Семь печатей тайны (главы из романа) - Константин Мзареулов

Связавшись по радио с "Авророй", Воронин отбил ключом приказ Садкова: курсировать вокруг острова и не слишком нервничать при появлении призрака. Капитан крейсера наверняка не был обрадован таким распоряжениям, однако возражать людям из ОГПУ не осмелился. Затем Антон Петрович вызвал береговую базу ЭПРОНа. Кольцов сообщил, что Корзун честно отработал, пока погода не испортилась окончательно, водолазы погружались раз десять, но никаких следов затонувшего броненосца береговой обороны не обнаружили. - Так и должно быть,- удовлетворенно проворчал Садков.- Конец связи. Пусть ждут наших сообщений. Вера и Егор попытались протестовать: дескать, слишком немилосердное дело держать "Аврору" в штормовом море, но Антон Петрович грозно поглядел на них, и молодежь послушно умолкла. Он не собирался объяснять, что крейсер необходим в качестве приманки, поскольку Бельгард возненавидел этот корабль еще в те времена, когда ни самой "Авроры", ни ее носовой пушки не существовало даже в виде чертежей. Вернувшись в свою сотрясаемую ветром палатку, Садков достал из саквояжа футляр с вензелем графа Вельт-Корда. Открыв крышечку, он обнаружил, что жемчужина, вобрав энергию разбушевавшейся стихии, светится не хуже стосвечовой электрической лампочки. - Ребятишки, ко мне! - крикнул он, высунув голову наружу. Рев урагана заглушил слова, поэтому пришлось бежать к соседнему брезентовому домику. Собрав подчиненных, Антон Петрович распределил задания: Егор должен следить за морем, чтобы предупредить о приближении "Русалки", а Вера останется с Садковым и будет заводить пружину патефона. - Мы приплыли сюда не затем, чтобы музыку слушать! - возмутилась Гладышева. Взбешенный Антон Петрович заорал: - Дерьмо плавает, а люди и корабли по морю ходят! А ты будешь сидеть здесь и выполнять все мои приказы, а не то пристрелю, как вшивую суку! Дошло? Поперхнувшись, Вера испуганно кивнула и больше не осмеливалась вылезать со своим мнением. Наведя дисциплину, Садков распаковал пружинный патефон, установил в зажим головки стальную иглу и осторожно извлек коробку с пластинкой. В незапамятные времена Тихон Миронович Лапушев записал фонографом голос тибетского Махатмы, когда тот нараспев читал заклинание, пробуждающее могущество камня-амулета. Потом, по заказу IX Отделения, запись заклинания перенесли с валика фонографа на граммофонную пластинку. - Заводи,- скомандовал Садков. Он держал в ладони жемчужину Черного Иеронима и чувствовал, как амулет начал пульсировать в такт звукам варварского напева. Закрыв глаза, Антон Петрович постарался отогнать все посторонние мысли, однако получалось плохо - наверное, только в тибетских монастырях, да еще в школах магии глубокой древности обучали искусству полного погружения в медитацию. Неожиданно восприятие Садкова непостижимым образом охватило огромное пространство. Он как бы со стороны увидел сужение балтийских берегов между Ревелем и Гельсингфорсом, затерянный среди бушующих волн Тухну. Видел "Аврору", которая шла малым ходом в двух милях от острова, терзаемая одновременно бортовой и килевой качкой. И еще разглядел "Русалку", которая находилась совсем рядом, но не в море, а где-то по соседству - словно бы с изнанки мироздания. "Иди ко мне, ведь тебе нужен я,- мысленно позвал Садков.- Я здесь, на острове, жду тебя". А непослушный разум яростно потребовал: "Молодость проси, ведь шестой десяток разменял, все болячки повылезали!" Все пропало внезапно - и видение, и дикие завывания обитателя Шамбалы. Потребовалось время чтобы понять: ветер повалил палатку, опрокинул патефон и закутал людей складками брезента. Кое-как выбравшись из-под плотной ткани, Садков освободил Гладышеву, которая громко охала по причине сильного ушиба, и снова полез под расстелившееся по камням полотно спасать проигрыватель. - Он приближается, Антон Петрович! - завопил вдруг Воронин. Над Балтикой стояла глубокая ночь. В абсолютной тьме был виден только силуэт крейсера, на котором горели навигационные огни и прожектора. Ветер сбивал с ног, глаза слезились, да и вообще зрение было уже не то, что в лучшие годы. Напрягая зрачки, Садков