Искры - Михаил Соколов

Предложение Яшки было так неожиданно, что Леон задумался. Соблазн был велик: он, Леон Дорохов, увидит сытую жизнь, женится на Алене! Да ведь тогда… Да хоть трава не расти тогда в чистом поле! Кончатся все его невзгоды. Он сам со временем может стать богатым человеком. Но какой-то внутренний голос твердил ему: «Нет, неспроста говорит об этом Яшка. Хочет купить за место управителя. А кем управлять? Нашим же братом, бедными мужиками, как отец и Ермолаич. Гнуть, давить их, выжимать последние соки из них, чтобы Яшка мог богатеть? Ловко выйдет».

Леон бросил окурок и решительно ответил:

— Нет, Яков, я не поеду. Мы с тобой разные люди.

— Ну и дурак!

Поздно вечером, возвращаясь из города, Алена и Леон поотстали от Чургиных и Яшки и заговорили о своих делах. Алена еще в хуторе знала о намерении Яшки пригласить Леона к себе на работу и тогда же заявила, что с этим торопиться не следует. «Сперва начни хозяйствовать, а то сманишь Леву с места, а у тебя еще, может, и не получится ничего», — сказала она. Не верила она, что у брата все пойдет гладко. Слишком невероятным казалось ей все то, что говорил Яшка, думая сразу на голом месте, в степи, ставить огромное хозяйство. Поэтому она и одобрила ответ Леона и даже предупредила его:

— Ты поменьше слушай Яшку. Он отцу родному голову заморочил. Такого хитрющего я еще не видала, как Яшка.

— Ну, с Яшкой — дело простое, — сказал Леон. — Меня интересует отец твой. Как он теперь, притих? Может, еще раз попробовать посвататься?

— Притих, — ответила Алена, — да надолго ли? Сейчас Яшка совсем забил ему голову своими планами, только о нем и говорит. Ну, а наше дело ему, сам понимаешь, нож острый.

— Давай повенчаемся без его благословения — неожиданно предложил Леон. — Вот так, в чем идешь.

— Да что же я, босая, голая или богом проклятая? — удивленно спросила Алена. — Кому же все останется приданое, как его два сундука битком набито? И такое скажет!

Леон рассмеялся и обнял ее:

— А брось ты, Аленушка, все это приданое. Давай квартиру завтра искать.

— Без венца я за тебя не пойду, — наотрез отказалась Алена. — Скажут: мол, наделала дел такая-сякая, вот и приходится выходить без родительского благословения.

— Тогда у нас будет вечная карусель. Отец не отдаст, а ты не захочешь выходить без его благословения. Сколько же это тянуться может? Меня и так дядя Василь монахом прозвал, — попробовал пошутить Леон, — а я в монастырь пока не собираюсь.

Алена ревниво посмотрела на него и недовольно сказала:

— Может, приискал какую тут? Ничего, подождешь, не умрешь. Квартиры нет? Нет. Кровати нет? Нет. Обедать — сидеть не на чем? Не на чем. Сколько это надо тебе работать, чтоб купить все? А у меня все стоит готовое. «Карусель!» — обиженно проговорила она, а на уме у самой было: «Не отдаст батя — убегу».

Как ни пытался Леон уговорить Алену согласиться на свадьбу, она твердила свое:

— Подождем. Я от тебя никуда не денусь.

— Хорошо, Алена, — сказал наконец Леон, — я буду ждать.

Когда вернулись домой, Яшка больше для виду стал собираться ехать на постоялый двор, но Чургин предложил им переночевать у него, и Яшка с удовольствием согласился. Он достал еще две бутылки вина, Варя с Аленой приготовили закуску, и все уселись за второй ужин. Поначалу разговор шел о том, о сем, лишь бы время провести, потом. Чургин, как бы шутя спросил Алену, о чем хорошем они договорились с Леоном.

— Из пустого в порожнее переливали, — ответила Алена.

— Так. А я думал, что Леон вам что-нибудь интересное предложит.

— Вы бы поглядели, как они встретились, — вмешался Яшка в разговор, — мне пришлось отвернуться.

— Яшка, бессовестный! — смущенно крикнула Алена.

— Ты не красней, а лучше скажи: будет у вас свадьба? Тут все свои, нечего крыться.

— Будет, — ответил Леон. — Завтра пойдем квартиру мекать и покупать кровать, стол, тарелки, кастрюли и прочее, что требуется по домашности. Так? — обратился он к Алене.

Алена опустила голову и молчала. Всем стало ясно, что они не договорились.

Чургин медленно наполнил рюмки цымлянским вином. Ему и хотелось, чтобы у Леона все хорошо кончилось с Аленой, и противно было родниться с Загорулькиными.

На другой день, когда Яшка собрался ехать, недалеко от квартиры Чургиных остановилась подвода. Сидевший на дрогах человек в казачьем картузе подозвал проходившего мимо шахтера, о чем-то спросил его. Шахтер указал на казарму, и подвода вскоре остановилась рядом с извозчиком, нанятым Яшкой.

