Война и мир в отдельно взятой школе - Булат Альфредович Ханов

Би-бип. Снова с первого: «Бамбарбия. Давление на свидетеля обвинения прекращено. Киргуду».

Лиза посмотрела на часы, отбросила одеяло и стала лихорадочно одеваться. Что-то я должна не забыть, думала она. Ах да, блокнот. Вот он. С Пу… Щаз. С Коньком-горбунком.

* * *

Что до Пети Безносова, у него всего лишь зазвонил кнопочный бабушкофон. Черным на сером вспыхнуло имя: «Павел Ш.» Отец Шерги перезванивает? Ночью? Петя глядел на экран, пока не умолк пятый звонок, нажал на кнопку, неловко поднес допотопный аппарат к уху:

— Э… Павел Николаевич?

— Пал Николаич, мсье Безнософф, — незнакомый голос сделал ударение на последнее «о», — не перезвонят-с. Но ежли вы, барин, удумаете чего прознать о покойном батюшке и его liaisons dangereuses[48], воспользуйтесь рецептом из «Дракулы»: надоть ровно в полночь перелезть через низкую ограду кладбища.

— Ничего не понял, — сказал Петя.

— Молодежь, — удручился голос, — шуток не понимаем. Отказываемся узнавать аллюзии без пальто! Короче, Петр, ждем вас в двенадцать нуль-нуль перед «двенашкой». Будут ваши друзья-однополчане и я, который, ха-ха, все вам объяснит.

Откашлявшись, голос прибавил:

— Вам привет от Кирилла Владимировича. Он и не рад, что впутал вас в эту историю. Но я за вас поручился. До связи.

* * *

Теперь их стало пятеро. Андрей, переступая с ноги на ногу (незнакомец вручил ему меховые тапочки без задников, в них было теплее, но не слишком), сумрачно наблюдал за одноклассниками. Сначала, явно не сговариваясь, с двух сторон подошли Лиза и Анька, растрепанные красавицы; одарили друг друга страшными взглядами, тихо буркнули: «Шерга, привет», «Hello, Бобер» — и застыли на непочтительном расстоянии. Потом явился Безнос со знаменитым кнопочным телефоном в руке.

Незнакомец, мужик среднего роста в длинном плаще, наблюдал за сбором отстраненно, иногда разминая затекшую шею и превращаясь в такие секунды в китайского болванчика. Из-за солнечных очков мужик походил на насекомое. На черной рэперской шапочке была вышита белым буква; сперва Андрею казалось, что это М, потом — что W, затем он понял, что М и W возникают попеременно, как картинки на стереооткрытке, меняющей угол наклона и освещения.

— Экипаж подлодки «Комсомолец Мордора» прибыл! — оповестил мужик подростков. — Нуте-с, вперед, прошу…

— Куда вперед? — заголосила Анька. — Вы кто? Чё за фокусы? Может, вы маньяк! Тед Банди какой-нибудь…

— Что за галактический суд? — спросила Лиза тихо, стараясь не глядеть на Андрея.

— Что значит «привет от отца»? — крикнул Петя. Остальные посмотрели на него очень внимательно.

Мужик развел руками.

— Боитесь? Кого? Четыре крепких тинейджера не дадут отпор стареющему мне? Да один Лубоцкий стоит десятерых. Хотя скажут, что вас было четверо. А вы, госпожа пишущая машинка, не злитесь, кудасай[49]. — Аня зло скривилась. — Марки принесли? Сейчас все будет: и суд, и отец, и белка, и свисток. Прошу в кабинет литературы, там поговорим. У меня для вас презабавнейшее известие. Дверь открыта, сторож спит, заходите. Молодым везде у нас дорога. Как сказано у классика: вам — везде!..

Пока четверка, озираясь и кучкуясь, шагала по темным школьным коридорам, мужик продолжал сыпать явными цитатами, по большей части невесть откуда. В кабинете литры их ждал сюрприз: на одной из парт уже заливалась стеариновыми слезами толстая свеча. Сурово взирали со стен портреты классиков. Вокруг парты были расставлены стулья.

