Гонка за счастьем - Светлана Павлова

Как в любой ситуации, здесь также нужно перехватить инициативу и внушить ему с самого начала их предстоящего разговора, что только она способна спасти его от катастрофы, но — как добиться этого? Каким образом? По мягкому, щадящему варианту, на коленях умоляя не уходить? Прогибаться она не привыкла, однако с ним готова даже на такое… Но, скорее всего, до него вряд ли дойдет, хотя такое зрелище обязательно произвело бы на него сильное впечатление — ему ведь еще никогда не приходилось видеть ее униженной.

Нет, эффективнее будет другое — не самой ползать в ногах, а заставить его просить пощады… Нужно вылить на него разом весь ушат помоев, довести его до комы, вышибить из него всю дурь, максимально прогнув под свой план… но нельзя перегнуть палку, ломая до конца, а то спасать будет некого…

К вечеру он не выдержал и, поднявшись по лестнице, снова постучал в дверь. Дальше откладывать разговор не имело смысла, и она решила — пора начинать…

— Что тебе от меня нужно?

— Лера, пожалуйста, не оставляй меня одного… давай поговорим…

— Я скоро спущусь, иди на кухню.

Он покорно спустился и сел за стол, ожидая ее. Она вошла и молча, не глядя на него, села напротив.

— Прости меня… я так не могу… не знаю, как жить дальше…

— Чего же ты ждешь от меня?

— У нас ведь столько общего… наша общая история, семья, дочь… я не смогу выйти из всего один… помоги мне…

— Я не хочу и не стану говорить о том, как ты ранил меня, наверное, ты и сам догадываешься… Просмотрев всю прелестную подборку, я просто попытаюсь обрисовать тебе ситуацию, как она есть. Для этого попрошу тебя собраться с духом, потому что эта история не так одномерна, как кажется на первый взгляд. Теперь я совершенно уверена — после изучения досье у меня гораздо больше информации, чем у тебя…

— Больше? Что это значит?!

— А то, что в этой истории, кроме твоей явно глупой доверчивости, есть еще и другие моменты, гораздо более отвратительные…

— Что может быть ужаснее того, что сделал я?

Жена встала, вышла из-за стола и, глядя ему прямо в глаза, медленно, не повышая голоса, и, может, именно потому и особенно выразительно, отчеканила:

— Ты стал жертвой вульгарного пари девицы не слишком высоких моральных устоев, заключенного при большом количестве свидетелей, о том, что ей удастся в считанные минуты соблазнить тебя. У нее самая дурная репутация на факультете.

Он застыл — удар незамедлительно достиг своей цели. И тут же, без пауз, понеслось остальное…

Главным козырем, предъявленным женой, был длинный перечень мужских имен, возрастной диапазон которых колебался от девятнадцати до пятидесяти лет. Среди перечисленных были польский дипломат, преподаватель кафедры новой и новейшей истории, парочка солидных деятелей, имена которых были на слуху, примелькавшийся киноактер Таранщиков, вечно играющий дворян или белогвардейцев, и целый список молодых красавчиков — студентов с разных факультетов.

Были упомянуты все адреса, по которым он с ней встречался, которые он тотчас узнал, но среди них попадались и незнакомые ему, что могло означать только одно — там она встречалась с другими…

Без надрыва и комментариев она бросила на стол пачку фотографий, коротко сказав:

— Можешь полюбоваться.

Он автоматически начал перебирать снимки. Она не торопила его.

Досье было внушительным, и на всех фотографиях его легкомысленная возлюбленная была запечатлена в объятиях или фривольных позах с разномастными партнерами, среди которых был и он. Особенно сразили его два последних снимка — на одном был он сам, в какой-то постыдной стойке, неуклюже обхватив ее и выпятив губы для поцелуя. На другом, мастерски сделанном примерно в таком же антураже, она обнималась с другим партнером, но эта разница была чудовищной насмешкой именно над ним, потому что юный любовник выглядел Аполлоном, а он — старым сладострастным сатиром. Для полноты эффекта жена предусмотрительно подала сначала фото с молодым партнером, а потом с ним самим… Пародия была настолько явной, что он застонал…

Эта удачная находка жены совсем добила его — какая там безумная, восторженная любовь, перст судьбы, он только один из многих, да еще, пожалуй, самый древний и жалкий среди этого обилия похотливых, на удивление породистых самцов!..

