Утро новой эры(Черный день 3) - Алексей Доронин

   На лестнице он столкнулся с мужиком и двумя женщинами, ходившими то ли покурить, то ли в уборную, но внизу в холле не было никого, даже вахтера, поэтому никто не видел, как он вышел.

   - Life's shit... - произнес Саша, когда за ними захлопнулись тяжелые, обитые железом, двери.

   Он поднял глаза и посмотрел на ярко освещенные окна второго этажа.

   Гремящая музыка. Веселые голоса. Что-то не меняется, даже когда весь долбанный мир переворачивается вверх дном. Он снова был чужой на этом празднике жизни. Что-то капнуло ему на нос. Погода была совсем не праздничная, и этот контраст разукрашенного зала и серой грязной улицы показался ему хорошей метафорой жизни.

   С хмурого неба накрапывало. На площади, на новом асфальте, который клали с энтузиазмом, но, похоже, без знания дела, были глубокие лужи. Стоять под дождем было глупо - лысина еще больше уменьшит его привлекательность, и Данилов спрятался под козырьком крыши. Правда, часть капель все равно доставала его.

   Если бы он курил, то достал бы сейчас сигарету. Те уже давно были невероятным дефицитом. Правда, Данилов слышал, что в теплицах под табак выделяли пару грядок.

   Официально санкционированная случка, вот что это, подумал он.

   - Ну что ты, целочку из себя строишь? - услышал он за углом знакомый голос, а за ним девичий визг.

   Насилуют? Да нет, вроде по согласию. Взвизгивание перешло в утробные стоны, скорее всего притворные. Но его помощь явно не требовалась.

   Хотя, что толку себя обманывать, говорить себе, что противно? Естественно, это зависть. Он же живой человек. И ему хочется. Очень хочется, но не так. Если так, то это хуже рукоблудия. Ведь кроме плоти есть еще душа. У некоторых, кхм.

   Может, зря он ту дуру отшил? Может, было бы не так хреново на этой душе? Но теперь было поздно, и душа демонстративно напл

   "Надо добавить, - подумал Саша. - Срочно накатить еще пару стопок".

   До общежития он добрался на автопилоте - не то чтобы его штормило, но легкую потерю координации Данилов чувствовал. Трехэтажное здание бывшего санатория встретило его тишиной - почти все или гуляли по улицам, или были на вечере.

   Поднявшись на этаж и добравшись до дверей своей комнаты, Александр рухнул на раскладушку. Было тихо, только где-то далеко на пределе слышимости играла развеселая музыка.

   Странная легкость была в конечностях, легкость, как будто они ничего не весят, но тяжесть в желудке, и в голове тоже. Саша никогда раньше не напивался, но примерно этого и ожидал. Расслабления не было, скорее, наоборот. Наверно, не надо было все мешать вместе. А может, водка плохая. В этот вечер на столах было не то, что обычно называли в Подгорном водкой - смесь спирта из цистерны с водой в пропорции "на глаз". Это был прежний алкоголь, с рифлеными бутылками и голограммами на горлышке. Еще одна добыча доблестных "сталкеров".

   От мысли Данилов скривился, как если бы съел целый лимон.

   Хотя все, с кем Александр общался, сходились на том, что даже самогон, который гнали в Городе, на поверку был лучше, чем пойло, которое раньше продавалось в магазинах. Потому что свое делалось для себя, а прежнее для сокращения населения.

   Он еще долго ворочался с боку на бок, так и не найдя положение, в котором удастся прекратить надоевший поток сознания.

   К двум часам ночи он все еще не мог заснуть. Мысли одна бредовее другой рождались в голове.

   Придти к ним в таком виде. Набить этому гаду морду. Забрать ее с собой.

   Хотя он даже сейчас понимал, что Антон его и трезвого прибьет, а в таком состоянии просто на смех поднимет и выкинет за шкирку.

   Да даже если бы она встретилась с ними одновременно, кого бы предпочла?

   "Создать семью? Да по меня проще основать империю", - вспомнил Александр слова одного философа. В Наполеоны Данилов не стремился, но с воплощением в жизнь другого варианта было еще труднее.

   Он думал о том, как Настя ему нужна. Ни раньше, среди миллионов, ни сейчас среди нескольких тысяч он бы не нашел такую. На расфуфыренных "интеллектуалок", на глупых блондинок и серых мышек он насмотрелся еще в институте. Но она ни в одну категорию не вписывалась. Правда, дело было даже не в этом. И не в том, что она была похожа на него, как отражение. Если бы ему сейчас предложили другую такую же - он бы только посмеялся.

   Не нужна другая. И еще лучше не нужна. Нужна именно эта, и точка.