Расселись. Первой бухнулась на стул Анька, подле присел Петя. За Петей — Лиза. Андрей шагнул было к ней, но, поймав взгляд Шерги, опустился рядом с ней. Между ним и Лизой занял последний стул мужик, не снявши ни шапочки, ни очков; впрочем, по пути мужик расстегнул плащ, под которым бугрилась серая толстовка.

— Ну, господа юнкера? Вопросы есть?

— Вы кто? — повторила Анька.

— Агент Купер, — сказал мужик. Взялся за лацкан плаща и прошептал: — Дайана, Дайана! Я веду прямой репортаж из Красного Вигвама, вижу танцующего карлика!.. М-да. Ладно, шутки в сторону и, как грится, к барьеру. Зовите меня Билибин.

— Как художника? — спросил Петя. — Который… — косой взгляд на Андрея — …ну, лубки к былинам рисовал?

— Былибин! — прыснула Аня.

— Все-таки вы, барин, бестолочь, — изрек мужик. — Билибин есть персонаж книги, которую вы должны были уже и одолеть согласно, как тут говорят, школьной программе. Би-ли-бин. Не билирубин и не баян «Рубин». Прошу не путать.

— Да, но кто вы такой и откуда всех нас знаете? — Это к Лизе вернулся боевой настрой.

— Да кто ж вас не знает! Тоже мне, парадокс Банаха — Тарского. Просто я специалист по шагам в сторону. Потому как, чтобы понять, что происходит, надо сделать шаг в сторону. Ну, вот песня про меня есть. У-у-у!.. — вдруг немузыкально завыл он, и это было бы смешно, если б не было так сюрреалистично. — Я редкоземелен, как ли-итий! У-у-у! Я не сопротивляюсь ходу собы-ытий!.. А еще, — сообщил он, поправляя очки, — я тайный узбек. И бессмысленно делать вид, что ты кто-то друго-о-ой… Что, БГ никто не слушает? — спросил он резко, всматриваясь в недоуменные лица. — М-молодежь… Океюшки. Давайте так. Вы все пришли сюда, желая что-то узнать. Слишком много загадок. Вы зашли в тупик, каждый в свой. Лиза вон надеется только на волшебный блокнот, обнуляющий миры… и возлюбленных. Не краснейте, Лиза, это вам не голышом в пене «Адам и Ева» по чужим квартирам скакать… Петр надеется на тайные знаки покойного отца. Да, нам вечно чудится, что Там знают больше, чем Здесь. Неясно только, как вы умудрились забыть о том альбоме с марками… Андрей, у вас, дзаннэн-ни[50], драма личного свойства. И вы в ней так увязли, что и про оккаметрон небось запамятовали? Анна, вы так боитесь, что у вас раздвоение личности, что вытеснили Эрику в подсознание. Еще у вас семейные траблы, мать-отец, прыщи-свищи, Офелия, о нимфа, курага-мамалыга… Клад под дубом. Подземные эсэсовцы. Полиция — картофельное пюре. Взрыв водокачки. Месть сектантов за Трофима, прости господи, Ираклионского. Ребята, вы вот правда думаете, что я вам сейчас возьму и все это популярно объясню?

Все молчали, потому что так и думали. Первой встрепенулась Лиза:

— А бред про гуманоидов… Это вы так шутите? Якобы меня вызвали в космический суд обвинять человечество…

— Кому не хочется обвинить человечество? — поморщился Билибин. — Кто даст гарантию, что правды нет и выше?

— И насчет отца, — сказал Петя. Билибин пожал плечами. — Господин Билибин, вы… дурак. И шутки у вас дурацкие.

— Марки, — сказала Аня. — Зачем вам марки? — Она швырнула на парту несчастный альбом.

— Там зашифрованное послание, — сказал Билибин. — Ваша маман, конечно, нашла что красть… Ну, Петр, рискнете?