— Но, конечно же, у меня далеко не полный перечень этих господ, да и адресочков, я думаю, было куда больше — до тебя…

Он был настолько парализован увиденным и услышанным, что не сообразил потребовать у жены весь пакет и внимательно просмотреть только что предъявленный набор довольно пикантных подробностей — компромат, хоть и выглядел внушительно, при более тщательном изучении не выдержал бы критики, потому что был шит белыми нитками…

Все, за что бралась Калерия, делалось основательно. Она и тут потрудилась на славу — для человека, несведущего в тонкостях монтажа, картина была впечатляюще полной…

Она прекрасно понимала, что проворонила момент и сейчас очень рисковала, — расстановка сил была не в ее пользу, но, когда владеешь определенной информацией, умеешь ею пользоваться и подключаешь фантазию, стоит попытаться — при правильной игре все может получиться. Только бы не сорваться…

Итак, главные козыри брошены — пришла пора переходить в наступление…

— А тебе самому не кажется странным, что после Беллы у нас не было детей?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Придется кое-что вспомнить — только факты, и ничего более. Так вот, после Беллы, хотя я еще долгое время находилась в детородном возрасте, у меня больше не было ни одной беременности, хотя мой гинеколог всегда говорил, что я — абсолютно здорова и полноценна… значит, дело было не во мне…

— На что ты намекаешь?!

— Я не намекаю, а говорю вполне открытым текстом — неужели непонятно?

— Ты хочешь сказать, что дело — во мне?! Но это же — полная ерунда!

— Вообще-то, чтобы убедиться, что тебя водят за нос, можно позже, после появления младенца, сделать анализ ДНК, но мне сказали, что при этом никто не сможет дать стопроцентной гарантии… Кроме того, представь себе, что твое отцовство не подтвердится — в чем я нисколько не сомневаюсь, — сколько потом будет разговоров и смеха.

— Перестань настаивать на своем… чушь какая-то…

— Нет, дорогой мой, это — не чушь, а факт, и далеко не новый, поэтому признай его и перестань дергаться. Хоть вас и целая дюжина героев, рыльце-то в пушку, выходит, у всех, кроме тебя; только у тебя и есть этот беспроигрышный козырь — твое отцовство не просто наименее вероятно, оно — абсолютно ис-клю-че-но, в принципе — невозможно.

— Да почему ты так в этом уверена?!

— А тебе что, хотелось бы в этом усомниться и повесить на себя непонятно кем зачатого ребенка?.. Непонятно, в каком состоянии? Между прочим, ее мать, эта бывшая цыганская хористка, попыталась провернуть дельце, повесив грешок на Кравцова, молодого доцента с кафедры истфака, но он женат, с положением и разобрался — просто послал авантюристку подальше. Я его немного знаю и поэтому решилась задать ему пару вопросов, пока лежала в трансе наверху, — ну и гнусное ощущение, доложу тебе, копаться в такой грязи… могу дать номер его телефона, удостоверься в этом сам, если моего унижения тебе недостаточно…

На это предложение не последовало никакой реакции — полная прострация, и ей было неясно, все ли он фиксирует.

— Так соединять тебя с Кравцовым или нет?

Он отрицательно покачал головой — слава Богу, отказался выяснять, значит, соображает, «вернисаж» не окончательно добил его, хотя пока еще не вполне понятно, что в нем перевешивает. Кажется, он больше дергается по поводу собственного бесплодия, полный болван. До него никак не доходит, что она в очередной раз вытаскивает его, бросая спасательный круг, но, вместо того чтобы поскорее ухватиться за него, он, дубина стоеросовая, борется с ней, отстаивая свои мужские достоинства! Вечно ему все приходится разжевывать… что ж, придется подтолкнуть и на этот раз.

И тогда она продолжила ровным голосом, не забыв ни одного факта, не обвиняя его ни в чем, а как бы анализируя ситуацию, в которую он сам себя загнал…

— Думаю, что они попытаются прощупать каждого, с кем у девицы были постельные связи, — авось кого-нибудь и удастся захватить врасплох и подцепить.

— Как ты можешь…

— Мог — ты, а я — должна, как всегда, все спасти… И нечего сопротивляться, это — голые факты твоей биографии, которую ты вздумал создавать заново. Кстати, о биографиях, или, вернее, о корнях, о генетической стороне — из этого же пакета следует, что ее мать на учете в Институте Сербского, шизофреничка… отец — алкоголик со стажем, в прошлом году разбился в автокатастрофе — вел машину в основательном подпитии и не вписался в поворот. Вместе с ним погибла и молоденькая секретарша, его последняя любовница. Так что вполне достойная дщерь своих родителей…