Очерки по психологии бессознательного (сборник) - Карл Юнг

Подавляющее большинство людей совершенно не способны поместить себя внутрь разума другого человека. Это даже очень редкое искусство, сказать по правде, оно не заходит слишком далеко. Даже тот человек, которого мы ошибочно полагаем нам хорошо известным и который сам подтверждает, что мы понимаем его исчерпывающим образом, в сущности, остается нам чужим. Он – другой. И лучшее и наибольшее, что мы можем сделать, – угадывать это другое, считаться с ним и воздерживаться от величайшей глупости – желания его истолковать.

Поэтому я не могу предложить никаких аргументов, которые убедили бы читателя так, как его собственное переживание. Нам приходится попросту поверить этому переживанию по аналогии с тем, что мы пережили сами. В конце концов, даже если все было ошибкой, мы все-таки можем, не сомневаясь, принять конечный результат, а именно видимое изменение личности. После этих оговорок я хотел бы предложить читателю фрагмент другой фантазии, на этот раз принадлежащей женщине. Бросающаяся в глаза разница с предыдущим примером – целостность переживания. Фантазирующая женщина принимает активное участие в процессе, благодаря чему становится его организатором. У меня имеется обширный материал по этому случаю, кульминация которого – радикальное изменение личности. Это фрагмент позднего этапа развития личности, являющийся органической составной частью длинного, связного ряда трансформаций, нацеленного на достижение средоточия личности.

Может быть, без разъяснений будет неясно, что значит «средоточие личности». Я хотел бы в нескольких словах дать пояснения. Если изображать сознание и Эго как его центр, противополагая его бессознательному, и если сюда включить процесс ассимиляции бессознательного, то эту ассимиляцию можно мыслить как своего рода сближение сознания и бессознательного, причем центр целостной личности теперь уже не будет совпадать с Эго, а выступит как серединная точка между сознанием и бессознательным. Это будет точка нового равновесия, новый центр всеобщей личности, виртуальный центр, обеспечивающий личности – в силу своего центрального положения между сознанием и бессознательным – новое, более прочное основание. Я вполне допускаю, что визуализации подобного рода всегда не более чем неуклюжие попытки неопытного разума дать выражение невыразимому и почти неописуемым психологическим фактам. То же самое я мог бы выразить словами апостола Павла: «Не я живу, но Христос живет во мне». Или обратиться к Лао Цзы и воспользоваться его Дао – Серединным Путем и творческой сердцевиной всех вещей. Здесь везде имеется в виду одно и то же. В рамках научной этики как психолог я должен сказать, что эти явления суть психические факторы, обладающие несомненной действенной силой; не изобретения досужего ума, а определенные психические события, подчиняющиеся совершенно определенным законам и имеющие соответствующие последним причины и следствия, в силу чего мы можем проследить их у различных народов и рас и сегодня, как и тысячи лет назад. У меня нет никакой теории, объясняющей природу этих процессов. Для этого, видимо, нужно было бы вначале узнать, что составляет природу психического. Так что сейчас я могу лишь констатировать факты.

Теперь я перехожу к нашему примеру. Речь идет о фантазии ярко выраженного визуального характера; это то, что в старину назвали бы «видением». Не «видением, являющимся во сне», а «видением», которое появилось просто благодаря интенсивной концентрации, направленной на задний план сознания, что, конечно, может иметь место лишь после долгих упражнений[151]. Пациентка увидела следующее (передаю ее собственными словами):

«Я поднялась на гору и пришла в место, где увидела семь красных камней впереди, семь по сторонам от меня и семь – за моей спиной. Я стояла в центре этого квадрата. Камни были гладкие, как ступени. Я попыталась поднять четыре ближайших камня. При этом я обнаружила, что эти камни были пьедесталами четырех статуй божеств, зарытых в землю головами вниз. Я их выкопала и установила вокруг себя, стоя в середине между ними. Внезапно они накренились к центру, соприкоснувшись головами, так что образовали как бы некую палатку надо мной. Сама я упала на землю и сказала: «Падайте на меня, если так нужно. Я устала».

Тут я увидела, что снаружи вокруг четырех божеств образовался круг из пламени. Вскоре я поднялась с земли и опрокинула статуи божеств. Там, где они упали на землю, выросли четыре дерева. После этого в кругу пламени взвились синие огни, которые начали пожирать листву деревьев. Видя все происходящее, я сказала: “Этому надо положить конец, я сама должна войти в огонь, чтобы листва не сгорела”. После этого я шагнула в огонь. Деревья исчезли, а огненный круг собрался в одно большое синее пламя, которое подняло меня с земли».

