Маара и Данн - Дорис Лессинг

Так много нового, а она понимает отнюдь не все.

— Вечером ты обещал, что я начну учиться, — проворчала Маара.

— Сначала язык.

— Всегда так. Сначала то, сначала это… Ты не представляешь, каково это — чувствовать себя такой невежественной, ничего не знающей!

— Ты вроде бы хвасталась, что в Хелопсе знала больше, чем тамошние.

— А много ли это? Да и вовсе не то я хочу знать. Я знаю, как выжить, умею выживать. Они не умеют. Они как дети. — Маара заплакала, уронив голову на сложенные на столе руки. Шабис положил ей руку на плечо. Жест, выражающий доброту, но одновременно и предупреждающий.

— Все, Маара, хватит.

Она пересилила себя, замолчала. Подняла голову. Генерал убрал руку с ее плеча.

— Завтра начнешь учить язык. Сегодня выступишь перед офицерами, расскажешь им то же, что и мне.

— Но я ведь языка не знаю.

— Они знают махонди. Не слишком сильны, но будешь говорить медленно, без длинных слов… Поймут.

— Ха! Откуда мне знать длинные слова!

— Только не заплачь снова.

— А почему только офицерам?

— Не сможешь же ты орать, чтобы услышали десять тысяч солдат.

— Ух ты! Десять тысяч?

— Здесь десять. На западе у генерала Чада еще десять. На севере двадцать, вокруг Шари. На востоке, вдоль границы с Хеннесом, десять.

— Много народу в Чараде?

— Большинство в армии. Война давит на народ, жить становится тяжелее. Молодежь рванулась в армию, мужчины и женщины. Если они не солдаты, то работают на армию и числятся в армии. Армия их кормит и одевает. В Чараде есть местности, в которых не осталось больше гражданского населения. Двадцать лет тянется война. И Агре за эти двадцать лет превратилось в военное государство. Все в армии, хотя многие за всю жизнь не видели противника, не участвовали в боях.

— Значит, власть в стране диктаторская?

— Можно сказать и так.

— А… кто диктатор? Ты?

— Нас четверо. Генералы. Мы правим, и правим неплохо.

— А народ… не возражает?

— Бывает.

— И что тогда?

— Что ты сделала с бедным парнем, когда он протянул руку к твоим деньгам?

— А чего они хотят? Если хотят перемен, то какая у них цель?

— Мы и сами дивимся. Мы, четверо. Нас называют Четверкой. Люди накормлены. Одеты. Их защищают…

— А скоро и перемирие заключите. И хенны тоже все в армии?

— Нет, им хуже. У них много штатских, и все, естественно, недовольны. Маара, все узнаешь, обещаю, будешь учиться. А теперь идем на плац. Там тысяча офицеров.

— И я выступлю перед тысячей человек?

— А что такого? У тебя получится. Чтобы не было слишком долго, на личном не останавливайся. Климат, его изменения. Животный мир, его изменения. Гигантские скорпионы и пауки. Обстановка в Хелопсе, в Речных городах. У нас среди солдат есть и беженцы оттуда. Ситуация с провизией, дефицит воды. У тебя получится. А они народ понятливый. Мои солдаты — самые образованные в Чараде. — Он самодовольно улыбнулся.

Маара восхищалась этим человеком, чувствовала себя рядом с ним хорошо и спокойно, по-домашнему, хотя Шабиса никак нельзя было назвать добрячком, рубахой-парнем. И ни Юбу, ни тем более Мерикса он не напоминал. Мерикс… Его улыбка вдруг вспыхнула в ее воображении, но затуманилась, растаяла, когда Маара попыталась на ней сосредоточиться. Мерикс распрощался с ней. Шабис двадцать лет в армии. Каждый жест его, каждый поворот головы, кивок точно подходят к ситуации, к какому-то воинскому шаблону, обкатанному их инструкциями. И все же эта железная дисциплина бледнеет на фоне кошмарного оболванивания солдат в армии хеннов.

Они прошли мимо приземистых казарм и штабных бараков, вышли к плацу, по которому маршировали офицеры, вздымая клубы пыли. Вот они замерли, по команде расслабились; пыль лениво парила в воздухе, медленно оседая. Маара нашла взглядом Данна, улыбнулась ему, он кивнул в ответ, сохраняя приличествующую его новому наряду серьезную мину.

Перед такой массой военных Маара снова почувствовала неуверенность. Большинство из них махонди… вроде бы. Или нет? Она подумала, что если взять любого из них в отдельности, то без колебаний можно решить: да, махонди, хотя и не самый красивый, не лучшим образом сложенный. Но взять десяток этих парней и поставить их рядом с десятком настоящих махонди — и разница сразу бросится в глаза. Но в чем она состоит, эта разница? Трудно сказать.

По сигналу Шабиса Маара начала свой рассказ. Она стояла на деревянном помосте, возвышаясь над затихшим строем, и все хорошо слышали ее звучный голос. Затрудняло рассказ отсутствие видимой реакции на окаменевших лицах слушателей. Но Шабис время от времени одобрительно кивал, и она продолжала повествование. Когда примерно через час Маара закончила подробным описанием солдат-хеннов, Шабис предложил задавать вопросы. Слушатели поднимали руки и прежде всего интересовались солдатами противника. Лишь позже прозвучали вопросы о засухе и Речных городах.

