Игрушка судьбы - Мэри Дехейм

– Ну конечно, не хотел, – ответила Морган со слабой улыбкой. – Но я была, пожалуй, слишком несдержанна.

– Ты была слишком рассержена, – сказал Том и поцеловал ее в покрасневшую от удара щеку. – А сейчас, почему бы тебе не познакомить меня с твоим замечательным сыном, малышка?

Морган расплылась в улыбке:

– Разумеется, если он уже проснулся.

Но на пороге детской она помедлила и, обернувшись, сказала:

– И еще одно, Том. Не называй меня больше малышкой.

Джеймс вернулся после беседы с Недом Сеймуром и Гарри Перси мрачным и задумчивым. За ужином он почти все время молчал. Когда Морган сказала, что ей известно о Джейн Сеймур, он заметно расслабился.

– Но ты, наверное, не знаешь о назначении комиссии? – поинтересовался он, ковыряясь в тарелке с десертом. – Специальная комиссия будет расследовать и изучать обвинения, выдвинутые против королевы. Я буду ее членом. И Перси тоже.

Морган застыла, не донеся ложку до рта.

– Ты! О, Джеймс, нет! А Перси – они ведь с Анной были… – Морган не договорила, потрясенная новостью.

Джеймс отставил тарелку и пригубил испанское вино из высокого кубка.

– Френсису стоило бы попробовать это вино, хотя на его вкус оно чересчур крепкое.

– Да пропади пропадом Френсис! – сердито крикнула Морган и тут же прикусила язык, подумав, что на самом деле хотела бы проклясть вовсе не Френсиса, а своего собственного мужа, своего дядюшку, короля, Перси и всех этих самодовольных, самоуверенных мужчин, готовых послать Анну на гибель. – Но почему, Джеймс? Почему вы с Перси согласились на это?

Светло-голубые глаза стали ледяными; рука, державшая кубок, сжалась.

– Это наш долг, – жестко ответил Джеймс. – Король призвал нас на службу. Перси и я – единственные верные ему люди на севере, на кого он может положиться. А что касается чувств Перси к Анне, это было слишком давно. До нашей поездки я и не подозревал, насколько плохи дела Перси. Ему крайне необходима поддержка короля – вплоть до денежного содержания. Он проговорился об этом как-то вечером, когда мы засиделись после ужина и выпили чуть больше обычного. – Джеймс поднялся из-за стола. – Я не рассказывал тебе о нашей беседе с лордом Латимером. Он сказал, что реакция крестьян на события у монастыря довольно типична для северных районов. Народ там остается в стороне от последних веяний, они ничего не знают об изменениях в политике. И если их аббатства начнут разорять, сразу же вспыхнет восстание.

– А что сам Латимер?

– О, он приверженец старой веры, довольно консервативный джентльмен. Говорит, что эти северные упрямцы думают, будто защищают короля, оказавшегося в лапах коварных советников – вроде твоего дяди.

Морган молча смотрела прямо перед собой. Она так страстно мечтала снова оказаться при дворе, но сейчас, увидев, что здесь творится, предпочла бы вернуться в Белфорд, любоваться морем, беседовать с арендаторами, время от времени объезжать соседние деревни, смотреть, как Френсис стремительно идет по двору замка, и помотала головой, отгоняя воспоминания, столь приятные и милые сердцу.

На третий день пребывания Анны Болейн в Тауэре Морган была еще более раздражена, чем раньше. Когда Джеймс вошел в их апартаменты, супруга стояла у окна, мрачно разглядывая Темзу.

– Джеймс, – сказала она, не оборачиваясь, – давай съездим в Лондон. Я так устала здесь… от бесконечного ожидания.

Джеймс только что вернулся после встречи с Кромвелем, тот сообщил, что его людям удалось вытянуть из Анны Болейн. Он пробыл у дядюшки Морган более трех часов и смертельно устал.

– Чушь! – ответил он на просьбу жены. – Почему бы тебе просто не почитать или не заняться шитьем?

Она повернулась к мужу:

– Я не хочу читать и терпеть не могу шить, как тебе известно.

Джеймс стягивал свой камзол.

– Как хочешь. Я намерен немного отдохнуть, а потом меня опять ждет куча работы.

– Терзать несчастную женщину, издеваться над ней, это ты называешь работой?

Джеймс повесил камзол в шкаф.

– Я не буду спорить с тобой, Морган. Лучше прекрати молоть чушь, я устал.

Морган лишь вздохнула, глядя вслед мужу, удалившемуся в спальню. Она постояла у окна еще несколько минут, а потом решительно направилась за своей зеленой накидкой. Надо прогуляться, невозможно все время сидеть в четырех стенах.

Морган направилась к берегу реки, где дрозды скакали по земле в поисках пищи. Увидев Морган, птицы с шумом разлетелись, а она с улыбкой смотрела на них.

День выдался погожий, редкие облачка виднелись на ясном голубом небе. Ветерок с Темзы донес едва уловимый неприятный запах – запах крови, подумала Морган и, вздрогнув, решила вернуться во дворец.

Неподалеку от входа она заметила Ричарда Гриффина, он шел ей навстречу. Морган хотела убежать, но это было бы проявлением не только грубости, но и трусости. И она остановилась с каменным лицом в ожидании Ричарда.

– Приветствую вас, Морган, графиня Белфорд! – Он протянул руку, но Морган демонстративно спрятала руки под шаль. – В чем дело? Я, конечно, не рассчитывал на распростертые объятия после нашей последней встречи, но простое «здравствуйте» было бы нелишним.

Морган гордо вскинула голову и сдержанно проговорила:

– Сначала я думала, что возненавидела вас за все, что вы сделали и сказали, явившись тогда в монастырь. Но теперь поняла, что вообще забыла о вашем существовании.

Ее прямота покоробила Ричарда. В зеленых глазах мелькнула неподдельная боль, а улыбка мгновенно растаяла. Он шагнул вперед, осторожно коснувшись плеча Морган.

– Неужели вы так и не поняли, почему я вел себя подобным образом? Почему вообще оказался там?

– Нет, – совершенно искренне ответила она. – Я была уверена, что вас послал король или мой дядя и вы ведете себя столь бесцеремонно и жестоко… потому что… не знаю, потому что вы считаете меня изменницей, участницей заговора или просто дурой.

– О, – легкая усмешка тронула губы Ричарда. – Да, это было бы вполне закономерно. Но не соответствовало действительности.

Предупреждая возражения Морган, Ричард прижал палец к ее губам.

– Меня никто не посылал. Должен был ехать Суррей, но я уговорил его уступить мне свое место. Я ревновал к Шону О’Коннору, поскольку вы предпочли его мне, и, когда захотел сам сообщить страшную новость, Суррей решил, что я на редкость жестокий тип. Но поскольку по природе своей он исключительно ленив, то, в конце концов, согласился на мое предложение. Понимаете, кто-то должен был спасти вас не только от вашего дядюшки, но и от вас самой. Я не был уверен, что остальные способны правильно истолковать вашу первую реакцию на известие о казни Шона.