Тайна семи звезд - Митрополит Иларион
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По возвращении в Россию он написал книгу о своих приключениях. В ней он описывает несколько случаев нападения на него эфиопов в то время, когда он ходил на разведку. Однажды, спустившись с горы, путники вдруг обнаружили, что окружены толпой вооруженных дикарей. Но Булатович не растерялся.
Выскочив из-за кустов, он бросился на туземцев и обратил их в бегство. В другом случае гусар был врасплох застигнут дикарями на одной из вершин. При помощи условных знаков, криков и демонстрации неведомых для туземцев географических приборов Булатович выиграл время и смог спуститься с горы. В третьем случае на него бросился туземец с копьем. Булатович же был безоружен, один из его спутников не умел как следует пользоваться винтовкой, а другому попался слишком толстый патрон, который застрял в патроннике. Но один из эфиопских офицеров издалека тайно следил за безопасностью Булатовича. Выстрел офицера сразил нападавшего наповал.
Вернувшись в Россию, Булатович попросился в Маньчжурию, где европейские державы совместно с Россией усмиряли восстание так называемых «боксеров», вспыхнувшее еще в 1898 году. В конце июня 1900 года «боксеры» захватили железнодорожную станцию Хайлар. Отряд Булатовича ворвался в Хайлар и двое суток удерживал его до подхода основных сил. У Хинганского перевала Булатович вновь отличился: руководил разведкой вражеских позиций и смелым маневром ударил противнику в тыл.
По словам одного из современников, Булатович воспринимал войну «не как печальную необходимость, а как нечто светлое, хорошее, святое: он искал войны и военных приключений, жаждал их». Во время военных действий он вместе со своим эскадроном постился и читал Евангелие по главе в день. «Минута боя, — говорил он, — самый благородный, святой момент. Нет выше этого момента. Разве бывают тогда у человека злоба, расчеты, лукавство, сребролюбие и другие пороки?» К каждому бою он готовился, как к смерти, очищая свою совесть. Считал, что людям порочным нельзя идти на войну, ибо по-настоящему храбрым может быть только человек нравственно чистый: «малейшее пятно — и появляется трусость». Сравнивал войну с причастием, к которому надо готовиться всей жизнью.
Его военная карьера идет успешно, он получает одну награду за другой, лично встречается с Николаем Вторым, становится ротмистром. Однако желание расстаться с военной карьерой и посвятить жизнь служению Церкви становится все сильнее. Зимой 1903 года он увольняется в запас, после чего отправляется на Афон. Вместе с ним в монахи уходят шестеро солдат его эскадрона. Все они поселяются в скиту вместе со своим бывшим командиром, который вскоре принимает схиму с именем Антоний. В скиту он вместе со своими сподвижниками живет на особом положении, поскольку при поступлении в обитель сделал значительное денежное пожертвование и воспринимался как ее ктитор (благотворитель).
Таков был человек, который в 1912 году возглавил партию имяславцев на Афоне. При чтении его книги об Эфиопии, а также воспоминаний о нем, перед нами предстает человек смелый, энергичный, решительный, умный, наделенный многими талантами, в том числе блестящими филологическими и этнографическими способностями. Даже если бы его жизнь оборвалась в начале XX века, он вошел бы в историю как выдающийся путешественник, первооткрыватель неизведанных земель. Но ему суждено было прожить еще одну жизнь, полную потрясений, и войти в историю в ином качестве.
В активную борьбу за почитание имени Божия Антоний включается в 1912 году, когда берется за труд под названием «Апология веры в Божественность Имен Божиих и Имени „Иисус“» с красноречивым подзаголовком «Против имяборствующих». Свою борьбу он воспринимает как прямое продолжение военных подвигов: «Слава Богу, и благодарю Его, что Он, сподобив меня некогда подвизаться в передовых отрядах конницы, которыми мне довелось предводительствовать на войне, ныне сподобил меня еще безмерно большей милости подвизаться в передовом отряде защитников имени Господня».
Написанная за один месяц, «Апология» была первой попыткой богословского обоснования учения имяславцев. Учение о том, что «имя Божие есть Сам Бог», автор на протяжении всей книги подкрепляет многочисленными цитатами из Священного Писания, творений святых отцов и богослужебных текстов Православной Церкви. В подготовке книги ему помогали несколько других монахов, поставивших перед собой задачу просмотреть все доступные на русском языке творения отцов на предмет изыскания текстов, посвященных имени Божию.
Однако спешность, с которой писалась книга, и отсутствие у ее автора глубоких богословских познаний привели к тому, что в книге нашлось место спорным с точки зрения традиционной православной догматики положениям. Тенденциозный характер изложения также является недостатком книги: нередко отдельные изречения из Писания и из творений святых отцов, вырванные из контекста, подгоняются автором под его собственное богословское видение. В результате у читателя остается впечатление, что по временам он имеет дело с подтасовкой или подлогом. Именно такое впечатление вынесли из чтения «Апологии» ее многочисленные критики.
Книга Булатовича написана в полемическом тоне и, несмотря на свое название, является не только апологией имяславского учения, но и открытым нападением на учение его противников. Воинственный характер Булатовича, проявлявшийся во время его путешествий по Эфиопии, в полной мере отразился и на страницах его книги. Вот, например, что он пишет о богословской позиции своих оппонентов: «Это учение имяборческое мы смело называем „ересью“… Дай, Господи, уши слушающим, и да заградятся уста хульные, и да не распространится сия ужасная ересь на погибель нашей, и без того бедствующей, Церкви и оскудевшего монашества!»
Если учесть, что под «устами хульными» подразумевались такие видные церковные деятели, как архиепископ Антоний (Храповицкий), нетрудно понять, почему «Апология» вызвала резко негативную реакцию с их стороны. Маститый архиепископ обозвал книгу Булатовича «гусарским богословием», едко высмеял ее недостатки и, в свою очередь, обвинил ее автора в ереси.
Вскоре после выхода книги игумен Андреевского скита Иероним вызывает к себе Булатовича и в резких выражениях укоряет за «дерзость возражать архиепископу Антонию, доктору богословия и первостепенному российскому иерарху». Игумен требует от Булатовича прекратить литературную деятельность и разорвать отношения с имяславцами Фиваидского скита. В ответ
