Рокоссовский против Моделя. Гений маневра против мастера обороны - Владимир Дайнес

В сложившейся ситуации Модель не растерялся. Он сумел быстро вникнуть в обстановку и принять решение, которое казалось ему наиболее целесообразным в данный момент. 3-я танковая армия получила задачу остановиться и восстановить фронт. Командующему 4-й армией было приказано отвести за Березину фланговые дивизии, восстановить связь с 9-й армией и оставить Борисов. На рубеже от Минска до Борисова, не образовывая сплошного фронта, заняла оборону прибывшая из «Северной Украины» группа под командованием генерал-лейтенанта фон Заукена. В ее состав вошли 5-я танковая дивизия, 505-й батальон «Тигров», подразделения учебного саперного батальона и полицейские роты. Командующему 9-й армией[290] было предписано направить 12-ю танковую дивизию в юго-восточном направлении, чтобы удержать Минск как «крепость». От войск 2-й армии генерал-полковника Вайса требовалось удерживать рубеж Слуцк, Барановичи и закрыть брешь на стыке с 9-й армией. На усиление 2-й армии намечалось передать 4-ю танковую и 28-ю егерскую дивизии, которые по решению Главного командования Сухопутных войск направлялись в распоряжение Моделя. Из полосы группы армий «Север» в Минск должна была прибыть 170-я пехотная дивизия. Кроме того, туда же направлялись семь боевых маршевых батальонов и три истребительно-противотанковых дивизиона Резерва Главнокомандования.

Учитывая катастрофическое положение группы армий «Центр», Модель сдал командование группой армий «Северная Украина», предложив в качестве своего преемника генерал-полковника Харпе.

Усиление войск, действовавших восточнее Минска, явилось серьезным просчетом Моделя. Он даже не подозревал, что командование Красной Армии одновременно с такой крупной операцией в Белоруссии готовит и другую, на Украине, – Львовско-Сандомирскую операцию силами войск 1-го Украинского фронта Маршала Советского Союза И. С. Конева.

Успешное завершение Бобруйской операции создало благоприятные условия для проведения Минской наступательной операции. Ее замысел заключался в том, чтобы в ходе развернувшегося преследования врага стремительными ударами войск левого крыла 3-го Белорусского фронта и части сил правого крыла 1-го Белорусского фронта по сходящимся направлениям на Минск во взаимодействии со 2-м Белорусским фронтом завершить окружение минской группировки противника. Одновременно войска 1-го Прибалтийского, правого крыла 3-го Белорусского и часть сил 1-го Белорусского фронтов должны были продолжить стремительное наступление на запад, уничтожить подходившие резервы противника и создать условия для развития наступления на шяуляйском, каунасском и варшавском направлениях. Ставка ВГК планировала овладеть Минском 7–8 июля.

29 июня войска 3-го Белорусского фронта приступили к выполнению поставленных задач. На следующий день его главные силы успешно форсировали Березину и, не ввязываясь в затяжные бои, обходя узлы сопротивления на промежуточных рубежах, продвигались вперед. Соединения 5-й гвардейской танковой армии в результате стремительного продвижения вышли на северную окраину Минска. На помощь танкистам подошли стрелковые части 11-й гвардейской и 31-й армий 3-го Белорусского фронта, которые начали отбивать у противника квартал за кварталом. Войска 1-го Белорусского фронта тем временем неотступно преследовали противника на минском и барановичском направлениях. В это время генерал-фельдмаршал Модель решил отказаться от сражения за Минск. 2 июля он приказал немедленно оставить город. В ночь на 3 июля 1-й гвардейский танковый корпус генерал-майора танковых войск М. Ф. Панова обошел Минск с юга и вышел на юго-восточную окраину города, где соединился с частями 3-го Белорусского фронта. Тем самым было завершено окружение основных сил 4-й армии и отдельных соединений 9-й армии общей численностью в 105 тыс. человек.

В направлении Минска одновременно наступали и войска 2-го Белорусского фронта. Они сковывали, дробили и уничтожали соединения противника, не давали им возможности оторваться и быстро отойти на запад. Авиация, прочно удерживая господство в воздухе, наносила мощные удары по противнику, дезорганизовывала планомерное отступление его войск, препятствовала подходу резервов. К исходу дня 3 июля Минск был полностью освобожден. Вечером Москва салютовала воинам-победителям 24 залпами из 324 орудий. 52 соединения и части Красной Армии получили наименование «Минских». Ликвидация окруженной группировки противника была осуществлена в период с 5 по 12 июля войсками 33-й, частью сил 50-й и 49-й армий 2-го Белорусского фронта. 17 июля все 57 600 пленных, захваченных в операции «Багратион», под конвоем советских солдат шли по улицам Москвы. Во главе колонны шествовали 19 генералов, мечтавших пройти по Москве победным маршем, но вынужденных теперь идти по ней с поникшими головами побежденных.

