Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Следующая – конечная.
Эффект вчерашней беседы был налицо. Быстрый и четкий. А ещё говорят, добрым словом нельзя ничего добиться! Ну, не совсем добрым, но все же. Честно, не ожидал.
На меня не взглянули. Даже в зеркало заднего вида. И в боковое тоже. Сделали вид, будто настырного пассажира не существует. Но из-за закрывающихся дверей раздалось чеканное объявление об очередной остановке. По обратному маршруту.
Неужели мир перевернулся? Стоило только найти точку опоры, и все получилось?
Коротышка Хозе с первого взгляда понял, что происходило со мной за последние часы, и смачно цыкнул зубом:
– Хороша была, да?
Кабинка, отделанная кафелем? Одуреть просто, как хороша.
Впрочем, надежды на установление взаимного расположения рассеялись раньше, чем оформились во что-то осознанное, поскольку, прогнав из взгляда мечтательность, напарник тут же пообещал:
– Лентяйничать все равно не дам!
* * *
Памятуя о полученной от начальства выволочке, я приготовился отказаться от всяческой транспортной помощи, но только зря потратил время и силы: по возвращении на базу выяснилось, что у конторы есть своя развозка. До границы Вилла Лимбо, не дальше, конечно. Но все же ситуация радовала. И настроение было соответствующим. Вплоть до вполне естественной, хотя и не особо ожидаемой встречи.
Все выглядело точно так же, как в ту ночь. Мутные сумерки фонарного света. Беззвучно возникшие на пути фигуры. Вот ножи не блестели, это факт. Потому что сейчас меня не требовалось пугать?
Он отделился от группы и подошел ко мне. Знакомым неторопливым шагом. Эста – Ночной мститель. Заговорил. Тихо, так, чтобы даже окрестные жители остались в неведении относительно темы нашей беседы.
– Знаешь, я не надеялся, что мы станем друзьями. Настоящими. Сразу отбросил эту мысль.
Туманная прелюдия однако. А вот разочарован он на самом деле. И это, наверное, плохо. Для меня.
– Не всем же быть друзьями, да?
Точно, не всем. Но все-таки один нужен точно. Не меньше одного.
– Мы друг другу ничего не обещали. Согласен. Но, черт подери…
О чем-то он печалится. Очень серьезно.
– Зачем ты подкатываешь к моей девушке?
Э, девушке? Той блондинке, что ли?
– Я ни к кому не…
А впрочем, стоит ли оправдываться? Мне поверят? Не думаю. Так может, лучше перейти из защиты в нападение?
– А пусть и подкатывал. Какие проблемы? На красотке не написано, что она – твоя собственность.
Его кулак сжался. Совсем рядом с моим подбородком.
– Для тебя это только забава. Я видел. Ты нарочно, да? Узнал, что мне нравится Глория и…
– От кого узнал? Эй, сеньор Норьега, проснитесь! Меня в этом квартале не привечают, и ты это прекрасно знаешь. Даже соседки-сплетницы замолкают, едва заметят поблизости.
Это, кстати, правда. Те кумушки стихли, как по команде, когда наткнулись взглядами на мою физиономию.
– Если кто-то и виноват в случившемся, то только она сама. Не надо было вырастать такой сладенькой.
Кулак дернулся. К моему носу. Остановился в каком-то дюйме, не больше.
– Не трогай её.
– Ты ещё скажи: не встречайся.
– И скажу!
– Не выйдет. Я учиться хочу. А она как раз учительница.
– Ты…
Пальцы разжались. Эста устало махнул рукой и повернулся. Наверное, чтобы не смотреть на меня.
– Значит, учиться?
– Дело полезное.
– Да уж.
– А потом что будешь делать? Надумал?
– Пойду в политику. Защищать права переселенцев.
Повисла тишина. И Норьега все-таки снова заглянул мне в глаза.
– Шутишь?
– Считай, как хочешь.
Нет, все-таки слишком много надежд он питает в моем отношении. Необоснованных. Надо спустить парня с небес на землю.
– Шучу, конечно. Нам ведь здесь и так хорошо. Еда, вода в наличии. Крыша над головой есть. Хоть работай, хоть пьянствуй без продыха – свободный выбор. А главное… - Я подался вперед и понизил голос: - Главное, что ни первое, ни второе ничего не меняет. Для будущего.
– Эх…
Смешно смотреть, как он всякий раз клюет на одну и ту же наживку. Интересно, отстанет когда-нибудь от меня со своими глупостями?
– Быстро же ты проникся местной атмосферой. Решил, что так будет проще?
– А разве нет?
– Хочешь уподобиться папаше Ллузи? Забить на мир вокруг и собственную жизнь?
– Он не одинок. Взять хотя бы моего напарника по работе. Молодой, не дурак, с характером. И что? Даже учиться читать не хочет. Потому что это ему не нужно. Ни по жизни, ни как иначе.
– Значит, надо все оставить, как есть?
– Люди должны делать выбор сами. Не из-под палки.
– Людям нужно дать возможность выбора. Сейчас её просто нет. Никакой.
Может и нет. Не знаю. У меня ведь тоже было не слишком много свободы. Раньше. Зато теперь – хоть отбавляй!
– Желаю удачи.
На пятом шаге прочь он меня окликнул:
– Почему ты всегда уходишь на полуслове?
Я ухожу, когда слова становятся бессмысленны. Дальше нужны действия. Неважно, какие. Протест. Забастовка. Демонстрация. Митинг. Событие нужно. Что-то, нарушающее привычное течение жизни. Камень в туфле, не дающий покоя.
– Спокойной ночи. О, прости: спокойного дня!
Рассвет подбирался к Вилла Баха медленно. Тащился по моим следам еле-еле, шарахаясь от глубоких теней. И пелена воздуха была все ещё темно-серой, когда я добрался до дома. Такой же грязной, как намерения тех, кто за ней прятался.
Путь к двери оказался отрезан сразу же – широкоплечей коренастой фигурой, которую легче было, пожалуй, перепрыгнуть, чем обойти. Кто-то тяжело задышал сзади, но обернуться, чтобы оценить масштаб неприятностей, я не успевал. Потому что вынужден был сосредоточить все внимание на человеке, лениво отклеившемся от стены и направившемся в мою сторону.
Его было видно плохо: утренние сумерки смазывали черты и детали одежды. Зато хруст молельных четок слышался очень отчетливо.
– Господь завещал нам любить ближнего своего.
Голос не слишком-то подходил к этим словам. Равнодушный, слегка визгливый. Но и повидаться со мной в такой ранний час явился кто угодно, только не священник.
– Но любовь никогда не приходит без боли.
В принципе, развитие событий можно было предсказать уже сейчас. Будут бить. Кандидат в битье – единственный. Я. Полюбопытствовать, в чем причина? А что ещё остается, чтобы потянуть время в надежде…
Да ну. Ерунда. Нет никакой надежды. Эста со своим патрулем далеко. Соседи у меня тихие, в чужие разборки не полезут. Тупик, в общем. Из которого хотелось бы уйти не сильно потрепанным – большего не прошу. Слышишь, Господи?
– И боль всегда оказывается