На этом видение кончилось. К сожалению, я не вижу пути и возможности убедительно пояснить читателю исключительно интересный смысл этого видения. Данный фрагмент изъят из большого целого, и нужно было бы объяснить все происходившее до и после, чтобы стало полностью понятным значение этого образа. Но при всем при том непредвзятый читатель без труда сможет узнать идею «средоточия», которое достигается своего рода подъемом (восхождением на гору = напряжению, усилию и пр.). Он без труда узнает и известную средневековую проблему квадратуры круга, которая принадлежит области алхимии. Здесь она занимает подобающее ей место в качестве символического выражения индивидуации. Личность в целом обозначают четыре главные точки горизонта – четыре божества, т. е. четыре функции[152], которые над четырьмя божествами, грозящими подавить индивида, означает освобождение от идентичности четырех функций, четырехмерной «nirdvandva» («свободный от противоположностей»); благодаря этому происходит приближение к кругу, к неделимой целостности. А отсюда снова следует дальнейшее возвышение.

Мне приходится удовлетворяться этими намеками. Кто захочет приложить усилие, чтобы поразмышлять об этом, тот сможет приблизительно представить себе, каким образом происходит трансформация личности. В силу своего активного участия в процессе пациентка «сливается» с бессознательными процессами, а господство над ними получает благодаря тому, что дает им овладеть собой. Так она связывает сознание и бессознательное. Результатом является подъем и пламя, трансформация в алхимическом жаре, возникновение «тонкого духа». Это и есть та самая трансцендентная функция, которая получается из соединения противоположностей.

В этом месте мне следует вспомнить о серьезном недопонимании, в которое часто впадают мои читатели, чаще других – врачи. По неизвестным мне причинам они постоянно считают, что я описываю не что иное, как свой метод лечения. Но это абсолютно не так. Я пишу о психологии. Поэтому мне следует еще раз подчеркнуть, что мой метод лечения состоит не в том, что я вызываю у пациентов странные фантазии, которым они должны предаваться с целью изменения личности, и другой несуразице. Я просто констатирую те случаи, когда имеет место развитие, не потому, что я кого-то к этому принуждаю, а потому, что это происходит по внутренней необходимости. Для немалого числа моих пациентов эти вещи были и остаются книгой за семью печатями. Конечно, если бы у них вообще была возможность пойти этим путем, то он прискорбным образом оказался бы для них ложным, и я был бы первым, кто предохранил бы их от этого. Путь трансцендентной функции – индивидуальная судьба. Ни в коем случае не следует полагать, будто такого рода путь тождествен психическому отшельничеству, отчуждению от мира. Совсем наоборот, такой путь даже в принципе возможен и успешен только тогда, когда различные мирские задачи, которые ставят перед собой такие индивиды, решаются в действительности. Фантазии – не подмена жизни, но живые плоды духа, падающие на того, кто отдает жизни свой вклад. А человек, увиливающий от работы, не будет переживать ничего, кроме болезненного страха, не дающего ему никакого понимания. Этот путь не познает и тот, кто нашел свою обратную дорогу к матери-церкви. В ее формах, несомненно, заключено великое таинство, и там воцерковленный может вести добропорядочную жизнь. В конце концов нормальный человек никогда не будет обременен подобным знанием: ведь он от века удовлетворяется малым – тем, что находится в пределах его досягаемости. Вот почему я прошу читателя понять: я пишу о том, что имеет место, а не предлагаю для обсуждения методы лечения.

Оба примера фантазии представляют позитивную деятельность анимы и анимуса. В той степени, в какой пациент принимает активное участие в процессе, персонифицированные фигуры анимуса или анимы исчезают. Они становятся функцией отношений между сознанием и бессознательным. Но когда бессознательные содержания – те же самые фантазии – не «реализуются», то в результате возникает негативная деятельность и персонификация, т. е. автономизация анимуса и анимы. Развиваются психические аномалии, состояния одержимости во всех степенях от обычных настроений и «идей» вплоть до психозов. Для всех этих состояний характерна одна особенность: «нечто» неизвестное овладевает большей или меньшей частью психического и утверждает свое ненавистное и вредное существование в противовес всякой проницательности и осмотрительности, всякому разуму и всякой энергичности, демонстрируя власть бессознательного над сознанием, суверенную власть одержимости. В этом состоянии одержимая часть психического, как правило, подпитывает психологию анимуса или анимы. Злой дух (инкубус) женщины состоит из сонма демонов мужского пола, мужское дьявольское начало (суккубус) – это вампир в женском облике.