Орчиха в свадебной фате (СИ) - Лактысева Лека

― Накопитель выбирает самые сильные и самые необычные желания, и направляет события так, чтобы они исполнялись.

Ага. Этакий фильтр и усилитель в одном радужном флаконе. Грандиозно.

Мне вдруг стало зябко.

― Получается, даже найденный мной осколок продолжал накапливать и исполнять желания? ― уточнила я.

― Представь себе, да! ― нехорошо усмехнулся Трюил. — Вот хунграм дал защиту от магии.

― А мы-то голову ломали, что там происходит, в северных землях! ― воскликнул отец-Ор. Как оказалось, они со Всевышним давно перестали шептаться и очень внимательно слушали нашу с Трюилом беседу.

― Так что вы решили? ― тут же переключился на них Трюил.

― В целом, мы готовы сделать вид, что ничего не было и не передавать сведений «наверх», ― начал Всевышний.

― Но?.. ― правильно понял Трюил.

― Но ты не только вернешь Барбру в тело орчихи. Еще ты сразу, как починишь свой накопитель, выполнишь наше с Ором общее желание: мы хотим, чтобы племя хунгров вернулось к своему изначальному состоянию. Уничтожать этот народец мы не планировали, но и отменить эффект твоего накопителя не можем — это магия более высокого порядка, чем та, что доступна нам.

Надо признать, желание местных божеств показалось мне более чем справедливым! У меня же, после того как было заявлено, что возврат в тело орчихи гарантирован, желаний не осталось ― кроме одного.

― Эй, Трюил! ― снова позвала я.

― Тебе-то снова чего? ― оскалился он раздраженно.

Видно было, что под требованиями отца-Ора и Всевышнего он уже готов подписаться.

― Мне бы хотелось знать, что будет с моими подругами! ― не позаботиться о судьбе девчонок, которые пострадали по моей вине, я не могла.

― Захотят ― на землю вернутся. Захотят ― останутся там, куда я их забросил. С вами, землянками, связываться ― себе дороже! Каждая норовит мозг вынести и на своем настоять. Никакого почтения к высшему магическому существу!

Мне очень хотелось поинтересоваться, а есть ли у этого самого существа, что выносить? В смысле, мозг. Но я придержала язык: ссориться сейчас с Трюилом мне было не с руки, ведь так все хорошо сложилось ― и меня пообещали вернуть к мужу, и девчонкам позволить самим решать, где им больше нравится!

― Давай, Трюил, отправляй девчонку обратно в Фрайсленд. Нечего ей больше тут делать, а там великий магварр уже неделю с ума сходит! ― прервал стенания Трюила Всевышний.

― Неделю?! ― закричала я, и с криком на губах провалилась в воронку, понеслась сквозь черноту и пустоту, потеряла сознание, а когда очнулась, поняла, что вернулась.

Вернулась в тело Барбры и в объятия любимого мужа!

Судя по ощущениям, магварр сидел и держал меня на руках, словно баюкал. Только вот слова его звучали вовсе не как колыбельная.

Глава 31. Цена победы

Трибун Алаир Виатор. Лысая гора где-то за северными границами Фрайсленда

Алаир видел, как бесстрашно сунула руку в пламя факелов его жена. И даже успел кинуть заклятие укрощения огня, которое делало его языки горячими, но не способными поджечь, обжечь или причинить еще какой-либо вред. Так что возвращения Барбры трибун ждал хоть и напряженно, но без особых опасений. Его магически одаренная орисса сумела в очередной раз применить свой музыкальный талант и превратить толпу хунгров из опасного войска в кучку мятущихся и вопящих уродцев. После этого успеха казалось, что нет ничего, что могло бы пойти не так.

Однако, как говорится, хочешь рассмешить Всевидящего ― расскажи ему о своих планах. Алаир видел, как развернула Барбра б-ракона, наблюдал за тем, как она возвращается, готовился встретить ее, помочь выбраться из седла. Но его любимая внезапно обмякла, ее тело начало клониться на одну сторону, а когда б-ракону оставалось каких-то пять шагов до трибуна, наемница и вовсе повисла в седле ― бледно-зеленая, бездыханная и неподвижная.

― Тэй! ― завопил Алаир, останавливая б-ракона и вынимая из седла-люльки безвольное тело супруги. ― На помощь!