все-таки разглядел призрака, испускавшего фосфорический свет. "Русалка" догоняла "Аврору", делая не меньше двадцати пяти узлов, хотя даже на ходовых испытаниях допотопная броненосная лодка не способна была показать и половины такой скорости. Шторм заглушил бесполезный вопль Садкова: "Не отворачивай! Держи руль!" Капитан крейсера и без подсказок с берега выдержал характер, не побоявшись столкновения с астральным образом. Когда расстояние между двумя кораблями - реальным и призрачным - составило несколько метров, "Русалка" исчезла. Пора было снова запускать языческую музыку, но Садков понимал, что на голых камнях Тухну ветер снесет и головку с иглой, и сам патефон. - Быстро, в пещеру! - отдал распоряжение Антон Петрович.- Егор несет проигрыватель, Вера - саквояж. Первая пластинка разбилась при падении, но оставались две запасные. Брезентовый полог над пастью грота был сорван ветром и яростно хлопал нижним краем, грозя вновь опрокинуть патефон. Садков велел Воронину держать брезент руками, а сам торопливо завел пружину. Снова зазвучала мелодия Шамбалы. Магическая жемчужина ярко светилась, и Антон Петрович чувствовал, как внутри амулета пульсируют могучие волны неведомой энергии. Он снова видел стомильный участок акватории, "Аврору", "Русалку" и бесновавшегося на палубе Бельгарда. Ненависть Мавра была столь безгранична, что корабль-призрак обрел почти материальную твердость и устремился в повторную атаку с бесспорным намерением нанести таранный удар и отправить крейсер в балтийскую пучину. Собрав всю волю, Садков шептал: "Уйди из нашего мира. Успокойся. Ты никому здесь не нужен. Тебе нет места среди живых". И хоть подсознание, переча хозяину, требовало: "Проси у камня молодость",- но человек упрямо повторял: "Не смей трогать корабль! Иди сюда, раз тебе нужен я! Тебе нет места среди живых! Прочь из нашего мира!" Наполненный астральной субстанцией шар неожиданно сильно шевельнулся в сжимавших его пальцах. Чтобы удержать равновесие, Антон Петрович вынужден был сделать шаг, потом другой. Увлекаемый жемчужиной он вышел из грота. Призрак был совсем близко и мчался полным ходом прямо на Тухну. Краем внимания Садков зафиксировал крейсер, который продолжал оставаться на плаву, провожая "Русалку" лучами прожекторов. По этому признаку можно было заключить, что "Аврора" благополучно избежала столкновения. А светящийся корпус низкобортного броненосца стремительно приблизился к береговой черте островка и, не сбавляя скорости, продолжил движение. Призрак плыл над сушей, нацелившись форштевнем в трех продрогших людей в промокших одеждах. "Русалка" неумолимо приближалась, и даже близорукий Садков мог разглядеть Маврикия Бельгарда, который возбужденно пританцовывал на мостике, потрясая кулаками. В правой руке рассвирепевший призрак чародея цепко держал небольшой предмет, испускавший облако розового сияния. "Что произойдет? - отрешенно гадал Антон Петрович.Фантом снова растает, или пройдет сквозь нас, не причинив вреда, или утащит в потусторонний мир? Или раздавит железной массой в полмиллиона пудов?" - Изыди! - прокричал он.- Твое место - в преисподней! Развязка оказалась неожиданной. Когда скошенный "Русалки", выставив клык тарана, навис над осотовцами, из жемчужного амулета вырвался слегка расходящийся поток лучей. Световой клинок ударил точно в надстройку броненосца. "Русалка" застыла на месте, меняя окраску: голубой цвет потемнел и сгустился, сделавшись синим, затем призрачное пятно стало фиолетовым и наконец - черным. Исчерпавший энергию амулет просыпался между пальцев, и ветер развеял крошки золы. Ошеломленные люди не сразу поняли, что больше не видят врага - их окружала непроглядность ночи, и лишь изредка по острову пробегали лучи прожекторов "Авроры". Включив карманные фонарики, они обследовали место, где совсем недавно стоял призрак, но ничего не нашли. Только от берега до центральной части острова тянулась борозда, пропаханная килем броненосца. И еще из крохотной трещины в скале выглядывала стоящая торчком розовая веточка коралла. Убедившись, что спутники смотрят в другую сторону, Садков украдкой поднял окаменевший цветок и сунул во внутренний карман.