Генерал К. Типпельскирх впоследствии отмечал:

«…Результат длившегося теперь уже 10 дней сражения был потрясающим. Около 25 дивизий были уничтожены или окружены. Лишь немногие соединения, оборонявшиеся на южном фланге 2-й армии, оставались еще полноценными, избежавшие же уничтожения остатки практически полностью утратили свою боеспособность»[291].

Немецкое командование, стремясь стабилизировать свой фронт на востоке, произвело крупные перегруппировки войск и перебросило в Белоруссию 46 дивизий и 4 бригады из Германии, Польши, Венгрии, Норвегии, Италии и Нидерландов, а также с других участков фронта[292].

Тем временем войска 1-го Белорусского фронта продолжили наступление. Соединения 47-й армии генерал-лейтенанта Н. И. Гусева, действовавшие на его правом крыле, 6 июля заняли Ковель. При отходе противника из района города 11-й танковый корпус получил задачу преследовать отходящего противника. Однако ни командующий 47-й армией, в распоряжение которого поступил корпус, ни его командир генерал-майор танковых войск Ф. Н. Рудкин, не зная действительной обстановки, не организовали разведку противника и местности. Противник сумел отвести свои войска на заранее подготовленный рубеж и организовать там сильную противотанковую оборону. Части 11-го танкового корпуса вступили в бой без поддержки пехоты и артиллерии, не развернув даже своих самоходных полков.

К каким результатам привело такое наступление, можно судить из приказа № 220146 Ставки ВГК от 16 июля, подписанного И. В. Сталиным и генералом А. И. Антоновым. В приказе содержалась весьма неприятная оценка действий маршала К. К. Рокоссовского и его подчиненных:

«Командующий войсками 1-го Белорусского фронта Маршал Советского Союза Рокоссовский, лично руководивший действиями войск на ковельском направлении, организацию боя 11-го танкового корпуса не проверил. В результате этой исключительно плохой организации ввода в бой танкового корпуса две танковые бригады, брошенные в атаку, потеряли безвозвратно 75 танков.

Ставка Верховного Главнокомандования предупреждает Маршала Советского Союза Рокоссовского о необходимости впредь внимательной и тщательной подготовки ввода в бой танковых соединений и приказывает:

1. Командующему 47-й армией генерал-лейтенанту Гусеву Н. И. за халатность, проявленную им при организации ввода в бой 11-го танкового корпуса, объявить выговор.

2. Генерал-майора танковых войск Рудкина Ф. И. снять с должности командира 11-го танкового корпуса и направить в распоряжение командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Арами[293].

3. Назначить командиром 11-го танкового корпуса генерал-майора танковых войск Ющука»[294].

На барановичском направлении обстановка складывалась более благоприятно для войск 1-го Белорусского фронта. 8 июля соединения 65-й и 28-й армий освободили Барановичи. Модель, пытаясь найти рубеж, за который можно будет зацепиться, отводил войска за р. Щара. Маршал Рокоссовский принял решение форсировать реку с ходу. Он вызвал к телефону начальника тыла фронта генерала Н. А. Антипенко:

– Перед нами Щара. Соблазнительно форсировать ее с ходу, но в войсках мало боеприпасов, а это делает предприятие сомнительным. Сможете ли вы подать за короткий срок 400–500 тонн боеприпасов? Немедленного ответа я не жду, подумайте часа два, если нет – я доложу Верховному Главнокомандующему и откажусь от форсирования…

Задача была сложной, но генерал Н. А. Антипенко еще до истечения двухчасового срока мобилизовал необходимый автотранспорт.

«Я не претендую на роль беспристрастного биографа и открыто признаюсь в том, что сам привязан к этому человеку, – писал Николай Александрович, – с которым меня связывает почти трехлетняя совместная работа на фронте и который своим личным обаянием, всегда ровным и вежливым обращением, постоянной готовностью помочь в трудную минуту способен был вызвать у каждого подчиненного желание лучше выполнить его приказ и ни в чем не подвести своего командующего. К. К. Рокоссовский, как и большинство крупных военачальников, свою работу строил на принципе доверия к своим помощникам. Доверие это не было слепым: оно становилось полным лишь тогда, когда Константин Константинович лично и не раз убеждался в том, что ему говорят правду, что сделано все возможное, чтобы решить поставленную задачу; убедившись в этом, он видел в вас доброго боевого товарища, своего друга. Именно поэтому руководство фронта было так сплочено и спаяно: каждый из нас искренне дорожил авторитетом своего командующего. Рокоссовского на фронте не боялись, его любили. И именно поэтому его указание воспринималось как приказание, которого нельзя не выполнить. Организуя выполнение приказов Рокоссовского, я меньше всего прибегал в сношениях с подчиненными к формуле «командующий приказал». В этом не было нужды. Достаточно было сказать, что командующий надеется на инициативу и высокую организованность тыловиков. Таков был стиль работы и самого командующего, и его ближайших помощников»[295].