Сандро из Чегема. Книга 3 - Фазиль Искандер

Кемальчик приподнял радостно заголубевшее лицо, но тут сестра чем-то щелкнула, и зонт сжался, погас. Эсма положила его рядом с собой и стала расспрашивать у братьев о чегемских родственниках и делах Большого Дома. Разговор принял семейный характер, и гость, смущенно взглянув на Сандро, сказал:

– Я, пожалуй, пойду к своим…

– Ну, ладно, – с неприятной легкостью согласился Сандро, хотя все же добавил: – А то бы подождал геологов, и кутнули бы вместе.

– Нет, я пойду, – сказал гость, вставая и думая про себя: да будь ты проклят со своими геологами!

– Ты купатый? – вдруг спросил Кемальчик, видя, что гость уходит, и как бы в последний раз пытаясь установить истину.

Братья, сидевшие на траве, расхохотались, думая, что этот вопрос задан гостю в первый раз, а Каме было особенно смешно оттого, что они так думают.

– Что за глупости, Кемальчик? – строго спросила мать у сына, а гость, пожав плечами, почувствовал, что этот вопрос, прозвучавший из уст ребенка, сидящего на руках красивой женщины, почему-то особенно неприятен.

Все встали на ноги в знак внимания к уходу гостя, который самим поступком своего ухода несколько прояснился, хотя и не до конца. Гость, сопровождаемый Сандро, пошел к воротам.

– Что это за человек? – полюбопытствовали братья, когда Сандро вернулся и уселся на свое место.

– Да так, никчемный человечишка, – махнул рукой Сандро, как бы досадуя о потерянном на него времени, – даже о Большом Снеге толком не мог ничего рассказать…

Мать вышла из кухни, снова неся в переднике кукурузу. На этот раз она сзывала своих кур, чтобы поймать одну из них и поджарить для гостей. Она рассыпала кукурузу у самых своих ног, и, когда сбежавшиеся куры стали клевать зерна, она, ловко пригнувшись, поймала одну из них, которая была на вид пожирней.

– Мальчики, прирежьте мне ее, – крикнула мать, обращаясь к сыновьям и придерживая за крылья квохчущую курицу.

– Давай ты, Иса, – сказали братья, подшучивая над его излишней, как они считали, сердобольностью.

– Мне сейчас нехота, – ответил Иса, стесняясь своей сердобольности и наивно скрывая ее.

Кязым, посмеиваясь, встал, подошел к матери, взял у нее курицу и, придерживая ее за ноги, снес ей голову бердышом, положив ее на полено.

Разговор под яблоней некоторое время вертелся вокруг болезни сестры и взаимных новостей обоих сел. Навею это стало неинтересно, и он пошел читать книгу возле бабки, все еще продолжавшей щелкать челноком. Она была хоть и суровым, но все же единственным его слушателем.

Сандро тоже показались эти новости скучноватыми, но так как он никогда никакой книги не читал, кроме книги своей жизни, он решил свежим людям кое-что рассказать из нее.

– Вот ты говоришь, что любишь охоту, – обратился он к мужу сестры, хотя тот ничего такого не говорил. Он и в самом деле был хорошим охотником, но сейчас ничего такого не говорил. – А у меня на охоте был вот какой случай, – продолжал Сандро. – Вышел я однажды из лесу на речку верстах в десяти от Чегема. И встречаюсь там с одним стариком.

– Слушай, – говорит, – ты охотник?

– Вроде бы, – говорю.

– Рыбу убить можешь?

– Смотря какую, – говорю.

– Сома, – говорит, – убить можешь? Распроклятого сома, что разорил меня?

– Не знаю, – говорю, – а чем он тебя разорил?

– Чудеса, – говорит, – да и только! Тут недалеко есть заводь, над которой растет развесистая ольха. Там коровы в полдень собираются отдыхать. Все коровы лежат или стоят в тени ольхи. А моя блудница заходит прямо в воду почти по горло и стоит там. А в этой заводи большой сом живет. И вот этот сом каждый раз подплывает к ней и – чмок! чмок! чмок! – все молоко у нее высасывает из вымени.

– А ты, – говорю, – видел его?

– Сома-то, – говорит, – я видел. Да что толку! Он же незаметно под нее подплывает. Да и видеть не надо! Корова каждый день с пустым выменем приходит домой. Даже собственного теленка вспоить не может. Понравилось ей, блуднице! Другие коровы как коровы, лежат на берегу, а моя лезет в воду. Я ее гоню, конечно, но не могу же я сюда приходить каждый день. Разорила меня, проклятущая!

– Но когда ты ее не пускаешь в воду, – говорю, – она доносит до дому молоко?

– Точно, – говорит, – доносит. Но не могу же я каждый день приходить сюда и стеречь ее. Помоги, добрый человек, убить сома.

Интересно мне стало.

Подошли мы к этой заводи. В самом деле, над водой большая развесистая ольха и глубокая заводь. Я всматриваюсь в воду. Сверху водомерки прыгают, а в глубине ничего не видно.

