Табу на любовь (СИ) - Кофф Натализа

— Ого! Все настолько серьезно? — рассмеялась я.

Руслана мельком взглянула на мой плащ и на высокие сапоги. Я вдруг почувствовала себя неуютно, словно кто-то застукал меня с поличным на месте преступления.

Тем временем Руслана махнула рукой, выпроваживая визитеров, ожидавших аудиенции у грозного руководства. И как только подчиненные Львовского скрылись в лифте, девушка подмигнула мне.

— Думаю, бельишко такое же зачетное, как и чулочки, да? — громким, заговорщическим шепотом предположила Руслана.

Я поняла, что краснею от смущения. Но тут распахнулась дверь кабинета директора компании, которую я с горем пополам умудрилась вернуть Роману. Подарок Львовского-старшего я категорически не хотела принимать. Пришлось согласиться на половину акций. А вторую половину со скандалом и криками Рома оформил на себя. Теперь мы были равноправными владельцами «Леогарда», но я предпочла не вмешиваться в управление. Рома и без меня превосходно справлялся с делами.

С момента знаменательной встречи с адвокатами прошло два месяца. Львовский так и не отпустил меня домой даже для того, чтобы собрать вещи. Мои чемоданы упаковывала бабушка, а охрана перевезла все в квартиру Романа. Часть вещей я оставила в загородном доме, где мы с Ромой и Сумраком проводили каждые выходные. А по будням все вместе жили в его просторной квартире под присмотром Лидии Степановны — нашей замечательной экономки.

Словом, мне нравилось жить с Ромкой. Даже тогда, когда он приходил домой злой, готовый крушить все на своем пути. Странным образом он мгновенно успокаивался, как только запускал свои пальцы в мои отрастающие пряди.

А сейчас я планировала попробовать и другой вид успокоительного. Уверена, Ромке он понравится не меньше прежнего.

— Руслана Михайловна! Где квартальный отчет?! — раздался гневный крик моего мужчины.

Мы с его помощницей переглянулись, понимающе улыбнулись друг другу, я подхватила конверт и бесстрашно шагнула в клетку со львом. Я не боялась этого хищника, ведь рядом со мной он становился домашним котом.

Войдя в кабинет, закрыла дверь и провернула ключ.

Рома, увидев меня, откинулся на спинку кресла. Пиджака на моем мужчине не было. Зато рубашка была застегнута на все пуговицы, а на шее — идеально завязанный галстук. Каждое утро я совершала один и тот же ритуал, прекрасно помня о том, что Ромка признался, как много значит для него узел, выполненный моими руками. Я считала это дико милым. А Рома утверждал, что «мой» галстук приносит ему удачу.

Под пристальным, жадным взглядом я прошла по мягкому ковру, утопая каблуками в высоком ворсе.

Рома изменил положение, а я поняла — мой мужчина дико возбуждается от моего появления.

Коварно улыбнулась, мысленно обещая ему: «То ли еще будет, Роман Дмитриевич!».

— Как дела, Роман Дмитриевич? — улыбнулась я, приближаясь к столу гендиректора.

— Теперь за… зашибись! — мгновенно исправился мужчина.

Я без стеснения уселась попой на лакированную поверхность стола.

— Твой секретарь передала курьерскую почту, — улыбалась я, небрежно бросила конверт рядом со своим бедром. — Откроем?

— Я знаю, что внутри, — усмехнулся Рома.

Мужские пальцы легли на пояс моего плаща и принялись медленно развязывать узел. Я не препятствовала, наблюдала за выражением лица моего мужчины из-под ресниц.

— Твою мааать, Ратти! — ожидаемо и громко заорал Львовский. — Ты в этом через весь город ехала?! Млять, женщина! Смерти моей хочешь?!

— Спокойно, Рома, — зашептала я, поглаживая короткие волосы на любимом затылке. — Плащ длинный. Сапоги высокие. Я из подъезда вышла и сразу в машину. А парни припарковались прямо у входа. Никто меня не видел. Выдыхай.

Рома жадным взглядом скользил по ярко-красному корсету, кружеву и рюшам. Признаться, наряд был крайне откровенным. И совершенно не грел в последние дни зимы. Но об этом я не подумала, планируя соблазнение собственного мужчины.

Рома уже успел подняться и передвинуть меня так, что сам оказался между моих разведенных бедер. Я не бездействовала. Вытянула рубашку из-за пояса мужских брюк и принялась расстегивать пуговицы.