   Остатками трезвого рассудка Саша понимал, в чем дело. В том, что его психика за месяцы одиночества приобрела сильную потребность разделить с кем-то свою жизнь. Сама того не зная и ничего не делая, девчонка приручила его как бродячую собаку, всего лишь позволяя общаться с собой на уровне "привет-пока".

   Была еще одна причина. Ведь раньше у него не было опыта общения с противоположным полом. Эмоционального, прежде всего. Иначе он приобрел бы нормальный иммунитет и не повелся бы. А так приходилось переживать то, что обычные молодые люди проходят еще в школе. Хотя нет... "Нормальные пацаны" вообще этим голову не забивают, а сразу в койку. Проходят только тонко чувствующие романтики.

   Да, никого он раньше не любил. Хотел обладать, видит бог, но только, следуя инстинкту, телесной оболочкой, за которой души не видел, сколько ни пытался разглядеть. А душу этой, настоящей, искал повсюду, но находил только подделки.

   Он старался не обижаться на них, когда ему предпочитали других - глупых, веселых и наглых. Женщины... они же как глина. Эпоха, строй, реклама лепит из них что хочет. Подсовывает им фальшивки. И они покупаются на них, уходят с теми, кто кажется защитником и опорой. Не понимая, что это крутой мачо, на бицепсы и трицепсы которого им так приятно смотреть, на самом деле оставит им двух детей в нагрузку и сбежит, поджав хвост, при первых трудностях. А другой, тощий и с четырьмя диоптриями в минусе мог бы быть той самой стеной. Потому что первый на самом деле не мачо, а чмо, только побрызганное фальшивыми феромонами. Но инстинкт поиска партнера врет своей обладательнице, потому что обманут внешними атрибутами.

   Но это нормально, раз обусловлено природой. Поэтому Александр их и не винил.

   Многие, Саша знал, до самой могилы живут, вступают в сексуальные контакты, в браки, заводят детей, и не знают, что это такое. И, ничего, не жалуются. А многие только думают, что знают. Те, у кого "все ровно". Ведь для совместной жизни, ведения хозяйства и воспроизводства себе подобных никакая любофф не нужна. Может даже помешать. Это излишество, извращение, свойственное, как и многие другие, только человеку. Ну где вы видели влюбленную собаку?

   Он хотя бы искал.

   Раньше он не планировал жить долго. Нет, убивать себя не хотел. Думал, судьба разрешит все сама. С помощью пьяного за рулем, обколотого урода с ножом, да мало ли... Судьба и разрешила, только по-своему.

   До катастрофы он смотрел смерти в лицо пару раз. А после - наверно, несколько сотен. Но она всегда говорила - "подожди, сынок". Теперь он мог бы сказать, что знает, для чего.

   Весь в слезах и соплях от пьяной истерики, он был сам себе противен.

   - Возьми себя в руки, лузер поганый, - Данилов посмотрел в зеркало на распухшую кривую физиономию. - Ты это не я. Я вышел один на один против медведя... Испугался конечно, что греха таить, чуть в штаны не наложил. Но сумел преодолеть свой страх и победил. Я мужчина, воин, убийца, а не школьница. Сгинь, пакость.

   Человек в зеркале на бойца был похож меньше всего. Саша знал, что это всего лишь алкоголь. Паленый. Даже настоящий не "прибавляет" веселья, а только заостряет состояние человека, а оно у него и до приема было в минусе. А уж эта дрянь по действию на неподготовленный организм сравнима с тяжелыми наркотиками.

   Наконец аутотренинг помог. Невидимая рука, сдавившая горло и грудь, разжала пальцы.

   Вроде бы Анастасия подходила ему по всем статьям. Одна беда: она была слишком занята. Александр не мог понять одного: почему она не сказала? "А потому, ответил он сам на свой вопрос, - что это не твое собачье дело".

   Сердце очень хрупкая вещь: оно бьется, вспомнил он старый каламбур.

   У нее было кольцо на пальце, которое ты, слепой, просто не замечал. А может, думал, что оно просто так, как напоминание о ком-то из старой жизни, кого уже нет? Так вот, ничего в этом мире не бывает просто так, пора бы это запомнить.

   И вообще, вокруг есть свободные девушки. Неважнецкие, конечно, и старше тридцати, но есть. Почему обязательно чужая жена, да еще такого человека?

   Данилов представлял себе правила жизни в патриархальном обществе и понимал, что местному начальству шекспировские страсти не нужны. Тут можно разбитым лицом не отделаться. Если о его увлечении узнают, могут и на выход указать. Законный муж-то куда более полезный член общины, а семья как ячейка нового общества для них вообще должна быть священной коровой.