Несущая смерть - Джей Кристофф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не пожелаю.
ТЫ БОИШЬСЯ.
Ты бы тоже боялся.
В СТРАХЕ НЕТ НИЧЕГО ПОСТЫДНОГО, КРОМЕ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА МЫ ПОЗВОЛЯЕМ ЕМУ УПРАВЛЯТЬ НАМИ. ДА, БЫВАЕТ БОЛЬНО. И ЭТО ПУГАЕТ ТЕБЯ. НО СИЛА СПОСОБНА СДВИНУТЬ ВОЛНУ, КОТОРАЯ НАКАТЫВАЕТ НА НАС.
Откуда такие познания?
Я УВЕРЕН, ЧТО ЭТО ЧАСТЬ ТЕБЯ. ЕСЛИ ТЫ НЕ ОВЛАДЕЕШЬ ЕЮ, В КОНЦЕ КОНЦОВ ОНА ЗАВЛАДЕЕТ ТОБОЙ.
Юкико вздохнула и зарылась пальцами в шерсть тигра.
ПОПРОБУЙ.
Я не хочу причинять боль…
ПРОСТО ПОПРОБУЙ.
Ладно.
Юкико снова глубоко вздохнула, чувствуя Буруу внутри головы, жар, вплетенный в тепло ее лона. И, закрыв глаза, сконцентрировалась на стене, которую возвела между собой и силой. Плотина чистой воли, сдерживающая дар в разуме. И, сосредоточившись на крошечной трещинке, через которую она позволила Кеннингу просочиться, сжала кулаки и шагнула внутрь.
Ураган огня. Пылающий в душе тысячей красных солнц. Юкико почувствовала, как горит и разливается алое тепло с губ плоти на спину грозового тигра.
Ею овладел страх, бездна разверзлась под ногами и тянула к себе. Обдуваемая горячими ветрами, с трудом переводя дыхание, Юкико открыла глаза и принялась наблюдать за танцем огня… сжигающего, обволакивающего, принадлежащего животным и людям, которых она ощущала, когда в последний раз убирала стену. Но теперь все стало по-другому – то был жар не только Буруу и детей, растущих у нее в утробе, а еще тысячи жизней, сверкающих в волнах.
И с широко распахнутыми глазами, со слезами, струящимися по лицу, Юкико познала истинную огненную бурю.
Песнь всего мира.
Ритмичное существование – не просто отдельных искр, но самой жизни. Пульс совокупности, цельности творения.
Она могла чувствовать все.
Все.
Боги, как прекрасно…
Юкико потянулась к Краю вечных бурь, лежащему впереди, к вспышкам жара, гнездящимся и парящим вокруг отвесных гор. Она заметила следы морских драконов, змеями рассекающих волны, а затем узрела и самих драконов и одновременно ощутила их отголоски, тянущиеся длинными пылающими лентами, кружащими над исчадиями преисподней, обвившими основания островов. Огромные и похожие на рептилий, древние, как луна и звезды, дремлющие под колыбельную Сусано-о. Чешуя толщиной с городскую стену. Сердца, огромные, как крепости, перекачивающие кровь, как океаны, по венам, широким, как проспекты. Сила и величие, которых она никогда не представляла.
Я вижу.
От улыбки, расцветшей на губах, захотелось заплакать.
Буруу, я все чувствую.
Потянувшись назад тем же путем, каким они летели сюда, Юкико нащупала кончиками пальцев края Шимы. Она чувствовала, как Кайя, размытая на немыслимом расстоянии, беспокойно спит под карнизом Кицунэ-дзё. Как свернулся калачиком у ног Мичи маленький Томо, мечтая об ужине.
Юкико протянула руку над крепостью и почуяла пульсацию всего, что жило внутри: самураев на стенах, слуг, встающих раньше солнца, старого даймё в кабинете, гильдийцев, запертых в подземельях, даже ослепленного безумца, прикованного цепями в самой глубокой, темной камере и страдающего от лотосовой ломки.
Инквизитор.
Вместо глаз – кровавые дыры, черные, как трещины мертвых земель, которые увеличиваются с каждым сезоном и землетрясением и ведут вниз, вниз, лишь боги знают – куда.
«Боги знают – куда».
Он видит меня.