― Тут я! Вижу, что произошло. Давай, клади Барбру на землю и дай мне осмотреть ее, ― отозвался целитель.

― Хоть плащ подстели! ― Укладывать жену на покрытую изморозью землю трибуну не хотелось. Мало ли ― застудится.

― Постелил. Клади уже! ― Сорвав с плеча скатанный в валик теплый плащ, эльф одним взмахом раскинул его поверх глинистой смерзшейся почвы. ― Теперь не мешай. Доверься мне!

― Делай, что нужно, ― Алаир не без труда оторвал от груди свое сокровище и быстро огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что им не грозит нападение кого-то из хунгров.

Как оказалось, внезапного нападения можно было не ждать: погонщик б-ракона, сам боевой б-ракон, а также один из наемников встали на охрану трибуна, его жены и целителя, не дожидаясь ни просьб, ни приказов.

И тогда Алаир снова опустился на колени подле тела жены, не смея прикоснуться к ней. Выжидательно уставился на Тейшериэля. Тот не спешил что-либо озвучивать. Впрочем, слова были излишни. По озабоченному выражению лица, по быстрым, точным движениям рук, по количеству флаконов и магических кристаллов, которые открывал, доставал и применял целитель, было понятно: он борется за жизнь наемницы, не жалея сил.

А потом настал момент, когда эльф медленно отстранился от тела Барбры, сел на землю, подтянув колени к груди и впился тонкими белыми пальцами в свои длинные белые косицы.

― Прости, трибун, ― сказал негромко. ― Я сделал все, что мог.

― Она… умерла? ― Алаир почувствовал, как каменеют его мышцы, наливается тяжестью голова и нижняя челюсть, а в глазах появляется резь, будто в них сыпанули пригоршню песка.

― Не совсем, ― отрицательно повел головой Тейшериэль.

― Объясни! ― потребовал Алаир.

На миг ему показалось, что друг дает ему надежду. Но следующие слова Тэя эту надежду почти уничтожили.

― Ты ведь слышал, что шаманы племени орков умеют покидать тело? ― зашел издалека эльф.

― Да, но Барбра ― не шаман!

― Тем не менее, она покинула тело. Я пытался ее удержать, но что-то, или кто-то, оказались сильнее. Может, это была она сама. Может ― Дух Великой Степи. Не знаю, Алаир! Могу только сказать, что мне удалось сделать так, чтобы сердце Барбры продолжало биться, а легкие ― дышали. Пусть намного реже и слабее, чем обычно, но этого хватит дней на десять.

― Хватит ― для чего? ― Алаир присел на плащ, подхватил тело наемницы, снова прижал его к груди.

― …чтобы дух Барбры смог вернуться. Когда сердце остановится, возвращение станет невозможным, ― Тейшериэль не стал щадить Алаира и сказал ему правду ― всю, без прикрас. А потом добавил. ― Насколько я понимаю, свой долг жизни перед ориссой ты оплатил?

― Трудно сказать, ― пристраивая голову Барбры себе на плечо, отмахнулся трибун. ― Мы пару раз попадали в опасные ситуации, и оба раза спасали друг друга.

― Ты же помнишь, Алаир, что тот, кто не успел искупить долг крови, уходит вослед за владельцем долга, если тот умирает?

― Я готов уйти за женой куда угодно, ― все так же ровно, почти без эмоций, ответил Алаир. ― Я обещал себе, что сберегу жену, и не сделал этого. Я принес клятву отцу-Ору и клану ор-Тунтури сделать их дочь счастливой, а вместо этого привел к погибели. Кто я после этого, Тэй? Какое имею право продолжать дышать этим воздухом и ходить по этой земле?

Тейшериэль вскочил. Встал, возвышаясь над трибуном. Вперился в него грозным взглядом.

― Ой-ой-ой, сколько красивых слов! ― воскликнул, презрительно кривя губы. ― Ты великий магварр или мальчишка сопливый, Алаир? Чем поедом себя есть, лучше бы попытался жену дозваться!

― Дозваться? Думаешь, у меня получится? ― загорелся новой надеждой Алаир.

― В тебе есть кровь орочьего племени. А еще у тебя есть десять дней, ― напомнил целитель. ― Решай сам, будешь ты все это время оплакивать жену, или попытаешься ее вернуть.

― Говори, что я должен сделать, Тэй?! ― вскочил Алаир, не выпуская из рук тела Барбры.