Плиомикон, том I - Антон Пешкин

ко входной двери, яростно в нее стучится, не забывая при этом жалобно стонать и плакать, умолять дать ему немного воды. Он так устал, так измучен дорогой, нищетой и болезнями, так хочет пить… Конечно же, хозяйка дома открывает дверь, и именно в этот момент с другой стороны квартиры, со стороны приоткрытого, но зарешеченного окна, слышится звон бьющейся керамической посуды на крошечном столике для одного. Она бежит туда, выяснить что это за шум, но у окна уже никого нет, а двое юношей через открытую дверь пытаются вынести тяжеленные статуи, роняют их, хрупкая реплика камня ломается и статуи мужчины и женщины застывают в весьма экстравагантной позе — причем роли их, каковые задуманы природой, перевернуты с ног на голову. Под громкие крики женщин пьяницы бегут прочь, хохоча так сильно, что вся улица слышит хрюканье и восхищенный визг двух идиотов.

— Мы разберемся, — мужчина в очках вздохнул, а затем перевел взгляд на, внезапно, смущенного Стефана. — А с тобой мы заключим сделку: я закрываю глаза на все, что произошло сегодня ночью, а ты сам, добровольно идешь к матери.

— И гарантии безопасности Техея.

— Хорошо, — Агамнон улыбнулся, коротко кивнул. — А вы, уважаемая, навестите нас через пару дней. Поговорим о том, что можно сделать.

Женщина, шумно причитая, ушла прочь и процессия двинулась дальше, через улицы, где тут и там виднелись следы ночной попойки. Вот, например, самое простое — перевернутая мусорка. Ну не понравилось почему-то Техею, что она стояла именно там, за что и получила знатный, мощный пинок по своему жестяному боку.

Дальше — осколки стекла, которые лениво, медленно сгребал в кучу мрачный, как сама смерть дворник, пожилой усатый мужчина в смешной кепке. Техей, стиснув зубы от боли, вдруг вспомнил, как им показалось веселым дождаться на верхнем этаже здания какого-нибудь прохожего и покидаться в него пустыми бутылками. Тот скакал из стороны в сторону, кричал им, чтобы хулиганы остановились, но те лишь громко ржали и продолжали, своим смехом еще и мешая спать людям, что жили в этом доме.

И, конечно же, пик того, на что отважились мальчишки. Еще когда термоманты подходили к административному зданию НПЗ, Техей увидел белеющую технической краской на стене огромную, кривую надпись:

"ВСЕ КОЗЛЫ КРОМЕ МЕНЯ И ТЕГТИХТЕКХ ТЕХЕЯ"

Когда парней заводили в здание, Техей услышал позади себя, где-то вдалеке, знакомый мужской голос. В свете фонарей он, прищурившись, узнал в человеке с арбалетом из рессоры, Цебея, того мужчину, с которым познакомился в поезде. Его и еще несколько человек, включая одну женщину, вооружили и вели вниз, к нейтральной территории.

— Это какая-то ошибка! — эхом доносился его голос до ушей Техея. — Я приехал работать на станке, вы не понимаете..!

Термомант в полном облачении отвесил Цебею пощечину. Техей попытался вырваться, помочь знакомому, но его крепко держали за обе руки.

— Подождите, там..! — попытался объясниться он, но его завели в здание и с грохотом захлопнули за его спиной тяжелую железную дверь. — Стефан, там человека… токаря..!

— Отстой, да? — задира обернулся, глядя на лицо своего нового знакомого, и тяжело, горько вздохнул.

Техей не понимал, почему никто даже не пытался к нему прислушаться. Мальчик знал, что Цебей был отличным специалистом, который мог часами рассказывать о своей работе, и Техею было совершенно непонятно почему его бросали в бой. Усатый мужчина был совершенно безобидным, вряд ли он даже осмелится навести арбалет в сторону противника с ледяными пушками. Все внутри худого, сухого тела Техея сжалось в комок, он до боли прикусил нижнюю губу, стараясь отогнать от себя мысли о том, что теперь будет с семьей Цебея, как они будут дальше жить. Голоса, все как один, наперебой кричали ему:

— Беги! Беги! Беги..!

Что-то странное, абсолютно нечеловеческое происходило в этих цехах. Даже зой-базар с торговлей людьми, даже, черт возьми, храм аэрации были куда мягче и снисходительнее к людям, что жили там — ни работорговцы, ни аэроманты не разбрасывались просто так человеческими жизнями. Здесь же жертвовали ценными специалистами, за которых многие цеха глотки бы друг другу перегрызли.

Техея отвели в пустую, с одним лишь металлическим стулом комнату. Приковали его к нему строительными стяжками. Еще пара секунд, громкий лязг захлопывающейся железной двери и юноша остался в комнате совершенно один. Петрамант бы давно с ума сходил от тревоги, если бы не ужасная сухость во рту и непереносимая головная боль. Проскочила у мальчика даже показавшаяся ему смешной мысль — может пить, чтобы заглушить крикунов в голове?

Никто не приходил к нему, и вскоре юноше начало казаться, что вот так, в этом богами забытом месте, он и загнется, причем смешно и совершенно бесславно, от похмелья и сушняка. Кто знает насколько он здесь? Может, вообще никто приходить и не собирался. Просто заперли чтобы он как-нибудь сам здесь подох. Хотя… Нет, тут так не поступают. Тут людей отправляют на пустую, залитую кровью, покрытую копотью и инеем площадь, чтобы предпринять очередную попытку прорыва. И какие же идиотские это были попытки! Ведь очевидно, что ничего не выйдет, это лишь жалкие, ленивые обмены ударами, не более! Керон бы быстро тут порядок навел, организовал бы передовой отряд, поддержку, разведку… Да чего, впрочем, уже об этом думать. Нет больше Керона, этого грязного предателя. Нет. И это хорошо.

Через некий промежуток времени, показавшийся мальчику вечностью, тяжелая задвижка с другой стороны двери все-таки отъехала в сторону с противным металлическим скрипом, словно кто-то вытаскивает противень из духовки. От одного только этого звука Техея чуть не вырвало снова, но даже его организм в отрыве от мозга и сознания понимал, что блевать уже попросту нечем. Как-то не удавалось у Техея хоть на день сохранить в желудке то, что он туда закинул.

Дверь резко, ударив ярким светом лампочек в коридоре, отворилась. Окруженная ореолом искусственного света, в комнату вошла женщина в термоскафандре, немолодая, левая половина ее черепа