На обратном пути Маара спросила Шабиса, страдал ли народ агре от голода и не по этой ли причине выглядят эти люди неудачными копиями махонди. Он ответил, что такое вполне возможно, и добавил:

— Дети их при рождении не похожи на наших, если присмотреться. С первого взгляда вроде — махонди, но тут же замечаешь: что-то не так.

— Но в чем причина?

— Никто не знает. Почему скорпионы и пауки меняются?

Они уселись с противоположных сторон стола, принялись за обед. Подали жареное мясо с вареными овощами. Маара опасливо разглядывала обожженный кусок трупа. Она к мясу за жизнь свою почти не прикасалась, о чем и сообщила Шабису.

— Привыкну, конечно, но там, внутри, под поджаристой корочкой, красная плоть, и я сразу вспоминаю Мишку, Мишкиту и молочных животных Хелопса.

Шабис сказал, что здесь с мясом проще, чем с растительной пищей. Обширные, хотя и не слишком пышные пастбища, многочисленные стада, за которыми ухаживают приписанные к армии женщины. Животные выносливые, неприхотливые, без воды способны обходиться по неделе и долее. А вот хенны — огородники, а со скотом управляться толком не умеют. Если добиться мира — имеются все предпосылки для расцвета взаимовыгодной торговли.

После обеда Шабис объявил, что должен ее покинуть, потому что нужно отправиться в разведку.

— У меня еще один вопрос, — остановила его Маара. — Знаешь ли ты мое имя?

— Ты же сказала, что тебя зовут Маара.

— Почему нам нужно было забыть свои настоящие имена?

— Потому что вас искали, чтобы убить.

— И больше ничего?

— Тебе этого мало? Ты знаешь, что всю семью твою уничтожили?

— Знаю.

— Между тем, и противники тоже давно мертвы. Ты и Данн — больше махонди из Рустама не осталось.

— Печально. Не иметь возможности узнать собственное имя…

Он помолчал.

— Печально, но так спокойнее. Чем тебе не нравится Маара? Очень красивое имя. — Он поднялся, чтобы направиться к двери. — Может, прихватить и братца твоего с собой? Парень он хваткий, как и ты, впрочем. Хороший из тебя солдат выйдет. Есть у меня лихие солдаты среди женщин. А из тебя получится неплохой адъютант. Быстро соображаешь.

Маара сжала губы. Не хотелось противоречить Шабису, не хотелось портить ему настроение, но все-таки она возразила:

— Мы с Данном хотим на север. И если сможем, уйдем.

— И что же вы там забыли?

— Разве там не лучше? Разве это только мечта?

Он ответил примерно так же, как и Хан:

— Как кому повезет… Чего ты, собственно, ожидаешь? О чем твоя мечта?

В сознании Маары мелькали тихие водоемы, зелень леса, чистые светлые города, улыбки их обитателей — но все это в полупрозрачной дымке. Не встречала она такого в жизни.

— Ты был на севере, Шабис?

— На самом севере, на крайнем?

— Да.

— Я вырос в Шари, учился на севере, в Карасе. Но о дальнем севере знаю только понаслышке.

— Правда, что там есть место, где можно… где можно узнать о тех древних людях, которые всё-всё знали?

— Слышал я и такое. Есть у меня друзья, которые там бывали. Но моя жизнь здесь. Не скрою, иногда хотелось бы, чтобы жилось легче. Однако мне пора.

И Маара осталась одна в его комнате. Посидела за столом, потом вернулась в свою спальню, обошла ее, вглядываясь в рельефные изображения на стенах. Столь привлекательных людей она и вообразить не могла. Шабис, конечно, интересный мужчина, и лицо у него умное, красивое, но эти… Она подумала, что, если бы кто-то из них вошел вдруг в ее комнатушку, она бы почувствовала себя бревном безмозглым. Все в них дышало совершенством, все было воистину прекрасно. Одежда их — не просто грубо сшитые куски ткани с дырами для голов и рук, не просто грубые штанины с завязками на поясе и на лодыжках. Одежда древних скроена хитро, со складками и складочками, с рукавами сложного кроя — загляденье! А как уши украшены, их узкие, длинные уши… Жаль, толком не разглядишь, узор смазан от времени. Перстни на длинных пальцах, ожерелья… Как они себя называли? Кожа светло-коричневая, тонкие носы, удлиненные глаза, подведенные краской… И все улыбаются, улыбаются… Волосы коротко подстрижены, на головах какие-то штуковины… как будто маленькие, узкие кружочки-короны из золота. Они жили в этом городе, часть которого теперь заняли казармы войск Шабиса. Когда и как долго они тут обитали? Как жили они? Вот они танцуют, а здесь восседают за низкими столами с едой и напитками, вот их животные: какие-то собаки, еще зверьки, похожие на ее Шеру, птицы… А вот изображение реки с большими-пребольшими лодками, такими огромными, что внутри них построены дома, в которых можно танцевать и восседать за низкими столами. Слуги или рабы вносят пищу на подносах и в цветных сосудах причудливой формы. Такого, как в домах скальной деревни, где изображены люди, связанные друг с другой веревками, обмотанными вокруг шеи или пояса, здесь нет.