— Стол в твоем кабинете, Рома, свидетельство о разводе, — хрипло шептала я, скользя губами по его шее, подбираясь к уху и прикусывая мочку зубами. — Помнишь?

— Я все помню, — хрипло выдохнул Львовский, заставляя меня лечь спиной на стол.

Я тихонько стонала, пока этот мужчина скользил приоткрытым ртом по моему телу поверх тех тряпочек, что я натянула на себя. Жадный рот замер на колене, а ловкие руки расстегнули замок на сапоге.

Мои стопы оказались свободны. И Рома тут же заставил обхватить ногами его талию.

Не смогла сдержать громкого стона удовольствия, когда напряженная плоть через ткань брюк прижалась к развилке моих бедер. Тот кусок полупрозрачной ткани, что прикрывал самое сокровенное местечко, я теперь буквально возненавидела.

— Рома! Скорее! — зашептала я, когда ловкие пальцы высвободили сосок из корсета, а влажный язык лизнул напряженную горошину.

— Вот уж нет! — хрипло рассмеялся Роман, легко, почти невесомо провел пальцами по внутренней стороне моего бедра, дразня и лаская.

Львовского было трудно переубедить. С ним было бесполезно спорить. Но во многом он уступал мне, всегда шел на компромисс, если видел, что я не разделяю его мнения.

Однако, судя по жадному, дикому, безумному взгляду, компромиссов сейчас не будет.

Я зашипела, точно кошка, когда ловкие пальцы скользнули под тонкую ткань и легко коснулись влажной плоти.

Мне было мало. Я хотела большего.

— Пожалуйста, Рома! — застонала я, отчаянно цепляясь пальцами за его плечи.

— Скажи мне это, Ратти, — потребовал Роман, кружа пальцем по напряженному бугорку, а зубами прихватывая сосок.

— Я люблю тебя, Рома! — выкрикнула я, наплевав на то, что в приемной нас могут услышать.

— Моя девочка! — ласково зашептал Львовский, проникая глубже.

Я извивалась в его руках, точно безумная, глубже насаживаясь на волшебные пальцы моего мужчины, отчаянно стремясь к удовольствию.

— Я беременна, Рома! — неожиданно даже для самой себя простонала я. Ведь не собиралась вот так выплескивать на мужчину такую новость. А все равно не сдержалась. Крепко зажмурившись и предвкушая знакомый и желанный взрыв.

Но его не последовало. Рома застыл, замер, затих, даже, кажется, не дышал.

— Правда? — хрипло уточнил Львовский.

Пришлось открыть глаза и кивнуть. Я видела, как в диких и безумных глазах зарождается пламя. Как взгляд становится мягким, обволакивающим, а дрогнувшие пальцы ласково обхватывают мой подбородок.

— Я едва не сдох, пока дождался этого, Ратти, — прошептал он.

А я всхлипнула.

Рома шумно дышал. Пришлось взять дело в свои руки.

Торопливо расстегнула его ремень и спустила мужское белье. Мой мужчина готов был взорваться. И я прекрасно это видела по напряженной и подрагивающей плоти с проступившей каплей влаги.

Первый толчок был плавным, невероятно нежным, словно мой дикий и безумный мужчина признавался мне в любви своим телом. Да, он не говорил мне о своих чувствах. Но я читала их в каждом жесте и в каждом взгляде.

— Моя… Моя… — шептал он вновь и вновь, неистово вбиваясь в мое тело. Я отвечала на каждое движение. И стремилась дать ему столько же, сколько он давал мне. А в идеале — больше.

Моей выдержки хватило ненадолго. Я рассыпалась в крепких руках, слушая громкие и быстрые удары сильного сердца. Прижималась щекой к широкой груди и, кажется, плакала. Но от счастья. С Ромой нельзя по-другому. Только так. Только с ним.

Я задремала на руках моего мужчины. Сквозь легкий сон чувствовала, как ловкие пальцы поглаживают мои волосы, затылок, спину.

Улыбалась. Кажется, никто и ничто не сдвинет меня с места. Ведь я находилась именно там, где должна была и где хотела.

Почувствовала, как Рома потянулся к своему столу. Услышала, как выдвинулся ящик, щелкнула крышка, а безымянный палец холодом обжег металл.