– Так он тебе и покажется, – говорит старик, – он под ольхой в ямине прячется. Как только корова заходит в воду, он, подлец, немного выждет, поднырнет под нее и давай теребить сосцы, чмок да чмок! А ей, гадине, нравится, она даже жвачку перестает жевать.

– А сам ты видел, – говорю, – как он ей сосцы теребит?

– Нет, – говорит, – врать не буду. Он так хитро подныривает, что его не видно. Но он тут. Скоро полдень. Когда коровы соберутся сюда, а моя блудница полезет в воду, ты его и пристрелишь.

Посмотрим, думаю, что будет. На всякий случай ножом нарубил ольховых веток и перекрыл выход из заводи, чтобы сом не ушел, если он в самом деле здесь.

– Давай спрячемся, – говорит старик, – а то моя корова, если увидит меня, не станет лезть в воду, знает – изобью. А как только она полезет в воду, ты выходи из кустов и выжидай его под деревом над яминой, тут-то он и появится.

Залезли мы в кусты лещины и стоим. И вот в самый солнцепек потянулись коровы к заводи и устраиваются под ольхой. А одна, между прочим, рябая, посмотрела так по сторонам и полезла в воду.

– Она, – кивает мне тихо старик.

Я выхожу из-за кустов, осторожно прохожу мимо лежащих коров, чтобы не вспугнуть их, подхожу к дереву и заглядываю в воду. Корова уже стоит почти по горло в воде. Жует жвачку. Значит, думаю, сом еще не подплыл. Заглядываю в ямину под обрывчиком. Вода темная – ничего не разглядеть. Жду. Проходит минут пятнадцать. Может, прозевал, думаю. Нет, корова жует жвачку, значит, еще не подплыл. И вдруг вижу – большая тень скользнула из-под обрывчика. Я направил в нее ружье и бабахнул медвежьим жаканом!

Коровы шарахнулись во все стороны, рябая вскачь из воды, а старик ко мне.

– Попал? – кричит.

А вода замутилась от его коровы, ничего не видно.

– Нет, – говорю, – не попал!

Старик стал ругать и сома, и корову, и свою разнесчастную судьбу. Я уже хотел было уйти, как вдруг вижу, там, где я перегородил выход, из воды высовывается огромная рыбина. Шевелится. Мы со стариком бултых в воду и вытаскиваем ее на берег. Оказывается, попал. Здоровенный сом пуда в два.

– Видишь, – говорит старик, – как он разъелся на моем молоке. Давай его поделим.

Мы разделили сома пополам. Я притащил свою половину домой. Дня три ели и соседей угощали. Вот какие бывают случаи на охоте.

Все посмеялись рассказу Сандро, и Кама хохотала от души, хотя несколько раз слышала эту историю. Особенно ей было смешно, что корова, перед тем как войти в воду, посмотрела по сторонам. Раньше брат, рассказывая об этом случае, почему-то забывал упомянуть, что корова посмотрела по сторонам.

– Так все-таки пил молоко твой сом или нет? – смеясь, спросил муж сестры.

– Попивал, попивал, – подтвердил Сандро, – тот старик зря бучу подымать не стал бы. Недаром он у меня полрыбины отцапал.

– А ты, брат, все такой же, – улыбнулась Эсма и потрепала Сандро по волосам.

– А чего мне меняться, – сказал Сандро, слегка отстраняя голову, – я и так неплох.

Из кухни вышел отец. Все это время он там сидел на кушетке и чинил свои чувяки из сыромятной кожи. Починил, надел и вышел на веранду. По лицу его было видно, что он раздражен по поводу несколько упущенного времени своей власти. Первым попался ему Навей, самозабвенно читавший свою книгу.

– Ты чего тут разблеялся?! – крикнул он ему, поворачивая в его сторону свое горбоносое, с выражением стремительной воли лицо, – сам налопался, а брат твой с козами в лесу голодный сидит?! Сейчас же снеси ему поесть и можешь там до вечера переблеиваться с козами!

Братья, кивая друг на друга и посмеиваясь, слушали отца, дожидаясь своей неминуемой очереди. Отец нагнулся за своей мотыгой и, как бы спохватившись, что мотыги братьев не в поле, а все еще здесь, хотя отлично знал, что они без него не пойдут, подхватив мотыгу, свирепо развернулся в сторону яблони:

– А вы чего там расселись?! Вы что, не видите, где уже солнце? Солнце упустили, солнце! Да и ты, дармоед, мог бы помахать мотыгой, хотя бы от скуки! Что за чудище выродила мне эта дура!

Мать Камы в это время, сидя на корточках возле кухонной веранды, потрошила над тазиком очищенную курицу, время от времени отбрасывая собакам ненужные внутренности.

– А то не твоя кровь, – вполголоса огрызнулась она ввиду явно истекшего времени своей власти и слишком большой близости ее теперешнего носителя.