Инквизитор улыбался ей. Твердый, как железо, опутанный цепями, губы раздвигаются, обнажая испятнанные зубы. Пустые впадины там, где раньше находились глаза, замотаны окровавленной марлей, однако Юкико не сомневалась: он видит ее столь же хорошо, как и она – его.
Он смотрит на нее незрячими дырами цвета трещин мертвых земель, ведущих вниз.
Вниз.
«В конце концов, малыши уже здесь».
А за ними…
– Нет!
Юкико зажмурилась и спряталась за тотчас воздвигнутой стеной, вернув барьер на место. Губы и подбородок покрылись коркой замерзшей крови. Она прижалась к спине Буруу, дрожа от холода и чего-то еще. Волнение арашиторы было очевидным, но она не пустила тревогу тигра в себя, оставила снаружи и заперлась.
Кончики пальцев покалывало, а в голове звенело от песни жизни и воспоминаний о незрячих глазах, смотрящих прямо на нее.
Сквозь нее.
Буруу начал рычать и поскуливать, пока она, наконец, не приоткрыла щелочку и не позволила себе просочиться в разум грозового тигра: старое, знакомое тепло, потрескивание камина в любимой гостинице, когда устраиваешься поудобнее на подушках и знаешь, что тебе рады. Что ты – в безопасности.
ЧТО ТЫ ВИДЕЛА?
Не знаю.
Юкико покачала головой.
Нечто ужасное.
ЧТО?
Что-то грядет. Пока еще далеко. Я не сумела разглядеть. Но достаточно близко, чтобы почувствовать на вкус.
НЕ ПОНИМАЮ.
Я тоже, Буруу. Но нам нужно добраться до Края вечных бурь и вернуться в Шиму. Быстро.
Все это – Хиро, Землекрушитель. То, что мы делаем…
Юкико опять покачала головой, пытаясь забыть окровавленный, невидящий взгляд.
НАМ ОСТАЛСЯ ОДИН ДЕНЬ ПУТИ. МОЖЕТ, ДВА.
У нас будет мало времени, чтобы убедить арашитор полететь с нами…
УБЕЖДАТЬ БЕСПОЛЕЗНО. ТОЛЬКО ПРИКАЗЫВАТЬ.
Нет, Буруу. Я недавно сказала Мичи и тебе отвечу то же самое. Я не хочу использовать Кеннинг для принуждения…
ПРИКАЗЫВАТЬ БУДЕШЬ НЕ ТЫ, СЕСТРА.
Юкико почувствовала, как в груди тигра зарождается рычание. Раскаты грома отдавались гулким эхом.
ПРИКАЗЫВАТЬ БУДУ Я.
24
Внутри
Пётр стоял в грязном саду, в тяжелых сапогах, забрызганных черным, подняв глаза к облакам. Он пожевывал костяную трубку, порой бросая скорбные взгляды на спрятанный под курткой пустой мешочек, где совсем недавно хранились медовые травы. Лицо соткано из шрамов и рубцов. Кожа как у трупа.
Дождь прекратился, но в небесах гудел ледяной шквал, завывая среди стропил.
Хана наблюдала за Петром бессчетное количество мгновений, но жгучее любопытство наконец заставило ее заговорить.
– Пётр-сан.
Гайдзин посмотрел на Хану – льдисто-голубой глаз на его лице соседствовал с ослепительно-белым – и мгновенно уставился на землю.
Отступил назад, смущенно поклонился, приложив руку к сердцу.
– Зрячн… Зрячие, – пробормотал он.
Она спустилась в сад, листья и деревья – все было измазано черным дождем. В воздухе висела острая, как стекло, слегка ядовитая вонь, и горло защекотало от жжения. Хана сделала несколько шагов по грязи, встала перед Петром и заметила, как он напрягся, все же встретившись с ней взглядом.
– Нам надо поговорить, – начала она.
– Что говорить?
– Мой глаз. Мне нужно знать, что это значит.
Пётр пожал плечами.
– Значает, она – Зрячая.
– Но что конкретно? – спросила Хана.
– Она видит. – Пётр указал на небо, потом себе на грудь и на землю. – Она видит.
– Видит что?
– Не можно сказать. Никто не знать, пока она… проснуться.
– Но я не сплю… – нахмурилась Хана.
– Спит. – Улыбка сделала шрамы у Петра на щеках глубже. – Она спит, красивая девочка. Глаз еще закрытый.
– Хорошо, тогда разбуди меня.
– Мне? – Гайдзин напрягся, и