Яшка узнал в казаке Егора Дубова.

— Не хочешь признавать, станишник? — спросил Егор. — Где тут Илья Гаврилыч квартирует?

— Вот его окно… А что мне с тобой делить? Это ты с отцом дели, а я тут ни при чем, — криво усмехнулся Яшка и заторопил извозчика.

Егор привез сына, чтобы определить в больницу. Варя уложила мальчика на кровать, пошла в контору и попросила вызвать мужа из шахты. Вскоре Чургин пришел и вместе с Егором поехал в земскую больницу. Доктор Симелов, осмотрев больного, пригласил старшего врача, и после некоторых колебаний они согласились оставить мальчика в больнице. Симелов отозвал Чургина в сторону, тихо сказал:

— Сепсис, общее заражение крови. Может умереть завтра, а может годы тянуть, если острая форма перейдет в хроническую.

Когда возвращались из больницы, Егор вдруг высказал вслух то, о чем не раз сожалел:

— Эх, не встретил я тогда Нефадея. Зарубал бы, как ту собаку!

— И гнил бы теперь где-нибудь в Сибири, в каторжной тюрьме, — сказал Чургин.

Егор безнадежно махнул рукой:

— Один конец для меня, Гаврилыч. Я теперь нагляделся на жизнь эту, как самого она прихватила, на живоглотов наших — Загорулькина да атамана. Сибири не миновать мне.

Чургин молчал. Второй казак из Кундрючевки восстал против атамана и Загорулькина. Сколько еще будет таких?

Глава шестая

Яшка вернулся в хутор к вечеру, а уже утром следующего дня Нефед Мироныч повез его к поезду на Новочеркасск. Неодобрительно посматривая на его дорогое пальто с бобровым воротником и такую же, в один цвет, бобровую шапку с бархатным верхом, он то и дело пожимал плечами, недоумевая: «Сплю я мертвецким сном, чи в глазах чертики на старости бегают. В толк не возьму: Яшка или боярин какой?» Но тут же с гордостью отвечал себе: «Нет, это Яков, Загорулькина кровь». Продолжая свои наставления он сказал:

— Ты к Игнатовой дочке, гляди, не вздумай заезжать. Еще возомнят, вроде мы перед ними хвост поджимаем.

— Обязательно заеду, — невозмутимо ответил Яшка. — Она может помочь заарендовать землю. Ведь полковник Суховеров — родственник ее воспитателя и при наказном служит. Понимаете вы, что это значит?

— Тогда другое дело, — согласился Нефед Мироныч, — тебе виднее, сынок. А до купцов, с какими у нас дела были, наведайся. — И стал подробно рассказывать, к какому купцу как надо подойти, какие у кого слабости и как следует пользоваться этими слабостями.

Кое-что Яшке показалось заслуживающим внимания, и он записал в книжечку, остановив лошадей: «Купец Крутояров боится своей жены», «Евгения Павловна, жена биржевого маклера Строгова, любит дорогие подарки». Остальное надеялся помнить без записи.

В Новочеркасске Яшка остановился в гостинице «Европейская». Он позавтракал в ресторане и, наняв извозчика, отправился по делам. А дел у него было достаточно. Надо было повидаться со знакомым агентом страхового общества, с новочеркасскими купцами, разведать положение с землей и войсковыми лошадьми в канцелярии наказного атамана, узнать, как обстоит дело с кредитом в банке. Да еще съездить в другие города предстояло. Полмесяца потребовалось ему, чтобы сделать все это. А когда он выяснил, что земли можно приобрести, сколько ему захочется, что лошади Войску Донскому нужны, и казна будет покупать их в любом количестве, он вызвал парикмахера к себе в номер, чтобы привести себя в должный вид перед свиданием с Оксаной.

Оксана только что вернулась из гимназии и поливала цветы, когда горничная Феня доложила, что ее хочет видеть господин Загорулькин.

«Яков?! Не может быть! Я же не ответила ни на одно его письмо. Он не осмелится», — подумала Оксана, а у самой сердце затрепетало от радости.

— Проси, — равнодушным тоном сказала она, делая вид, что гость для нее неинтересен, и удалилась в свою комнату.

Тут лишь она дала себе волю.

— Честное слово, у меня щеки горят. Ну да! — глянула она в зеркало. — Но почему? Что такое случилось? Пустяки, просто от неожиданности, — тихо, сама с собой говорила она и опять подошла к зеркалу. — Нет, я волнуюсь. Зачем он приехал? Что ему от меня нужно? Ах, и зачем я познакомилась с ним! Теперь он не оставит меня в покое, — тревожилась она, охваченная предчувствием чего-то неизбежного, неотвратимого, что надвигалось на нее с неодолимой силой.