Азовский гамбит - Иван Валерьевич Оченков

– Мы дружили с дочерью князя Салихой, – продолжила Фатима, не обращая внимания на насмешливый тон своего слушателя. – Но однажды ее отец пошел в поход, а мой должен был защищать башню, где мы жили.

– И что же случилось?

– На нас напали враги. Всех убили, а меня и Салиху продали в рабство и увезли в Крым.

– Какая печальная история. – Вацлаву стало стыдно за свои насмешки. – Но как же ты снова очутилась в этих краях?

– Моя госпожа – настоящая красавица, толстый евнух не торгуясь заплатил за нее целый мешок золота и забрал в гарем самого хана, а из меня вышла только служанка для жены паши. Тогда мне и дали новое имя. Через год он получил назначение в Азов и перевез сюда свою семью.

– И тебя?

– И меня тоже.

– А потом Азов взяли казаки?

– Да. А с ними был Аскер!

– Кто это?

– Сын шакала! Абрек – убийца, изгнанный из рода! – Глаза девушки сверкнули от ненависти. – Это он напал на замок нашего князя! Он похитил меня и Салиху! Аскер убил моего отца, а потому обставил все так, будто это он предал нашего правителя пши Камбулата! Попади я к нему, этот разбойник и меня бы убил, или еще раз продал в рабство, или того хуже – обесчестил!

– И ты сбежала, а потом попала к оберсту Панину?

– Да.

– История как в старинном романе, – покачал головой Вацлав. – Но что ты хочешь?

– Отомстить!

– Боюсь, это будет не так просто.

– Помоги мне, – попросила она.

– Что? – удивился доктор. – Ты хочешь, чтобы я вызвал этого Аскера на поединок? Но с какой стати мне это делать? К тому же я его даже не знаю!

– Нет, – досадливо поморщилась девушка. – Его убьют другие, надо им только заплатить.

– Но у меня нет денег.

– У меня есть!

– Боже правый, а у тебя-то откуда?

– У паши был слуга, Махмуд. Когда казаки напали, он украл все хозяйские деньги и украшения его жен. Я видела, где он их спрятал! Там много. Половины хватит, чтобы убить Аскера – этого сына собаки! Вторую можешь забрать себе!

– А с чего ты взяла, что этот Махмуд их сам не забрал?

– Его зарубили казаки в тот же день…

– Понятно. А почему ты не возьмешь их сама?

– Там всегда многолюдно. Одной мне не справиться.

– Погоди, – сообразил Попел. – Они, верно, в бывшем доме паши, где теперь живет атаман со своими оруженосцами и охраной?

– Да.

– Вот черт! – восхищенно воскликнул молодой человек в предчувствии приключений. – Беру свои слова назад. И еще скажу тебе, зеленоглазка, чую, эта история выйдет почище всяких рыцарских романов!

«Великому государю всея Руси и многих немецких земель господину Ивану Федоровичу верный холоп его Федька Панин челом бьет.

Пришли, великий государь, под стены Азова силы великие. Одних татар двенадцать чамбулов, а в каждом не менее тысячи поганых, да все с луками, одвуконь, многие в пансырях и мисюрках. А с моря османский флот подоспел из двенадцати больших каторг, а малых ладей и вовсе без счета. Сколько на них воинских людей, не ведаю, однако рассуждаю, что с малыми силами идти басурмане не стали бы. Послухи сказывают, будто десять тысяч одних янычар, да еще валашские, сербские, албанские и иные дружины. А всего у супостатов никак не менее тридцати тысяч ратников при двухстах больших пушках, да еще столько по морю подвезут, коли нужда будет.

Как выгрузились, сразу на штурм бросаться не стали, а поставили лагерь зело велик и добрым порядком устроен. Всякий отряд на своем месте, впереди пушки, а во все стороны кроме моря рогатки, из опасения вылазок. А как работу закончили, так сразу прислали переговорщиков и передали волю султанскую, чтобы казаки обороняться не смели, а отдали град Азов под его высокую руку со всеми укреплениями, пушками и припасами, а он их-де за это пожалует. А еще оный безбожный султан звал казаков к себе на службу, обещал большую добычу в Польше и иных местах, а также разрешение поселиться на любой речке, на которой сами похотят. Посему разумею, что турки не токмо с нами воевать удумали, но и ляшские земли в покое не оставят.

А еще Селим-ага, который у тех янычар полковником и в словенских языках зело искусен, укорял казаков за все их разбои и иные против султана прегрешения. Говорил, что-де подмоги от Москвы, то есть от твоего царского величества, им не будет и что если казаки не покорятся, то всех убьют смертию, а те, которых не побьют, сами от голоду сдохнут!

Однако верные твоему царскому величеству казаки посулы турецкие отвергли и сказали, что-де станут за русскую землю и за весь христианский мир! Тогда оный полковник разъярился и стал ругаться. Бесчестил всяко и казаков, и Русь, и народ наш, говорил, что если будет на то повеление султана Османа, то он не только Азов возьмет, но и весь Дон разорит, и Москву спалит! Но мы и тогда на его посулы не поддались, а велели переговорщикам уходить, иначе учнем палить из пушек.

К письму сему руку приложил твоего царского величества стольник и полковник Федька Панин.

Писано лета 7129, июня в 12 день».

Дописав донесение, Панин свернул его в трубку и уложил в кожаный футляр. Завязав шнурок, чтобы не открылась крышка, он накапал на нее воска в смеси с древесной смолой и запечатал с помощью перстня, после чего отдал гонцу.

– Ловко ты пером машешь, – насмешливо заметил Татаринов, – я чаю, не всякий подьячий так сумеет!

– Дело нехитрое, – пожал плечами Федор. – Главное, чтобы его теперь не перехватили. Сию науку пришлось учить, как на службу царскую новиком поверстался. Попотеть пришлось, однако нынче, сам видишь, вборзе строчки выписываю.

– Не бойся, полковник. Ночь длинная, степь широкая.

– Слушай, я вот что спросить хотел… – помялся побратим. – Вот вы к запорожцам письмо отправили, подмоги просите, а сами только что их атамана утопили. Не думаешь, что те осерчать могут?

– Видишь ли, какое дело, – ухмыльнулся Мишка. – Кабы в Сечи до сих пор Сагайдачный заправлял, он, может, и затаил бы злобу, потому как Черняк завсегда его руку держал. Но там еще зимой Яшку Бородавку кошевым выбрали, а вот он-то как раз Сулима не жаловал!

– Выходит, Родилов…

– Дядька Епифан ничего просто так не делает!

Едва первый робкий луч утреннего солнышка пробился из-за горизонта, как в турецком лагере началось движение. Глухо зарокотали полковые барабаны, пронзительно завизжали трубы, и османская армия грозно двинулась вперед, напутствуемая заунывным пением муэдзинов.

Воодушевленные и взбудораженные зрелищем собственной многочисленности и силы, обилием пушек, яркостью знамен воины рвались в бой, чтобы одним решительным ударом сокрушить наглых гяуров, дерзнувших бросить вызов повелителю вселенной.

В полном порядке выйдя из лагеря, они принялись выстраиваться в полуверсте от внешней линии городских укреплений, сосредотачивая силы против Топрак-кале (Земляного города – эта часть крепости, несмотря на свое название, также была окружена каменной стеной) и в меньшей степени – Ташлак-кале (Каменного города), таким образом, османская армия развернулась широким полукольцом, окружая Азов