокардой, вида скорее пролетарского, чем начальственного. Выпивший, похоже. «Ах да, – с поразительной четкостью мысли подумал Родион, видя, что тот все еще держит руки возле незастегнутой ширинки, – отлить забрел в кустики…»

Неожиданно громко и отчетливо возопил «Чичиков»:

– Помогите!!!

Родион машинально пнул его под подбородок. Работяга, ошарашенно созерцая их, словно вдруг очнулся от наваждения – отпрыгнул и припустил меж сарайчиков, вопя:

– Ребята, грабят!

И бежал, тварь, в ту же сторону, куда нужно было бежать им… Схватив Соню за руку, держа в другой пояс, Родион помчался вдогонку – он вовсе не собирался вырубать непрошеного свидетеля, он не знал другой дороги, но ошалевший от страха свидетель в такие тонкости не вдавался, несся, как на крыльях, вопя от страха во всю глотку…

Соня вырвалась – ага, догадалась скинуть туфли. Зажав их в руке, высоко подняв другой юбку, припустила быстрее лани.

– Уйди с дороги, сука, зашибу! – заорал Родион, понимая, что терять им нечего.

Мужичонка ошалело вильнул – и они, обогнув его, промчались мимо, свернули за сарай, пробежали мимо рядка уродливых бетонных гаражей. Сзади послышались крики и топот – подмога, что ли?

Родион успел еще подумать: «Если что-то с машиной…» И наддал, боясь завершить фразу даже мысленно.

Есть Бог на свете! «Форд» темной глыбой торчал там, где его оставили. Связка ключей нелепо барахталась меж пальцев, Родион никак не мог отыскать нужный, сзади слышался стрекот мотоцикла, а Соня, малость обеспамятев от страха, рвала запертую правую дверцу, громко ойкая…

Ага! Ключ сам собой воткнулся в скважину, такое впечатление. Родион головой вперед нырнул в машину, отпер дверцу для Сони, кинул ей под ноги пояс и упал на сиденье. Задел при этом макушкой стойку двери, и боль на миг обожгла, ветвисто вонзилась под череп.